Пат Бут - Майами Страница 8

Она бодро засмеялась, однако Криста могла поклясться, что гадалка что-то хотела скрыть.

А может, это тоже была часть деятельности мартовских Ид? Криста не теряла присутствия духа, хотя озабоченная улыбка появилась на ее лице. Ей, разумеется, хотелось бы получить номер главы и стиха об опасности. Хотя, впрочем, предполагалось, что она этого захочет. Задав еще вопросы, она обнаружит свою заинтересованность, и это поставит ее в зависимое положение. Она решила оборвать разговор об опасности, грозящей ей в Ки-Уэсте… где, как она знала, жил Питер Стайн. Она заставила себя отвернуться от столика.

— Криста Кенвуд? — произнес голос за ее плечом.

Она обернулась и увидела мужчину в дорогом костюме.

— Льюис Геллер! Какой сюрприз! Вот уж никогда бы не подумала, что ты приедешь в Майами. Какого черта ты не приехал на день раньше? Пропустил мою презентацию.

— Но только не ажиотаж, который она вызвала, моя дорогая. Судя по тому, что я услышал, ты очень скоро получишь бешеные деньги.

— Деньги никогда не могут быть бешеными, Льюис, — засмеялась Криста.

Геллер улыбнулся в ответ. Он потер руки. Внушительно-гладкий, всеобщий брат Исав, от патентованной прически до подошв явно покрытых лаком черных ботинок со шнурками. В издательском деле он играл роль хищного разбойника-барона, и кто-то назвал его «нефтяной скважиной, ждущей случая». Криста встречала его несколько раз в Нью-Йорке, где он подсовывал ей несколько посредственных издательских проектов в качестве дымовой завесы к основному мотиву, который можно было суммарно определить как «постель». Она никогда особенно не жаловала его, однако он был забавным и всемогущим, и вследствие этого потенциально полезным. Люди, обладавшие этими качествами, никогда не казались Кристе Кенвуд слишком плохими.

— Что-то ты не очень назначаешь цену, Льюис, — заметила Криста.

— Меня уже оттеснили, моя дорогая. Сейчас время нахала Гадарена. Как мне стало известно, мои коллеги из «Глоуб» готовы выставить себя закопченными дураками. Семизначное число, дорогая моя. Просто бред… Но я искренне рад за тебя.

Криста весело захлопала в ладоши. Она уже знала, что интерес к ее книге феноменальный, но ей приятно было услышать об этом из уст Льюиса Геллера, все равно что «от морды лошади». И миллион баксов определенно превысил все ее самые смелые ожидания.

— Ну, завтра я все узнаю. Последний срок — пять часов.

— Поставь шампанское на лед и жди крупных предложений без пяти пять, — сказал Льюис. — Ты была на выступлении Стайна? — добавил он, меняя тему.

— Да, а ты? — Не время было смущаться, однако Криста все же почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. К счастью, это осталось незамеченным для снайперских глаз издателя среди бушевавших в зале ярких красок.

— О, да! Мистер Питер Стайн умеет оперировать словами, не так ли? Я уже слышал его как-то раз и прежде. Неглупый человек… ничего не скажешь, однако… какой-то пугливый, тебе не кажется? Я имею в виду, неустроенный. Такие люди, как он, препятствуют выделению желудочного сока за обедом.

Льюис Геллер скорчил гримасу отвращения. Все, что могло нарушить жирную, маслянистую прогрессию его знаменитых ланчей в «Четырех Сезонах», должно было представляться ему опасным.

— Я встретилась с ним, когда он подписывал книги, еще до выступления. И нашла его приятным, — сказала Криста, тщательно стараясь скрыть свой энтузиазм.

— Боже милостивый! «Приятным»?! Я уверен, что Питера Стайна так еще никто не называл. Приятный! Боже, Криста! Только ты можешь пребывать в подобном заблуждении!

— Ты это о чем? — Криста одарила собеседника одной из своих особенных улыбок.

— Ну, он хитрый, не так ли? Сложный человек. Всем это известно. Живет только своей работой и все такое прочее. Видишь ли, страдает ради своего искусства. Очень честолюбив. Не слишком богатое чувство юмора. Я как-то сидел рядом с ним на одном обеде и что-то сболтнул по поводу одной из его книг… совершенно безобидное, ничего грубого… так он повернулся ко мне и изрек: «Знаете ли, что сказал Марсель Душамп? Он сказал: „Те из вас, кто не может видеть, сэкономьте мысль для тех из нас, кто может“». Именно так и сказал — чертовски грубо и раздраженно, как мне показалось. И все-таки я бы не возражал, если бы он числился в моем списке. Те болваны, которые издают его, не заметят и не оценят даже супербоевика, если он сядет им на нос. Я мог бы удвоить его тиражи. Только он не дает мне этой возможности… помпезный мужлан.

— А мне, пожалуй, нравятся люди, одержимые манией, — заметила Криста.

— Тогда я должен тебе нравиться. Я одержим тобой. — Геллер непринужденно рассмеялся.

— Конечно же ты мне нравишься, Льюис. Ты всем нравишься. Я уверена, что даже мистеру Стайну. — Она не могла удержаться, чтобы не произнести его имя.

— Ну, я умираю от голода. Пошли поищем что-нибудь интересненькое! — Льюис Геллер с подозрением поглядел на маячившего официанта непонятного пола. Он непрочь был бы выпить что-нибудь, однако неприязнь одного экстраверта к другому оказалась настолько сильной, что привела его к ближайшему киоску с кушаньями.

Тут царствовали моллюски. Огромные, клубящиеся паром кастрюли с густой багамской похлебкой из моллюсков, шипящее жареное мясо моллюсков, лежащее на дольках местных лимонов, отбивные из устриц с соусом «чили», салаты с устрицами в половинках авокадо, горы устриц «севиш» на коврах из салата-латтука, огурцов, люцерны, брюссельской капусты и бермуского лука.

— Боже мой, я сейчас сам превращусь в устрицу, — засмеялся Льюис. — Подозреваю, что все это устроено в честь того, что мистер Стайн живет в Ки-Уэсте.

Криста положила на тарелку горку маринованных устриц.

— Почему столько писателей связали свою жизнь с Ки-Уэстом? — сказала она, заставив себя не спросить: «Почему Питер Стайн живет в Ки-Уэсте»? Слово «опасность» скреблось в ее мозгу, словно мышь.

— Это конец той дороги, где зарождаются мечты.

— Как поэтично, Льюис.

— Я украл это у Томаса Санчеса.

— Интересно, а он у кого это позаимствовал?

— Это похоже на мой собственный взгляд на искусство, Криста. Что-то заимствованное, что-то новое. Никогда точно не знаешь, ради чего устраивается вся шумиха. А в конце дня понимаешь, что все сказанное слышал уже и до этого.

— А на самом деле Санчес сказал следующее: «Ки-Уэст это конец американской дороги и одновременно начало американской мечты», — произнес едкий голос Питера Стайна. — Я нахожу, что версия Санчеса гораздо лучше, не так ли?

Они обернулись. Писатель стоял позади них. Он смотрел на Геллера, и его лицо было исполнено презрением. Потом он отвернулся и поглядел на Кристу, его черты смягчились, как смягчились они и во время раздачи автографов, когда он в первый раз увидел ее.