Донна Кауффман - Сказки серого волка Страница 8

Итак, мысленно пролистав свой график на следующую неделю, она подняла трубку, чтобы набрать номер «Большого Харри».

Рождественская головоломка.

Вы записываете радиопередачу с участием Санта-Клауса и вдруг понимаете, усевшись в шутку ему на колени, что Северный полюс — это не просто точка на карте, откуда торчит земная ось, а… в общем, какие глубины преисподней ждут вас, если вы затащите его к себе в постель! С одной стороны, он сказал, что я была умницей, что приятно. С другой — что уже не очень, — такое случается лишь раз в году.

3

— Эй, есть кто-нибудь дома?

Голос Танзи отозвался гулким эхом от стен просторной прихожей и массивной деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. Танзи переступила порог Харрингтон-Хауса, старинного особняка в стиле эпохи королевы Анны, украшенного всевозможными башнями и башенками и прочими архитектурными излишествами, что были столь популярны в конце девятнадцатого века.

Миллисент гордилась своим домом. И не зря, поскольку «Большой Харри» оказался в числе немногих, что выдержали землетрясение и последовавший за ним пожар, едва не стёршие Сан-Франциско с лица земли в начале двадцатого века. Домище под стать тётушке, подумала Танзи с улыбкой. Ведь Миллисент, столп их семейства, стойкий и несгибаемый, являла собой этакий бронзовый монумент. И смотрела в лицо новому тысячелетию, непоколебимая в своих принципах и убеждениях.

Танзи быстро нажала цифры секретного кода, отключая сигнализацию. Миллисент буквально тряслась над фамильным гнездом. Несмотря на почтенный возраст, старушенция была помешана на всяческих технических новшествах и обожала оснащать ими дом. Танзи со вздохом нащупала последнее такое приобретение — светочувствительную панель, о которой тётушка прожужжала ей уши на День благодарения.

— Эй, привет!

Но в ответ услышала лишь отражённый от стен собственный голос. И куда подевался ваш хвалёный Райли? Более того, на телефонный звонок, который, как велела Миллисент, она сделала, прежде чем ехать сюда, тоже никто не ответил. Танзи пришлось приехать в тётушкин дом часам к шести, надеясь, что её будет ждать обещанный ужин. Правда, сейчас уже скоро семь, но это потому, что утренняя радиовстреча с Санта-Клаусом затянулась за полдень, только уже не на радио. И хотя Рождество Танзи встречает незамужней, это ещё не значит, что в рождественские колокольцы она будет звонить одна.

Танзи принюхалась: да, из кухни не тянулось никаких щекочущих ноздри ароматов. Судя по всему, на ужин она опоздала.

Облокотившись на полированное дерево перил, Танзи вдруг вспомнила, как маленькой девочкой, словно с горки, съезжала по их гладкой поверхности. Её до сих пор подмывало сделать то же самое, стоило переступить порог старинного дома. Сейчас, конечно, это слегка неуместно, особенно если учесть, что лестницу украшала гирлянда из сосновых веток, в которую вплетены какие-то ягоды и прочие штучки. Декабрь только наступил, а дом Миллисент благодаря заботам хозяйки уже в рождественском убранстве. Обычно тётушка приглашала команду декораторов на следующий день после Дня благодарения. Сама она вставала пораньше, чтобы встретить целый конвой грузовиков и фургонов, что выстраивались у её дома.

Как всегда, декораторы постарались на славу, отметила Танзи и наконец нащупала выключатель. В гостиной, наполнив комнату мягким светом, тотчас вспыхнули светильники, стилизованные под старинные газовые рожки. Танзи решила, что вещи наверх можно отнести и позже, а пока она полюбуется пышным рождественским убранством.

Напевая вполголоса песенку «Колокольчики звенят», она прошлась по комнате. Каждый год тётушка пыталась переплюнуть самое себя. И всякий раз Танзи сомневалась, что такое возможно. Однако, как ни странно, старушке удавалось. Уму непостижимо! Но такова уж тётушка Миллисент — никогда не отступит, пока не добьётся своего.

Танзи набрала на сотовом телефоне номер ресторанчика «Хьюнан-палас», а сама тем временем стала разглядывать на серванте причудливую икебану из белых ирисов. В любой комнате, включая ванные, можно найти своё украшение, гирлянду или букет, гармонирующие с цветом стен, плюс ёлку в полном рождественском убранстве.

Судя по всему, нынче гостиная на первом этаже являла собой голубиный апофеоз или нечто в этом роде — среди ветвей стройной ели притаилась целая стая белых птичек. Сам зал был выдержан в белом, хотя, с другой стороны, что лучше всего соответствует духу зимнего праздника, как не ослепительная, режущая глаз белизна? Даже ковёр и обивка мебели были белыми — их, видимо, заменили. Мил-лисент не была бы Миллисент, если бы упустила хотя бы крохотную деталь.

— «Хьюнан-палас»? Примите заказ. — Танзи осторожно потрогала пальцами пушистого голубка. — Жареный цыплёнок, если можно, погорячее, две булочки и побольше риса. С доставкой на дом.

Она продиктовала адрес, отключилась и вдруг, посмотрев на потолок, застыла в благоговейном восторге. Люстру было не узнать. Вместо обычных хрустальных подвесок — Господи, сколько же на это понадобилось трудов! — огромный светильник украшали тысячи причудливых хрустальных снежинок.

— Ух ты! Ну, ты даёшь, тётя Милли! — воскликнула Танзи.

— Мне казалось, вашу тётушку все зовут не иначе как Миллисент, — раздался у неё за спиной бархатный мужской голос. — Кроме тех случаев, когда люди обращаются к ней «мадам Харрингтон».

Танзи резко развернулась и увидела довольно высокого худощавого мужчину. Нет, не худощавого, подумала она, а скорее поджарого. Это слово, пожалуй, лучше к нему подходит. Хотя нет, оно плохо сочетается с остальной внешностью. «Поджарый» предполагает некую резкость. Этот же человек какой-то… безликий. Безликий тёмно-серый костюм из какой-то невыразительной ткани, незатейливого покроя, не то чтобы плохо сидит, но и не сказать, что сшит по фигуре. На ногах неплохие чёрные кожаные ботинки, довольно массивные и добротные, вместе с тем мужественного вида. У Танзи имелась даже своя теория на тот счёт, что мужественность владельца башмаков легко определить по толщине подошвы. Чем тоньше подошва, тем ненадёжнее характер. И наоборот.

В данном случае подошва была средней толщины, однако скорее толстая, чем тонкая. Интересненько. Безликие волосы подстрижены в безликой парикмахерской — ни волнистые, ни прямые, чуть длиннее, чем сейчас модно. Правда, в данном случае причёска придавала незнакомцу вид скорее консервативный, чем залихватский. Хотя, возможно, это впечатление производят очки с толстыми стёклами в металлической оправе. В целом же неплохо, очень даже неплохо. Для агнца.

Если не считать голоса. Вот где весьма отчётливо слышатся волчьи нотки. Наверное, парню стоит попробовать себя на радио. Или в сексе по телефону.