Луиза Розетт - Больше никаких признаний Страница 8

Она понятия не имеет о событиях прошлой ночи. А если ей станет все известно, она сообразит, что я не позвонила ей в ту же отношениях. Мне явно нужно действовать с опережением. Питер прислал мне сообщение после того, как этим утром, наконец, поговорил с мамой. Все, что он написал: «Что за хрень?». Я ему не ответила.

Похоже, он еще не рассказал Трейси. Догадываюсь, что его желание говорить на эту тему не сильнее моего.

Кэмбер замечает записку у меня в руке и бросает на меня уничижительный взгляд. Он самый горячий учитель в «Юнион Хай» — высокий, с голубыми глазами, темными вьющимися волосами, в очках в стиле ботана — поэтому ему приходится вести себя как суровый дядька, чтобы держать своих влюбчивых учениц на расстоянии вытянутой руки. В «Юнион Хай» сложилась традиция — забрасывать Кэмбера любовными записками в День Святого Валентина. Большинство из них — прикольные пародии, но среди них всегда есть немного серьезных. Он тот учитель, которого обожаешь не только за то, что он красавчик, но и за его познания об отличной литературе и то, как он их использует с учениками. Даже ребята, которые скорее вырвут себе ресницы, чем станут читать Хемингуэя, признают, что Кэмберу небезразлично их будущее.

Прямо сейчас мы читаем «Пробуждение» Кейт Шопен, совсем не веселую книгу. Она о женщине, которая покончила с собой, потому что общественные ограничения, налагаемые на женщин ХlХ века, стали для нее невыносимыми. Кэмбер зачитывает нам обрывки с глазами, полными слез, а его фанатки чуть не теряют сознание от благоговения. Он единственный учитель, который понимает, почему чтение Уильяма Фолкнера иногда повергает меня в экстаз.

Атмосфера на уроках английского в этом году напряженная: Кэмбер рыдает над «Пробуждением»; у его фанаток случаются мини приступы каждый раз, когда он к кому-то обращается; мой друг Роберт, убитый горем с тех пор, как прошлой весной испортил отношения с Холли, пялится на нее, как человек в пустыне на оазис. Холли старается не обнадеживать его, но он воспринимает каждый случайный зрительный контакт, как хороший знак, так что она уже ничего не может поделать.

Когда звонит звонок, Кэмбер смотрит на меня, приподняв бровь, что означает: «Подойди к моему столу». В мою сторону поворачиваются головы, а разочарованные члены Клуба Кэмбера переговариваются приглушенными голосами, медленно продвигаясь к двери и желая, чтобы это они оказались на шаг от выговора за попытку передать записку на уроке. В узких кругах поднятая бровь Кэмбера станет темой для обсуждения на весь остаток дня.

Однажды я пыталась пошутить с Кэмбером на тему его фанаток. Он сделал вид, что даже не понимает, о чем я говорю. Но все-таки я знаю, что он доверяет мне больше, чем среднестатистическому ученику, поскольку у нас с Кэмбером есть нечто общее: мы оба переживаем из-за случившегося с Джейми.

Кэмбер вел у Джейми английский для отстающих. Похоже, он увидел в нем что-то, и ему захотелось, чтобы Джейми окончил старшую школу. Он был на парковке, когда Джейми и Паррина начали пытаться убить друг друга. Он знал, что для Джейми это будет последней каплей, и пытался спасти его от исключения из школы. Когда он увидел, как я стояла там и держала пакет со льдом для разбитого лица Джейми, думаю, он распознал во мне некую родственную душу.

Пока я иду к его столу, он строго смотрит на меня поверх очков, как дедушка.

— Я даже не выпустила записку из рук, — протестую я, когда класс, наконец, пустеет.

Он переходит сразу к делу:

— Ты должна привести Джейми на мой спецкурс по подготовке к экзаменам.

Я внезапно хрюкаю от смеха, думая о том, как сложно было притечь внимание Джейми прошлой ночью. Особенно, когда он получал сообщения от Широких Штанов.

— Кэмбер, Джейми теперь со мной почти не разговаривает.

— Если он не получит аттестат в этом году, он никогда его не получит.

Он сверлит меня глазами, намекая, что я несу за это ответственность. В некотором роде, так и есть. Из-за меня Джейми проигнорировал копов, которые давали ему возможность поступить правильно — он был так зол на меня, что ему пришлось уйти. Но я больше не контролирую ситуацию с Джейми, по крайней мере, прошлой ночью не смогла. С другой стороны, он был достаточно пьян, чтобы вообще не помнить прошлую ночь, а это может сыграть мне на руку.

— Джейми не будет ничего делать, пока сам не захочет, — говорю я.

Кэмбера не интересуют мои оправдания.

Он хороший парень, который загубит свою жизнь, если проведет ее в драках на парковках. Без аттестата шансы на то, что он попадет в тюрьму, будут гораздо выше, — Кэмбер понижает голос. — У этого парня в семье психиатрическое заболевание с одной стороны, и алкоголизм с другой, судя по тому, что я знаю о его отце. Роуз, Джейми нужна каждая капля поддержки и ободрения, которые он может получить, особенно от тех, кто его знает… — и тут Кэмбер наносит решающий удар, положив руку мне на плечо, — …и любит.

Ребята, а он хорош. И я готова на все. Стоит только кому-то сказать, что я люблю Джейми, как вся работа по убеждению самой себя в обратном просто растворяется в воздухе.

Джейми и так слишком много упустил из-за меня: два выпускных бала и окончание школы. Он столько раз защищал меня, рискуя собой. Единственное, что мне грозит, если я попытаюсь убедить его пойти на спецкурс Кэмбера — он прикажет мне заткнуться, проигнорирует или скажет, что это не мое собачье дело.

Другими словами, я рискну своей гордостью.

Даже если мы не будем вместе, я все равно могу ему помочь. Я не обращаю внимания на дежавю, подсказывающее мне, что такое уже было, и говорю:

— Я постараюсь.

Кэмбер победно ударяет в ладоши и выписывает мне талон на опоздание на тригонометрию, а в класс врывается толпа фанаток девятиклассниц, которые кидают в мою сторону любопытные и враждебные взгляды.

Я практически не замечаю их. Слова Кэмбера о возможном мрачном будущем Джейми и вкладе, который я, как та, кто его любит, могу внести, чтобы изменить ход событий, отдаются в моих ушах.

После звонка с последнего урока я направляюсь на парковку, чтобы встретиться с Трейси. Те пятницы, когда мы валялись в ее комнате и притворялись, что делаем уроки, перед походом в пиццерию «Cavallo's» со всей «Юнион Хай», остались в ПРОДЕЛОМ. Сейчас наши пятницы — бледная тень прошлых. Они уменьшились до двадцати минуг в ее машине по пути на вокзал, откуда она уезжает в город, где останавливается у своей тети и ходит на курсы выходного дня в Институт Моды. Потом я обычно отвожу ее машину к себе домой, и я могу ею пользоваться, пока не встречу Трейси в воскресенье вечером. В эти выходные я собираюсь поставить ее машину где-нибудь не на нашей дорожке, потому что мама решила распространить свое наказание «никакой машины» и на автомобиль Трейси.