Ева Модиньяни - Корсар и роза Страница 85

Одновременно он наблюдал за Альбертой. Она заметила его изучающий взгляд, но не смутилась.

Альберта немного располнела за прошедшие годы, черты лица смягчились после родов, жизнерадостный огонек в ее взгляде почти угас.

Перед ним была тридцатилетняя женщина, несомненно, разочаровавшаяся и затаившая обиду, но смирившаяся с наступающей старостью. Спартак ничуть бы не удивился, если бы она сейчас попрекнула его тем, что он загубил ее молодость, и не сомневался, что тем или иным способом она попытается возложить на него вину за растраченные лучшие годы ее жизни. Однако любая подобная попытка была заранее обречена на провал. В истории с Альбертой Спартак именно себя считал обманутой и пострадавшей стороной. Три года она поддерживала связь с ним, прекрасно зная, что он ее не любит, а теперь, не моргнув глазом, брала у него деньги и порой в записочках, пересылаемых в конвертах с пометкой «Личное», требовала дополнительных сумм сверх оговоренного месячного содержания под самыми разными предлогами: «Ребенок был нездоров, и мне пришлось заплатить врачу», или «Ребенок быстро растет, надо купить ему новую одежду», или даже: «Зима очень холодная, мне бы хотелось купить шубку».

Спартак платил, не возражая, даже если ради этих выплат приходилось в чем-то отказывать себе.

— Итак? — спросила Альберта, когда официант, подавший им большое блюдо рыбы, запеченной на решетке, отошел от стола.

— Я хотел бы знать, только честно, есть ли у тебя кто-нибудь. Учти, я не перестану помогать тебе, даже если у тебя есть поклонник.

— Извини за откровенность, но это идиотский вопрос, — сухо ответила Альберта. — Мне тридцать лет, у меня на руках ребенок и престарелая мать. У меня больше нет друзей, нет работы, нет денег. Да если бы я даже захотела обзавестись поклонником, любой нормальный мужчина сам бежал бы от меня как черт от ладана, учитывая все обстоятельства.

— Я не просил читать мне проповедь, достаточно было простого ответа. — Спартака охватило раздражение. — Итак, ответ «нет»?

— Вот именно, — кивнула она.

— Ты бы вышла замуж, если бы я познакомил тебя с подходящим человеком?

— Подходящим для кого? Для меня или для тебя? — съязвила Альберта.

— Я здесь ни при чем. По-моему, это достаточно ясно.

— Ты ни разу даже не выразил желания поглядеть на маленького Стефано. Куда уж яснее!

— Не отвлекайся, мы говорим о деле. У меня есть для тебя подходящий жених.

— Могу я узнать, кто он такой?

— Счетовод Аугусто Торелли. Он у меня работает.

— Я его знаю. Вижу его всякий раз, как он опускает твои конверты в мой почтовый ящик. Красивый мужчина.

— Красивый? Наверное. Мужчина? Сомневаюсь. Как бы то ни было, он добрый и славный малый. Я уверен, он будет хорошим отцом для твоего ребенка. Ребенку нужен отец. Ну а тебе, чтобы вернуться в общество, нужен муж.

— Ты так твердо уверен, что за деньги можно купить счастье!

— Счастье или нет, но нечто похожее на него — можно, — уточнил Спартак.

— А если я откажусь?

— Ничего не случится. Я по-прежнему буду тебе помогать, как и до сих пор. Но советую подумать. И постарайся, чтобы ответ был положительным.

Альберта рассмеялась. Это был горький смех. Все-таки, несмотря ни на что, она оставалась женщиной слабой и уязвимой.

— Я прекрасно понимаю, что, прими я решение, идущее вразрез с твоими планами, оно обернется против меня же самой. Я слишком хорошо тебя знаю, Спартак. Раз уж ты что-то задумал, значит, это правильно, иначе и быть не может. Стало быть, мне придется подчиниться. В один прекрасный день ты, может быть, захочешь познакомиться со своим сыном и не сможешь, потому что у него будет другой отец.

— Я вовсе не говорил, что он будет носить фамилию Торелли. Его по-прежнему будут звать Бенини, как тебя, — оборвал разговор Спартак.

Несмотря ни на что, брак Альберты и Аугусто оказался удачным, и маленький Стефано вырос, называя отцом человека немного чудаковатого, но относившегося к нему с большой нежностью.

Однако с годами история незаконнорожденного сына все-таки выплыла наружу, и семье Спартака стали известны некоторые подробности. Никто не осмеливался говорить об этом открыто, сам Стефано тоже ни разу не намекнул на свое истинное происхождение, однако слух о таинственном, так и не признанном первенце грозной тенью повис над семьей Рангони.

НОЧЬ В МИЛАНСКОМ «ГРАНД-ОТЕЛЕ»

Глава 1

Лена, как всегда, сидела, удобно устроившись в своем кресле, когда в гостиной появилась медсестра с переносным телефоном.

— Вам звонит синьор Спартак, — объявила она, передавая трубку.

Кошка, потревоженная движением хозяйки, лениво сползла с ее колен.

— Где тебя черти носят? — накинулась Лена на внука.

Ожидая от него известий, она целый день проскучала у телевизора и была в сквернейшем расположении духа.

— Я еще в Милане, бабушка. Пожалуйста, не сердись, — жалобно протянул молодой человек, чувствуя себя виноватым.

— Только не говори мне, что ты все еще у Тоньино! — воскликнула Лена.

— Я давно уже с ним попрощался. Просто задержался в Милане, э-э-э… мне очень нужно встретиться с одним человеком, — промямлил Спартак. Потом его тон сделался доверительным: — Я останусь тут на ночь.

Лена тяжело вздохнула, сообразив, что тут уже ничего не поделаешь.

— Женщина, верно?

— Для меня это очень важно.

— Завидую вам, молодым! Жду тебя завтра.

— Можешь на меня рассчитывать. Буду обязательно. Ты должна мне кое-что прояснить насчет Стефано Бенини, — закинул удочку внук.

— Неужели этот противный старикашка рассказал тебе о нем?

Спартак усмехнулся, услыхав такой отзыв об Антонио Мизерокки.

— Он тут ни при чем. Я сам вспомнил о Стефано Бенини. Возможно, это ключ к получению согласия всех членов семьи, бабушка.

— Ого! Я вижу, ты овладеваешь тонким искусством шантажа, — заметила Лена.

— Я бы сказал, что речь скорее идет о трудном искусстве убеждения, — поправил он.

— Смотри не сваляй дурака, как твой дед.

— Ладно, бабушка, я постараюсь. Увидимся завтра, — обещал Спартак.

Еще утром, перед встречей с Антонио Мизерокки, он снял номер в миланском «Гранд-отеле», откуда и говорил с Маддаленой. Теперь он ждал здесь Сару, женщину, в которую был влюблен.

Спартак и Сара встретились впервые три года назад, когда Джулиано Серандреи был еще жив. Именно его отец их и познакомил. В то время семья Рангони впервые начала испытывать трудности с законом. Кто-то из осведомителей предупредил Джулиано о проведении негласного расследования деятельности «Рангони Кимика», принадлежащего семье химического предприятия.