Пуговицы и ярость - Пенелопа Скай Страница 8

Она повернула голову, но ничего не сказала, а секунду спустя снова смотрела в окно. Чуть погодя я почувствовал, как она поглаживает большим пальцем мои твердые, что называется, «набитые» костяшки.

С одной стороны, это было приятно. Но, с другой, едва я это осознал, как немедленно начал раздражаться. И если одарить кого-нибудь нежностями я с трудом, но мог, то вот принимать их – нет, уж увольте! Кровь мгновенно закипала, и, как говорится, у меня «сносило крышу».

Но нужно было терпеть.

Я вытворял с ней такое, что пером не описать. Но сейчас настал ее черед. Если ей хотелось всех этих фантазий, то я не смел ей перечить. Она должна оставаться моей вещью так долго, насколько это возможно.

Так что не грех и за ручку ее подержать.

Мы сидели за столиком друг напротив друга. Перл смотрела в меню. Она прочитала его все от начала до конца, затем развернула сложенный листок бумаги, пробежала его глазами и вновь воззрилась в меню.

Мне стало интересно.

– Пуговица, что ты делаешь?

– Пытаюсь понять, что тут написано. Все ж по-итальянски.

– Давай переведу, – сказал я, отнимая меню.

– Нет! – поспешно ответила она. – Я хочу разобраться сама.

Перл отодвинула мою руку и снова заглянула в свои записки.

– Просто мне не хотелось бы получить на заказ блюдо с улитками.

У меня невольно дернулся уголок рта:

– Это французское кушанье, а не итальянское.

– Ну… все равно я не хочу чего-то подобного.

Она машинально провела пальцами по волосам, даже не подозревая, насколько обалденно она выглядела в тот момент. Бриллиантовые серьги в ее ушах отражали огоньки горящих свечей.

В зале не было женщины прекраснее ее. Да что там, доселе я не видел более соблазнительной дамы. Тогда, в опере, я не заметил в ней ничего особенного. До нее у меня было много красивых и необычных любовниц. Но теперь я понял разницу. В те дни, когда она не пользовалась косметикой, я заметил, что ее щеки покрыты едва заметными веснушками. А когда она улыбалась, один уголок ее губ приподнимался чуть выше, чем другой. Я наслаждался изящными изгибами ее длинных и тонких ног. Каждый рубец от побоев делал ее непобедимой. Даже когда она плакала, размазывая макияж по щекам… она все равно выглядела сногсшибательно.

Никогда еще я так не увлекался женщиной.

Меня влекло к ней, словно мотылька к огню. Иногда силы ее оставляли, но она все равно была сильнее меня. Она всегда смотрела в лицо своему страху. Она стояла до конца, ибо понимала, что никто, кроме нее самой, ей не поможет. Она сама делала свою жизнь, каждый раз начиная все с нуля, являя собой пример сильной и независимой женщины.

И она заслуживала уважения.

Я действительно отдавал ей должное.

– О, думаю, вот это пойдет.

Перл сложила свою шпаргалку и спрятала ее в рукав.

Тут я понял, что несколько замечтался. Пять минут я только и занимался тем, что оценивал ее качества. Мой разум внешне был спокоен, хотя в подсознании кипела самая настоящая война.

– Так что ты решила заказать?

– Лазанью.

– Да уж, – невольно усмехнулся я, – это не то дерьмо, что тебе подали бы в Штатах.

– Вот и сравним.

– А как насчет вина?

Я протянул ей винную карту. Перл отложила лист.

– Я не побоюсь признаться, что совсем ничего не понимаю в вине. А ты – эксперт.

Я положил винную карту поверх меню:

– Что предпочитаешь: белое или красное?

Она снова тронула свои волосы, обнажив часть уха:

– Я даже не знаю… Вот то, что подают у тебя, было весьма неплохим. Но кто здесь знаток – ты или я?

Раньше она никогда не предоставляла мне возможности выбирать. Тем более когда речь шла о ее желаниях.

И все же мне удалось до некоторой степени приручить этого зверька.

– Ладно, сам выберу…

К нам подошла официантка и вопросительно посмотрела на меня своими темно-карими глазами. Наверное, она могла видеть меня на производстве. Не то чтобы я был такой уж знаменитостью, но у нас в Тоскане люди разбираются в вине. И в виноделах.

Девушка рассыпалась в любезностях (она, естественно, говорила по-итальянски), продлив мое ожидание на несколько минут.

Я деловито перевел разговор на наш заказ, продиктовал ей по-итальянски названия блюд и отдал меню.

Девушка криво улыбнулась, явно задетая моей холодной реакцией на ее излияния.

Наконец мы остались вдвоем. Я посмотрел на свою Пуговицу через стол. В ее глазах блеснул огонек раздражения, но она ничего не сказала.

– Просто она стала спрашивать о моей винодельне.

– Мы вроде как бы договорились не врать друг другу.

Меня словно окатило холодным душем.

Да как она смогла понять, что говорила официантка?

– Я немного понимаю по-итальянски. Она клеилась к тебе, думая, что я тупая американка, которая ни черта не понимает. У вас что, все такие хамы?

От гневных ноток в ее голосе мой х*й немедленно встал. Я мгновенно «заводился», стоило мне понять, что она злится. Впрочем, я не обижался на нее.

– Сегодня мы спим вместе. Так что не очень-то распространяйся.

– Бесит она меня…

Перл взяла из корзинки хлебный ломоть, разломила его на несколько кусков и стала отправлять их в рот один за другим.

Я довольно редко посещал рестораны. Как правило, когда встречался с кем-нибудь или если проводил деловые переговоры. Если же мне хотелось вкусно поесть, я предпочитал то, что готовил мне Ларс, поскольку дома не нужно было вести застольных бесед.

– Ты ходишь на свидания?

– Ну вот сейчас…

– Нет. Раньше, до меня?

Вот уж совсем мне не хотелось рассуждать с ней о подобных вещах, но я понимал, что это одно из условий нашего договора. Если бы она молчала, то за столом царила бы гробовая тишина. Меня это вполне устроило бы, но Перл требовалось поболтать.

– Ну, у меня случались романы… время от времени.

– Но ты, наверное, не лупил своих подруг так же, как меня?

– Бил, еще как.

Для меня в этом заключалось самое главное в отношениях. И если женщины доверялись мне, то позволяли выделывать с ними очень интересные штуки. И тогда они наслаждались и просили еще.

– А когда-нибудь ты мог обходиться без этого?

– Очень редко.

Действительно, пару раз со мной такое случалось, но удовольствия я не испытывал. Насилие было непременной составляющей секса, и только через него я мог выплеснуть свои эмоции.

– И надолго такие девушки не задерживались.

– А ты никогда не думал жениться? Детей завести?

– Нет.