Доротея Уэбстер - Пейзаж с бурей и двумя влюбленными Страница 8

— Жоржетта? — переспросила Женевьева. Она вспомнила вчерашнюю парочку, встреченную в парке. — Но, может быть... она... действительно там? Удобно ли будет... — встревожилась Женевьева.

— Да нет, шеф. Труп, по моим наблюдениям, ночью убрали в свою комнату. То есть в комнату трупа. Вот туда, шеф, ходить не советую. Мадмуазель Жоржетта все еще там!

Последнюю фразу Фуллер произнес, дрожа от ужаса и так натурально стуча зубами, что Женевьева не выдержала и расхохоталась. Ей очень хотелось расспросить американца о гостях графа, узнать, кто же такой этот мистер Брэндшоу, кто эта хрупкая девушка, сидевшая рядом с художником, и красивая Жоржетта, но время заставляло ее торопиться. Она вышла в коридор и направилась в комнату художника. Та была пуста. Женевьеву поразил царивший в комнате порядок. Она-то ожидала увидеть в жилище знаменитого художника разбросанные тюбики с краской и вообще беспорядок, а тут все было аккуратно сложено, расставлено по своим местам. Что здесь напоминало о профессии хозяина, так это стоящий посреди комнаты мольберт и картины на стенах. Этих работ Вернона не видел еще никто! Она — одна из первых зрительниц. Эта мысль наполнила ее гордостью. Подметая пол, меняя белье, Женевьева все время разглядывала картины. Ах, как бы ей хотелось здесь задержаться, посидеть вон перед тем полотном в синих тонах! Решено: завтра она начнет уборку с комнаты Вернона и придет пораньше.

Затем она направилась в комнату мистера Брэндшоу. В отличие от комнаты художника, эта была заперта. Видимо, хозяин не любил незваных гостей. Но у Женевьевы были ключи от всех комнат. Войдя в жилище мистера Брэндшоу, девушка застыла на пороге. Такого необычного жилища она еще не видела! В комнате было мало мебели, и оттого она казалась очень просторной. Посередине на низком столике стоял макет старинного корабля. Это был какой-то парусник. Рядом лежала книга тоже весьма старинного вида. Прямо на полу была расстелена огромная карта, изображавшая какую-то часть Атлантического океана. Но самое необычное в этой комнате находилось на ее стенах. Здесь были самые разнообразные маски: деревянные, глиняные, бронзовые, они изображали застывших в отрешенности мудрецов и отшельников или приготовившихся к прыжку демонов, еще какие-то необычайные существа. Разглядывать их можно было часами, но Женевьеве приходилось спешить.

Она уже заканчивала уборку, когда дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошел ее обитатель. Теперь, вблизи, Женевьева могла рассмотреть его внимательнее.

Он был невысок, ниже среднего роста. Нельзя сказать, чтобы он отличался сильно развитой мускулатурой, но его гибкая фигура, вся, казалось, состоявшая из одних сухожилий, говорила о значительной силе. Он был смугл, как бывают люди, много времени проводящие под солнцем. Глубоко посаженные темные глаза смотрели на все с глубокой невозмутимостью, но чувствовалось, что они могут загораться от гнева или иного сильного чувства.

Поздоровавшись с Женевьевой, он, в свою очередь, представился. Видя, с каким интересом она разглядывает маски на стенах, он сказал:

— В этой комнате, несомненно, много интересного. Думаю, за то время, пока вы здесь будете работать, вы сможете полностью удовлетворить свое любопытство. Спрашивайте о том, что вас интересует, я все расскажу. У меня есть лишь одна маленькая просьба.

— Какая? — спросила Женевьева.

— Если вы будете бывать в городе... Мне бы не хотелось, чтобы все знали о том, что вы здесь видите. Не то чтобы у меня были какие-то особые тайны, но излишняя огласка могла бы повредить моим планам. И не только моим, но и хозяина замка. Надеюсь, я не обидел вас своей просьбой?

— Нет, мистер Брэндшоу, — заверила его Женевьева, — я понимаю, что если люди занимаются делом, то об этом не обязательно должны знать все на свете. Вы, наверно, догадываетесь, что я попала на это место не просто так, граф получил обо мне хорошие рекомендации.

— Я очень рад, что мы поняли друг друга, — скупо улыбнулся Брэндшоу. — Вы сейчас к мадмуазели Ласурс?

— Я, к своему стыду, не знаю, как зовут двух дам, чьи комнаты мне предстоит убирать, — призналась Женевьева.

— Комнату напротив моей занимает мадмуазели Жоржетта Ласурс, — сообщил Брэндшоу. — Она здесь самая молодая, ее легко запомнить.

— Я, кажется, поняла, о ком вы говорите, — сказала Женевьева, делая все, чтобы не покраснеть (хотя что тут можно сделать?): она поняла, что девушка, о которой говорит мистер Брэндшоу — та самая, с которой он целовался вчера вечером, когда она их так неловко застала вдвоем. И это их разговор она невольно подслушала в коридоре.

— Мадмуазель любит поспать, — продолжил свою информацию Брэндшоу. — Так что вы напрасно будете сейчас стучаться — она встает не раньше половины одиннадцатого. Вы сможете убрать ее комнату позже — именно так поступала горничная, которая работала до вас. А вот комнату мадмуазель Жерве убирать можно — она, как и господин Вернон, ушла работать.

Женевьева так и поступила. Открыв комнату мадмуазель Жерве (как она поняла, это была та самая хрупкая девушка, которую она видела возле замка вместе с графом), девушка остановилась в удивлении. Много странного досталось ей увидеть в это утро! Жилище мадмуазели Жерве состояло из двух комнат. Первая не представляла собой ничего особенного, но зато вторая... Она была уставлена столами, верстаками, низкими столиками. И повсюду — на столах, прямо на полу — находились странные, причудливые фигуры. Здесь были гномы, феи, лесные волшебники, были и бюсты нормальных людей. Женевьева узнала головы графа и его дочери. Так вот кем была мадмуазель Жерве — скульптором! Кроме скульптур, Женевьева заметила в комнате и картины. Некоторые из них, как видно, принадлежали месье Вернону, другие написала мадмуазель Жерве. Женевьева, как зачарованная, бродила по мастерской, совершенно забыв о том, ради чего пришла сюда. Из оцепенения ее вывел женский голос, спросивший:

— Я вижу, вам понравилось?

Женевьева обернулась и увидела хозяйку мастерской. Она в восхищении смотрела на эту молодую еще девушку, создавшую своими руками этот чудесный мир. Она не знала, что сказать. Наконец она выпалила первое, что пришло в голову:

— Я пришла убираться, но... Это так красиво, так замечательно! Я не могу оторваться. Можно, я еще буду сюда приходить?

— Ну, вам так и так придется сюда приходить каждое утро, — заметила скульптор. Видно было, что мадмуазель Жерве польщена тем впечатлением, которое ее работы произвели на Женевьеву.

— Да, конечно, — поспешно согласилась Женевьева, — но я имела в виду другое: чтобы просто прийти и посмотреть... Эти несколько минут — разве этого хватит? Скажите, — спохватилась она, — я видела в парке, где водопад, там тоже скульптуры — это не ваши?