Инна Туголукова - Собака мордой вниз Страница 8

Соня бросала на Даника отчаянные взгляды, но тот, увлеченный беседой с влиятельным папашей, не обращал на нее никакого внимания. В общем, приятный междусобойчик, где до нее, случайной на этом празднике жизни, никому нет дела, кроме липучего соседа справа.

Гости быстро хмелели, разговор становился все громче, распадаясь на отдельные пьяные голоса. О виновнике торжества, похоже, вообще забыли, и Соня, желая восстановить попранную справедливость, а главное, прочитать свое замечательное стихотворение, встала и решительно постучала вилочкой по бокалу, хотя и опасалась, что написанное для веселого сборища однокашников здесь, на чужом пиру, вряд ли произведет должное впечатление.

– Прошу внимания! – сказала она звонким голосом, с ловкостью иллюзиониста извлекая из-за спины свой подарок. – Я хочу поздравить Даника с днем рождения и вручить ему вот этот тренажер, чтобы он еще больше окреп перед предстоящими суровыми жизненными испытаниями… – Тут она лукаво ему подмигнула. – И прочитать маленькое стихотворение, написанное по этому поводу.

И, убедившись, что гости оторвались от своих тарелок и рюмок, Соня вдохновенно продекламировала:

А мы вам палку подарили,Мы подарили палку вам,Чтобы вы мускулы развилиНазло завистливым врагам.Чтобы, шаги чеканя четко,Красивый, сильный, молодой,Вы шли пружинистой походкой,Играя мышцей налитой.Сверкая крепкими зубами,Орлиным оком поводя,Коня смиряя удилами,В избу горящую входя.Чтоб в поединке с хулиганомМогли его вы победить —Огреть по мерзкой морде пьянойИ печень с почками отбить.Чтобы, включив воображенье,Могли вы тесто раскататьИли в решающем сраженьеЖене уроки преподать.Но вы ее боготворите!И будьте счастливы вполне!И много «палок» подаритеСвоей красавице жене!

– Бесподобно! – простонал сосед справа, в поэтическом экстазе припадая к Сониному бедру.

Под аплодисменты и крики разогретых застольем гостей Соня подошла к Данику и крепко поцеловала его в губы. Стол взорвался криками «Горько!».

– Ну что ж, – улыбнулась Маргарита и тоже постучала вилочкой по бокалу. – Раз пошла такая пьянка, открою вам одну маленькую тайну.

– Не надо, Марго! – дернулся Даник. – Не здесь и не сейчас!

– Отчего же? – удивилась Маргарита. – Как раз здесь и именно сейчас. Папа! Мама! Можете нас поздравить! Мы с Даником сегодня утром подали заявление!

– Какое заявление? – полюбопытствовала смущенная собственным ошеломительным успехом Соня.

– В загс, – охотно пояснила Маргарита. – Заявление в загс. Но расписаться получится только через месяц. Раньше почему-то никак нельзя.

– Вот девка! – восхитился всемогущий папаша. – Вся в меня – своего не упустит!

– И чужого не отдаст, – ядовито дополнил кто-то из гостей.

Что было дальше, Соня не помнила – то ли сознание потеряла, то ли память. А очнулась, то бишь обрела себя во времени и пространстве, в своей комнатке, на диване, носом к стенке. Как она там оказалась, когда, а главное, сколько пролежала в этом своем коматозном состоянии, так и осталось невыясненным.

Первой тревогу забила бдительная Фросечка. Мать с Егорычем, получив пугающее сообщение, немедленно забрали Соню к себе в Кузьминки и вызвали Марту.

Семейный совет вынес подлому Данику единодушный приговор: плюнуть и забыть как страшный сон да к тому же и порадоваться, что предатель еще до свадьбы успел обнажить свою гнусную сущность.

– Сучность, – поправила Марта.

А вот относительно ребенка мнения разделились. Марта сочла абсурдной саму мысль о возможности его существования. Мать хранила растерянное молчание. А Егорыч просил подарить жизнь безвинному существу, обещая всемерную помощь и поддержку.

Последнее слово оставалось за Соней.

– Буду делать аборт, – сказала она. – Хочу, чтобы никто и ничто не напоминало мне об этом человеке.

Мать всплакнула, Егорыч осуждающе покачал головой, а Марта села на телефон. И уже на следующее утро Соня оказалась в огромной и душной больничной палате с наглухо закупоренными окнами, где, кроме нее, парились в ожидании экзекуции еще семеро женщин.

Больница, по сути, та же коммуналка, доведенная до абсурда, и личное пространство, ограниченное здесь тумбочкой и кроватью, не спасает от чужих голосов, взглядов и действий. Соня лежала с открытыми глазами и под болтовню соседок думала свою горькую думу.

Никогда еще она не чувствовала себя так плохо, даже после смерти отца. И проклятый токсикоз словно материализовывал душевные муки, и раскалывалась голова, и невозможно было поверить, что когда-нибудь снова вернутся прежние радость и легкость жизни.

А если так, то зачем тогда вообще жить? Очищать страданием душу? Но ведь предстоящий тяжкий грех уже не замолишь…

Уснуть бы и не проснуться. Обойтись без мук и запоздалых бессмысленных сожалений, без этой последней ослепительной вспышки животного ужаса перед неизбежным концом, вечным мраком небытия. Вот завтра и уснуть – не выйти из наркоза, и все дела. Тогда они оба поймут, что наделали, но будет поздно. Значит, только это ей теперь и осталось – дожить до завтра, день простоять да ночь продержаться.

На следующее утро Соню первой пригласили в операционную. Она казалась абсолютно спокойной, но зубы выбивали противную мелкую дробь. Толстая тетка-анестезиолог кольнула ее в вену и басом велела считать до двадцати. Соня послушно начала считать, но быстро сбилась и – о ужас! – забыла порядок цифр. Она уже хотела признаться в этом, но тетка-анестезиолог, видимо, сильно рассердившись, принялась трясти ее за плечо и даже похлопывать по щекам.

– Ну, давай, давай просыпайся! – словно через толстый слой ваты слышала Соня ее грубый голос. – Вот девки пошли! Пьют, курят – одну не усыпишь, другую не разбудишь… Очнулась? Перелезай на каталку.

– Но вы же мне ничего еще не сделали! – заплакала Соня. – Вы сделайте сначала!

– Другим разом, – пообещала тетка-анестезиолог.

– Но почему, почему?! – убивалась Соня, пока санитарка длинным пустым коридором везла ее в палату.

Придерживая между ног окровавленную пеленку, она перебралась на кровать, получила на живот резиновый пузырь со льдом и залилась горючими слезами.

– Ты чего? – склонилась над ней соседка по палате. – Чего ревешь? Больно?

– Мне не стали делать! – рыдала Соня. – И ничего, ничего не объяснили! Увезли и все-о-о…

– Да как же не стали, когда ты вся в крови? Это на тебя наркоз так действует – одни плачут, другие матом ругаются, а кто болтает – не остановишь. Спи давай.

– Так вы считаете?.. – всхлипнула Соня, поправила пузырь со льдом и провалилась в глубокий сон.