Кэтрин Стоун - Светлая полночь Страница 8

Ладно. Больше она не станет обольщаться на этот счет.

Она просто поедет домой. В Канзас.

Но дома не было. Больше не было. Она продала дом, где прожила двадцать восемь лет. Всю свою жизнь. Это был дом двоюродной бабушки Энн. «Ах, бабушка, что я наделала? Ведь это был твой дом. И еще Уинни. Малышки Уин». К панике добавилась боль, у Джулии зашлось дыхание, а сердце забилось чаще и сильнее.

Что заставило ее принять решение начать новую жизнь? Что было плохого в ее прежней жизни?

Ничего.

Просто тогда все было по-другому, только и всего. Она могла бы назвать себя отшельницей, но в течение многих лет с бабушкой и Уинни жизнь ее была счастливой и радостной.

А последние семь лет? Она больше не была счастливой и радостной. Но после того первого опустошительного года ее жизнь была вполне благополучной. И до того как она решилась на эти грандиозные шаги, она никогда не испытывала ничего похожего на панику.

И она разговаривала с людьми. Да, разговаривала, но чаще всего по телефону. И все равно это был контакт с людьми, совсем неплохой контакт, потому что Джулия помогала людям, которые тревожными голосами звонили ей ночью.

А что еще было в ее жизни? Она пробегала восемь миль ежедневно, следила за новостями. Она была хорошо информирована. Она смотрела «мыльные оперы». А иногда размышляла о судьбах героев «мыльных опер» и их бедах, когда телепередачи заканчивались.

Однако Джулия не заблуждалась относительно реального и вымышленного. Она улавливала разницу между персонажами сериала и жизнью актеров, играющих роли своих героев.

И в тот момент, когда боль забрала весь воздух из легких и паника заставила сердце отчаянно заколотиться в груди, Джулия узнала в толпе актрису, а не героиню «мыльной оперы».

Алексис Аллен. Так звали актрису. Джулия знала также имя ее персонажа. Впрочем, кто же его не знал? Актриса Алексис Аллен играла доктора Веронику Гастингс в «Городе ветров» — «мьшьнои опере», которую критики и поклонники назвали самым захватывающим сериалом года.

Джулия посмотрела на Алексис, на ее такое знакомое лицо и ощутила проблеск спокойствия среди паники… Этакое успокаивающее воспоминание о том времени, когда она смотрела телевизор в мирной тиши своего дом.

Ее дома.

Алексис Аллен была взбешена. Да как он смел? Ну ничего! Он заплатит за это. Цена, которую заплатит этот негодяй доктор Джейс Коултон, определена: он ее потеряет. Потому что она в любом случае с ним порывает.

Этот надменный хирург обязательно захочет ее после возвращения. Разве не так?

У Алексис была уверенность и имелся опыт обращения с мужчинами, однако Джейс не был похож ни на одного из тех, кого она знала раньше. Во многих отношениях. Он мог быть потрясающим в постели — и раздражать холодностью и бесстрастностью, когда страсть его утихала.

Он был холоден как лед этим утром, когда она попыталась сесть рядом с ним. Джейсу следовало бы удивиться, радостно или нет, но удивиться.

Вместо этого в его взоре отразился холод презрения. Такое же презрение прозвучало и в его голосе.

— Этому не бывать, Алексис.

— Это свободная страна, Джейс. Ты не владеешь всем. Я имею право выбрать любой рейс, какой пожелаю.

— Желаю приятной поездки, — произнес он со зловещим спокойствием, собираясь покинуть самолет.

Но ушла она, а не он. И хотя Рождество в одиночестве могло ему нравиться — ведь это он сделал выбор, — ей это было отнюдь не по душе.

— Я ненавижу тебя! — прошипела Алексис, прежде чем уйти.

Покидая самолет, она клокотала от ярости и строила планы мести. Джейс Коултон заплатит за то, что отверг ее.

Когда-нибудь заплатит.

Пробираясь сквозь толпу усталых путешественников, которые были безмерно счастливы улететь этим рейсом, она была озабочена тем, чтобы побыстрее выбраться из аэропорта, пока ее не опознали какие-нибудь фанатичные поклонники. Даже с получением багажа из грузового отсека можно подождать. А вдруг ее фирменные чемоданы с фирменным бельем совершат путешествие через океан?

Но если она покинет аэропорт — или, попросту говоря, сбежит из аэропорта, — уже зарегистрировав свое место, она предоставит Джейсу как раз то, что он любит больше всего. Уединение.

Конечно, вполне возможно, учитывая кошмарную погоду и рождественский настрой пассажиров, что ее внезапно освободившееся место будет отдано кому-то другому. В этом случае, рассуждала она, в роскошный салон первого класса попадет кто-то из ожидающих своего рейса представителей элиты, а не какой-нибудь непритязательный случайный путешественник из толпы.

Для Джейса не имело значения, выходцем из какого класса окажется его сосед по путешествию. Он не относился к числу снобов в социальном, экономическом или интеллектуальном плане. Так почему тогда он летал первым классом? Потому что имел деньги? Отчасти и поэтому, ибо у Джейса Коултона деньги имелись.

Алексис предполагала, что Джейсу хотелось не роскоши, а пространства — простора для его длинных, беспокойных ног и рук и, что еще важнее, уединения, которое он так ценил.

Салон международного первого класса был настолько просторен, что можно было не разговаривать с соседом, если тебе этого не хочется. Джейс определенно не станет разговаривать. Джейс Коултон не любитель праздной болтовни, и всякие назойливые откровения его раздражают. Уединение было для Джейса на первом месте. Одиночество. И это гарантировал первый класс, билеты на который покупали одинаково настроенные элитные пассажиры.

А что, если ей самой подобрать Джейсу компаньона по путешествию, чужака в этом храме для избранных, дикаря, который не имеет представления о правилах первого класса?.. Она вполне может это сделать. И сделает. В конце концов, это ведь ее билет, разве не так? Полностью ею оплаченный к тому же. Она имеет полное право отдать его кому захочет. Конечно, тут возможна некоторая волокита — вероятно, придется дополнительно заплатить за то, что билет будет перерегистрирован на другое имя. Ну и что? Зато это будет тот еще рождественский сюрприз для Джейса!

Итак, посмотрим…

Алексис было подумала о том, чтобы поместить на место 2В младенца, который своим криком отравит Джейсу все путешествие до Лондона. Однако дети летят с родителями, вполне возможно, с любящей матерью, а ведь она играла героинь, уважающих материнство.

Ей нужен был кто-то такой, кто стал бы приставать к Джейсу и требовать от него ответа. Кто это может быть? Женщина. Но такая, которая отличалась бы от того типа, который привлекателен для Джейса и способен подвигнуть его на ту единственную вещь, от которой он получал удовольствие, — секс.

В течение довольно-таки короткого времени Алексис была женщиной его типа. Отталкиваясь от этого стандарта, она должна была выбрать тип прямо противоположный — женщину, которая была тощей и постной там, где Алексис была пышной и веселой; бесполой, в то время как Алексис была аппетитно-женственной; лишенной уверенности в себе, без блеска и стиля.