Бобры добры - Галина Валентиновна Чередий Страница 8

— Вы не знаете, какова моя жизнь, так что у вас нет права судить меня! — выкрикнула я подаваясь вперед.

Взгляд карих глаз напротив совершенно бесстыдно тут же нырнул в вырез моей блузки, вынуждая меня быстренько выпрямиться и сложить руки на груди, скрывая вмиг отвердевшие соски. Проклятая ты шалава, Оксана!

— Так уж и не знаю? Для чего тебе ствол? Соседи задолбали? Родственники зажились? Парень бросил, и хочешь замочить его или его новую подружку? Не заправки же с ларьками грабить собралась.

Я вдруг перестала злиться. Почему я сижу тут и терплю его насмешки, когда зареклась впредь от кого-то что-то терпеть. Натерпелась, хватит. Мне плевать на то, что он не знает моих причин. Мне плевать на то, что, узнав их, он только продолжит насмехаться, объявив во всем и виноватой. Я через это уже проходила, и не раз. И мне плевать, что он будет думать, когда я уйду, чтобы никогда не видеть их обоих снова. Мне нужно это чертово оружие, чтобы начать смело ходить по улицам и больше ничего не бояться.

— Все, хватит с меня, — поднялась я. — Если у вас есть что мне продать, то давайте обсудим сделку. Если нет — выпустите меня отсюда.

— А давайте прекратим уже горячиться, — влез помрачневший почему-то весельчак. — Меня Лёха зовут, это Лекс, а вас нам как величать?

— Не понимаю, зачем вам эта информация, если дел со мной вы иметь не хотите, насколько вижу, — не торопилась я садиться обратно.

— Мы как раз хотим, — примирительно улыбнулся мне Лёха как-то совсем по-другому, чем до сих пор. А он привлекательный ведь мужчина. Обидно, что бандит. Ведь мог бы вести достойную жизнь, работать, завести семью. Хотя кто сказал, что у уголовников нет семей? Я невольно скользнула взглядом по его правой руке. Кольца не было, и следа от него вроде бы тоже. — И мой напарник как раз пытается донести до вас это.

— Неужели? А мне показалось, что единственное, чего он добивается, — это задеть меня всеми возможными способами. — Я покосилась на грубияна и наткнулась на его пристальный, насыщенный чем-то прекрасно мне знакомым взгляд. Темным вожделением. Но злобный демон моментально оборвал наш визуальный контакт, чуть скривившись, и я с большой вероятностью могла просто ошибиться.

— Это от того, что он у нас очень уж не любит непрофессионального подхода ко всему. И всячески до вас доносит, что, возможно, стоит поручить решение ваших проблем тем, кто в этом поднаторел, нежели браться самой и влипать в неприятности, — пояснил блондин.

— Вы предлагаете свои услуги? — удивленно моргнула я.

Чего кривить душой, в моих утопических мечтах именно такой оборот и был предпочтительнее. У меня неожиданно хватало денег и на то, чтобы нанять охрану (они же мстители за мои обиды) для себя, и на то, чтобы покарать чужими руками гада, мужа Лены Крупениной, что издевался над ней и запугал. Я хотела, чтобы Матвей исчез, как и изверг Крупенин. Хотела. Рисовалась себе в фантазии отважной мстительницей за женские обиды и защитницей слабых. Но одно дело — кровожадные фантазии, пока тебя еще потряхивает от ярости и несправедливости. А совсем другое — реальность. И в реальности не только становилось до икоты страшно перед моментом осуществления задуманного, но и было очевидно, что денег мне на наемников ни за что не хватит.

— А почему нет? — между тем спокойно пожал плечами блондин-переговорщик. — Оружие приобретают, чтобы угрожать им, защищаться, устранить кого-то, либо нанести тяжкий вред. Посмотрите на себя и на нас. Кто, по-твоему, подходит для всех этих задач больше?

— Сколько это стоит? — дрогнувшим от затеплившейся надежды голосом спросила я.

— Сколько стоит конкретно что? — отчеканил брюнет.

Глава 5

Александр

— Это что за долбанутая *бола там была в твоем исполнении? — накинулся на меня Лёха, как только я вернулся в тачку, доведя скрытно Рубцову до подъезда. Наш объект нырнула в проходной двор, попросив ее высадить в двух кварталах от своего дома. Конспираторша, бля. Типа если бы нам было нужно, мы бы тебя за пять минут бы тут не нашли. Даже если бы и так не знали, где живешь.

— М? — покосился я на брата. Само собой, слышал я его прекрасно. Но вот говорить и отвечать на его вполне обоснованную претензию не хотел.

— Не придуривайся! Ты знаешь, о чем я, и вот эта рожа кирпичом твоя не прокатит, — горячился он. — Какого хера ты на Ксюху кидался? Что это вообще за «или говори, что надо, или у*бывай» х*йня?

Ксюху? Выходит, мне не показалось, что этот придурок стойку на нее сделал. Хотя какая там стойка. Стояк у него на объект, походу, железный. Вот ведь дебил, прости господи! Хотя сам-то…

— А что не так? Она же общения с отморозками хотела, вот я ей его и обеспечил.

На самом деле никакой сраной логики сейчас я в своем поведении не усматривал. Сейчас. Но не тогда, когда эта гадюка с ангельским личиком и потерянным каким-то взглядом была рядом. Я как на нее смотрел, злостью какого-то хера аж придушивало, корежило прямо. Я не вчера на белый свет народился, и с тем, что красивые бабы бывают меркантильными брехливыми стервами, шлюхами кончеными, суками злобными и завистливыми, сталкивался частенько. И мне на это по большей части было срать. Реальность нужно принимать, как она есть. Но вот Рубцова эта выбешивала. Своей лживой трогательной невинностью, в которую она прямо вся была укутана, как в кокон какой-то. Взглядом пронзительным глазищ синих-синих, что тебя как насквозь прошибал, зацепив даже краем. Внешностью безобидной, по-настоящему изысканно кукольной, без пошлости и грамма приторной слащавости. Миниатюрностью своей, вызывающей потребность встать между ней и всем дерьмом вокруг и не дать ничему до нее добраться. Бесила тем, что при всем этом ее хрупко-воздушном облике милоты отстраненной я к ней не ощущал. И не потому ведь, что знал — она на самом деле хладнокровная дрянь, задумавшая навредить кому-то, а то и убить. Мне ее хотелось. Да так, что аж дышать через раз стал, как только рассмотрел ее. Прикрутило так, что прям в коленях слабину поймал и четкость зрения на несколько секунд потерял. Яйца поджались, как если бы их в кулак кто зажал, потемнело все, в легких воздух окаменел. Смотрел, как она губами бледненькими своими шевелит, обращаясь к торгашу, а в башке такое творилось… Сграбастать, утянуть в первый попавшийся укромный угол, содрать все ниже пояса, задрать тряпки до подбородка,