Джудит Гулд - Чертовски богат Страница 8

– Но ведь вы разговаривали? – В его голосе послышалась скрытая угроза.

– Да, сегодня утром брат мне звонил, – призналась Зандра, чувствуя, как на нее накатывает липкий страх. – Но где он, не сказал. Честное слово, не знаю!

– Да? Надеюсь, ты не думаешь, будто мы тебе поверим?

– Это уж как вам будет угодно. – Зандра прямо посмотрела на него. – И честно говоря, я ничего не сказала бы, даже если бы знала.

Молниеносным движением он схватил ее за запястье и рывком притянул к себе.

– Ну, это мы сейчас увидим.

Он с нарочитой неторопливостью приблизил горящий кончик сигары к ее ладони. Нежную кожу опалило жаром. Зандра невольно вздрогнула.

– Зачем нарываться на неприятности? – Он полоснул ее взглядом, словно ножом. – Выкладывай, где он, и все будет в порядке.

– Больше мне сказать нечего!

Сожалеюще поцокав языком, он еще на полдюйма приблизил к ее руке горящую сигару. Зрачки у Зандры в ужасе расширились.

– Проклятие! – прошептала она. – Ну как мне вас убедить, что я говорю правду?

– Может, так? – Он с ухмылкой вдавил сигару ей в ладонь.

Зандру пронзила острая боль. Глаза наполнились слезами. Она едва удержалась от того, чтобы не вскрикнуть.

Он дважды повторил эту операцию, всякий раз раскуривая сигару и вдавливая ее в одно и то же место, так что кожа на ладони мгновенно вздулась и покраснела. И все же у Зандры достало сил не закричать – такой радости она ему не доставила.

Когда стало ясно, что ей действительно нечего сказать, один из налетчиков прошелся по квартире, методически отключая один за другим телефонные аппараты, за исключением того, что стоял в гостиной. Затем палач повел Зандру наверх, в спальню.

– Будь у твоего братца хотя бы половина твоих мозгов, нам не пришлось бы делать тебе больно, – сказал он.

– А будь хоть половина моих мозгов у тебя, – Зандра бросила на него испепеляющий взгляд, – ты бы не посмел мучить женщин.

С этими словами Зандра без сопротивления вошла в спальню и громко хлопнула за собой дверью. Снаружи щелкнул замок. Прижавшись ухом к скважине, она услышала удаляющиеся шаги.

Она без промедления принялась за дело. Прежде всего сняла «графское» платье, кое-как смазала рану, натянула джинсы, свитер и потертую мотоциклетную куртку.

Затем принялась шарить в столике, где держала паспорт и около трехсот фунтов ассигнациями; запихнула в огромную дорожную сумку все необходимое и, наконец, осторожно открыла окно, прямо за которым рос старый вяз.

Выбросив наружу сумку и башмаки, Зандра на секунду замерла – надо убедиться, что мерзкая троица ничего не услышала. Затем она перелезла через подоконник, набрала в грудь побольше воздуха и уцепилась за ближайшую ветку.

Спуск оказался быстрым, ее бегства никто не заметил.

Когда налетчики обнаружили, что птичка упорхнула, Зандра уже была в Хитроу с посадочным талоном в руках.

И все же лишь после того, как самолет поднялся в воздух и взял курс на Нью-Йорк, Зандра вздохнула свободно.

Сидя в кресле автобуса, направляющегося на Манхэттен, она молча проклинала того, кто втянул ее в эту историю.

Рудольфа фон Хобург-Уилленлоу. Братца-графа.

Дерьмо собачье – вот что он такое!

Глава 4

Маккензи Тернер стремительной походкой шла на работу. На ногах у нее были трехцветные кроссовки. Помешанная на пунктуальности, она бы и побежала, но так наверняка вспотеешь, а даме это не пристало, особенно если служишь в таком почтенном заведении, как «Бергли».

«Черт бы побрал этого Чарли Ферраро!» – сквозь зубы пробормотала она, чувствуя, как при каждом шаге больно колотится о ребра кожаная сумка. Она никуда и никогда не опаздывает – никогда!

Дождавшись зеленого света на перекрестке, Кензи увидела в квартале отсюда здание «Бергли». Это был своего рода музей-самозванец, где произведения живописи не выставляют, а продают. Пожирая глазами величественное здание, Кензи вдруг почувствовала, как внутри у нее что-то затрепетало – так заточенная в клетку птица пытается вырваться из плена. Впервые предстоящий рабочий день вызывал у нее смутное беспокойство.

Новый хозяин.

Что это может означать? Увольнения? Более строгую дисциплину?

Впрочем, какой смысл гадать, рассудительно сказала себе Кензи, расправляя плечи. Скоро все и так выяснится.

Занимая в длину и ширину целый городской квартал, «Бергли» располагался в самом сердце одного из наиболее роскошных торговых кварталов всего западного мира. Его шестиэтажное здание из белого мрамора в духе неоренессанса, казалось, притягивало словно магнитом большие деньги. По обе стороны остроугольной, охряного цвета крыши возвышаются похожие друг на друга как две капли воды жилые тридцатичетырехэтажные Аукционные башни.

Обе башни имеют отдельный вход с улицы, собственную охрану, подземный гараж и обслугу.

Вход же в сами аукционные галереи представляет собой величественные двойные двери из резного стекла, почти, но все-таки не вполне достигающие второго этажа. Венчаются они причудливой лепниной – дурной копией с Дворца дожей в Венеции.

БЕРГЛИ

Основан в 1719 году

Медная, до блеска отполированная табличка особо в глаза не бросалась: такое учреждение в гигантских буквах не нуждается. В окнах, поднимающихся чуть ли не от самого тротуара, красовались увеличенные фотографии предметов ближайших торгов: разбрызгиватель розовой воды, полотно Ренуара, позолоченный самовар, настольная лампа в виде стрекозы от Тиффани...

Обычно Кензи подолгу рассматривала эти витрины, но сегодня не было времени и для беглого взгляда на них. Привратника в безупречно отутюженной униформе, с которым Кензи, как правило, останавливалась поболтать, поразило, с какой скоростью она пронеслась мимо и даже двери ему не позволила открыть – сама распахнула.

Оказавшись в огромном вестибюле, Кензи небрежно помахала вооруженным охранникам и поспешно прошла к крутой лестнице, ведущей на второй этаж, где сейчас размещались собрания французской мебели, гобеленов, предметов обихода, часы и многое другое из объявленного на завтрашние торги.

Чего тут только не было – глаза разбегались при виде мраморных ящичков для сигар, шкафчиков с позолотой, этажерок красного дерева, позолоченных пристенных столиков, величественных бюро, письменных столов, комодов и такого множества стульев, что жизни не хватит на них посидеть, – подобное изобилие тем более удивительно, что аукционы такого рода на этой всемирной свалке старины проводятся раз в две недели, и если есть деньги, то за один присест здесь можно накупить вещей, чтобы обставить целый дворец.