Мелисса Натан - Гордость и предубеждение Джасмин Филд Страница 8

— Фамилия? — спросил он, не глядя на Джаз.

— Джасмин Филд, — выдавила она.

Он с шумом подвинул к себе кресло и, неохотно опустившись в него, записал, как ее зовут. Затем посмотрел на то, что написал.

— Сестра Джорджии?

— Так точно, — сказала Джаз, с трудом сдерживая ярость. — Сестра-дурнушка.

Сара хихикнула, всем своим видом показывая, что ей невмоготу сдержаться, но к пущей ярости Джаз, сам Гарри даже не взглянул на нее. Он весь был поглощен своими бумагами. Похоже, он даже ничего не слышал.

Нервное напряжение и ярость, душившая Джаз, вызвали прилив адреналина в крови. Сердце так бешено колотилось, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди прямо на стол.

— Значит, так, — начал Гарри невыносимо скучным тоном, словно читая список продуктов, которые его попросили купить, — Лиззи не знает, что Дарси влюблен в нее, и она удивлена, увидев его в дверях…

— Я читала книгу, — обрезала его Джаз.

Гарри замолчал.

— Что ж, тогда начнем. — Скрестив руки на груди, он откинулся на спинку стула и впервые внимательно посмотрел на Джаз. Лучше бы уж он ее игнорировал.

Джаз сделала глубокий вздох и, нарочито грубо повернувшись к нему спиной, прошла в другой конец комнаты, повторяя себе, что через десять минут все это закончится, и потом она купит огромную плитку шоколада, размером с дом. Стоя спиной к столу, девушка закрыла глаза и представила себя одетой в старинное платье. И вот уже плечи ее обрели покатость, а голова гордо поднялась. Медленно повернувшись, Джасмин прошла до середины комнаты и уверенно, насколько могла, опустилась на стул, причем сделала она это так легко, что стала казаться даже на несколько дюймов выше ростом.

В комнату ворвался Мэт Дженкинз — зрелище не для слабонервных, особенно хороши были его кроссовки. Лиззи впала в оцепенение.

Мэт Дженкинз зашагал взад-вперед по комнате: полы его куртки бешено развевались, а локти под прямым углом расходились в стороны, будто его свело внезапно судорогой. Лиззи в напряжении застыла на стуле, не в силах оторвать от него изумленного взгляда. Неужели все это происходит наяву?

Еще некоторое время походив взад и вперед, Мэт Дженкинз, не вынимая трубки изо рта, внезапно остановился и, пробежав глазами свою роль, нервно дернулся, после чего, наконец, испросил у нее позволение рассказать о своей большой и страстной любви. Тут он оскорбил ее семью и вынул изо рта трубку. Темные зрачки Лиззи расширились: ее унизили, и она с трудом сдерживала обиду. Будь у нее с собой нож, она бы сейчас искромсала его трубку на мелкие кусочки и запихала бы их ему в рот. Вот оскорбления Мэта Дженкинза полетели уже и в ее адрес, и, чихнув, он извинился. Лиззи с ужасом наблюдала, как продюсер вытирает нос рукавом куртки. Шея Мэта Дженкинза страшно напряглась, когда он признавался ей в своей пылкой любви: он умолял девушку избавить его от унижений и согласиться стать его женой. При этом продюсер поковырял в ухе и затем внимательно изучил то, что оттуда выудил.

На лице Лиззи были написаны шок и недоумение.

С трудом взяв наконец себя в руки, она заговорила. Она объяснила Мэту Дженкинзу, что не делала ничего, чтобы вызвать в нем подобные чувства и потому не может ответить на них положительно. Раз или два голос ее предательски дрожал: очень уж унизительно все это выглядело.

Мэт Дженкинз, холодно кивнув, снова дернулся и в сердцах отвернулся от нее, после чего перевернул сразу две страницы текста. Сказав: «Ух», — он вытер потный лоб и потребовал объяснить причину столь грубого ответа.

Лиззи, чей голос креп вместе с уверенностью в себе и растущим гневом, спокойно, но твердо объяснила ему, что на то есть две причины. Во-первых, он разбил сердце ее обожаемой сестры, а во-вторых, сломал жизнь некоему господину Уикхему.

Мэт Дженкинз начал переминаться с ноги на ногу и заметил, что слишком уж большое участие она принимает в судьбе этого человека. Он вперился в листок с текстом, издал глубокий вздох и зачитал, что, видимо, ему следовало притвориться, будто он не терзался колебаниями перед тем, как решиться сделать предложение девушке, семья которой по своему социальному положению стоит намного ниже его собственной. Внезапно левое плечо продюсера резко, словно в судороге, дернулось к уху. А еще через какую-то долю секунды его правый локоть упал вдруг вниз, а затем снова подпрыгнул вверх.

Лиззи пронзала партнера гневным взглядом, крепко сжав зубы, что еще резче очертило ее скулы. Совершенно четко и с невозмутимым спокойствием девушка сообщила ему, что рада, что не причинила Дарси боль своим отказом. В ее голосе звучал металл, завернутый в бархат. Воспользовавшись прекрасным случаем дать выход своим оскорбленным чувствам, Лиззи отчеканила, что он произвел на нее неприятное впечатление с самой первой минуты их знакомства, и кого угодно, но только не его она хотела бы видеть своим мужем. Ее голос дрожал и глаза сверкали оскорбленной гордостью, когда она говорила о его заносчивости, высокомерии, равнодушии к другим, заключив, что даже если бы он вел себя благороднее, ее ответ был бы таким же.

Чувствуя облегчение, что на этом, видимо, прослушивание и завершено, Мэтт воскликнул:

— Вот и ладушки! — Затем он радостно взглянул на Гарри, постучал по часам и быстро ретировался с воображаемой сцены.

Лизи — ошеломленная, рассерженная, смущенная и вконец обессиленная, — поднялась со стула и начала ходить по комнате, но вдруг почувствовала страшную слабость. Когда Мэт Дженкинз в стиле Скуби-Ду просеменил в переднюю часть комнаты, Лиззи вновь опустилась на стул, прижала руку к бешено колотившемуся сердцу, закрыла глаза, и по щеке ее неожиданно скатилась слеза. Девушка всхлипнула.

Спохватившись, Джаз медленно вынула из кармана бумажную салфетку и громко высморкалась.

Наконец Гарри прервал молчание:

— У нас есть ваш телефон? — негромко спросил он.

Джаз выдержала его пристальный взгляд.

— Нет, — сказала она равнодушно, — меня никто не спрашивал.

— Ладно. Если что, мы узнаем его у вашей сестры.

Через некоторое время Джасмин взглянула на Мэта Дженкинза. Тот улыбнулся в ответ и подмигнул. Внезапно его плечо опять дернулось и локоть отделился от тела, рука же осталась на поясе. Никто и глазом не повел. «Господи, — подумала она с тревогой. — Еще минута и он пустится в пляс».

Она и не ожидала, что так страшно устанет. Гарри продолжал что-то писать, но Джаз решила, что с нее хватит. Ей было уже все равно — страшно захотелось домой.

— Что ж, тогда пока, — сказала она Мэту Дженкинзу.

— О-ля-ля, — произнес он развеселым голосом — один только нос его сохранял спокойствие в этом разудалом теле. — А ты была ничего.