Даниэла Стил - Как две капли воды Страница 8

– Его жена погибла на «Титанике» в прошлом году. Папа говорит, что у Доусона остался маленький мальчик.

– Мне очень жаль, – равнодушно бросила Виктория, – но выглядит этот Доусон страшным занудой, не так ли? – В ее мыслях, занятых предстоящими развлечениями и суфражистскими собраниями, не было места новому знакомому. – Думаю, он невероятно скучен.

Оливия молча кивнула, не собираясь вступать в спор, и поскорее вошла в комнату, чтобы скрыться от сестры, а когда появилась снова, Виктория уже упорхнула переодеваться к обеду. Оливия приготовила для себя и для нее белые шелковые платья с аквамариновыми булавками, принадлежавшими матери. Она направилась на кухню, где уже хлопотала Берти.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – встревожилась она, заметив необычайную бледность питомицы. День выдался жарким, а Оливия много ходила пешком.

– Прекрасно. Отец только сейчас сообщил, что мы едем в Нью-Йорк в начале сентября. Побудем там месяц или два, пока он уладит свои дела.

Женщины обменялись понимающими взглядами. Обе знали, что это означает. Придется как следует потрудиться, чтобы открыть городской дом.

– Встретимся завтра и наметим, что нужно сделать, – продолжала Оливия. – Отец и не подозревает, сколько хлопот предстоит.

– Ты хорошая девочка, – тихо заметила Берти, погладив девушку по щеке. «Интересно, чем она расстроена? Глаза уж очень грустные!»

До этого дня Оливия никогда не испытывала подобных чувств и сейчас была совершенно сбита с толку и безумно нервничала. Хуже всего, что Виктория вполне способна проникнуть в ее мысли!

– Ты так много делаешь для отца, – похвалила Берти.

Она так хорошо знала обеих девочек. И любила… вместе со всеми их достоинствами и недостатками. Обе милые и добрые, хоть иногда бывают и очень разными.

– Значит, договорились, – заключила Оливия и поднялась наверх переодеться. Нужно сделать вид, что все в порядке, иначе Виктория немедленно разоблачит ее. Между ними никогда не было секретов, они и не пытались ничего утаить друг от друга. Шагая к огромной комнате, которую они делили с сестрой, она перебирала в памяти самые банальные вещи.

Но как ни старалась Оливия, она не могла заставить себя забыть о нем. О темно-зеленых глазах-омутах, в которых отражалась душа человека, пережившего боль и муки.

Девушка на секунду опустила ресницы и решительно повернула ручку двери, уговаривая себя вернуться мыслями к новым простыням, которые, вероятно, понадобятся для Нью-Йорка.

И, вооружившись деланным безразличием, она ступила в спальню навстречу ожидавшей ее сестре.

Глава 2

В первую среду сентября Донован, шофер Хендерсонов, отвез Оливию и Викторию в Нью-Йорк. Они ехали в «кадиллаке-турер». За ними в «форде» следовали Петри и Берти. Они взяли с собой великое множество необходимых вещей, включая сундуки с постельным бельем и платьями и всем, без чего, по мнению Оливии и Берти, было невозможно обойтись в приличном хозяйстве, так что пришлось отправить еще два авто. Виктории было совершенно все равно, что брать. Она сама упаковала два чемодана книг и газет и предоставила старшей сестре заботиться об одежде. Ей в самом деле было безразлично, что носить, и она полностью полагалась на вкус Оливии, которая просматривала все модные парижские журналы. Сама она предпочитала политические статьи, особенно написанные суфражистками.

Однако Оливия была серьезно озабочена состоянием дома на Пятой авеню, в котором два последних года никто не жил, а еще пять лет перед этим хозяева навещали лишь время от времени. Когда-то он был очень уютным и гостеприимным, но теперь казался совершенно необитаемым. Отец возненавидел его после смерти жены, но ведь тут родились Оливия и Виктория, а когда-то и сам Эдвард был безгранично счастлив в этом доме с Элизабет.

Немного оглядевшись, Оливия повела вооруженного разводным ключом Донована в ванные комнаты, где предоставила ему полную свободу действий во всем, что касалось сантехники, а сама попросила Петри отвезти ее на цветочный рынок на перекрестке Шестой авеню и Двадцать восьмой улицы, откуда вернулась час спустя с корзинами прелестных астр и душистых лилий. Через два дня приедет отец, так пусть к его прибытию дом наполнится любимыми цветами! Чехлы с мебели сняли, комнаты проветрили, постели разостлали, матрасы перевернули, а ковры выбили. Для этого потребовалась целая армия слуг, но на следующий день Берти и Оливия, сидя за чаем, с гордостью обозревали результаты своих усилий. Люстры сверкали, мебель переставили так, что многие комнаты было не узнать, и Оливия велела раздвинуть шторы, чтобы сквозь окна проникало как можно больше света.

– Твой отец будет весьма доволен, – заметила Берти, наливая себе вторую чашку.

Оливия мысленно велела себе не забыть насчет театральных билетов. В афишах объявлялось сразу о нескольких премьерах, и сестры поклялись увидеть все до возвращения в Кротон. Кстати, а где же Виктория? Оливия не видела сестру с самого утра; правда, та предупредила что собирается зайти в юридическую библиотеку Колумбийского университета и Метрополитен-музей. Концы были немалыми, и Оливия предложила воспользоваться услугами Петри. Но Виктория отказалась, заявив, что предпочитает конку. Уж эта Виктория и ее любовь к приключениям! Но ей давно бы пора вернуться.

Неприятно сосущее чувство тревоги не давало покоя Оливии.

– Думаешь, отец не станет возражать, что мы передвинули всю мебель? – рассеянно спросила она, надеясь, что Берти не заметит ее растущего беспокойства.

Спина нестерпимо ныла, но Оливия больше ни на что не обращала внимания, пораженная растущей уверенностью в том, что сестра попала в беду. Инстинкт никогда не обманывал сестер, словно некий внутренний голос предупреждал, когда у кого-то из них были неприятности или случалась болезнь. На этот раз Оливия была не вполне уверена, в чем заключается предостережение, но понимала, что получила нечто вроде сигнала.

– Да твой отец будет на седьмом небе, увидев, как преобразился дом, – заверила Берти, очевидно, не обращая внимания на возрастающую нервозность Оливии. – Ты, должно быть, устала.

– Еще как, – призналась девушка.

Такая слабость была не в ее характере, но сейчас ей не терпелось подняться к себе и хорошенько все обдумать. Было уже четыре часа дня, а Виктория ушла из дома в начале десятого. Впавшая в панику Оливия нещадно упрекала себя за то, что не догадалась послать кого-нибудь с сестрой. Здесь не Кротон! Виктория молода, хорошо одета и не привыкла к жизни в большом городе. Что, если на нее напали или похитили? Нет, это просто невыносимо!