Записки под партами - Ники Сью Страница 87

Глава 69

Таисия

— Ну-ну, детка, — шепчет нежный мамин голос. Она сидит возле меня, заботливо поглаживая по волосам.

— Б-больно так, — шмыгаю носом, рассматривая ранку на коленке. А там уже давно даже кровь не хлыщет, да и зеленка вокруг наложена. Но успокоиться до сих пор не могу.

— Поболит и пройдет, милая, — успокаивает она меня, продолжая заботливо гладить рыжие пряди.

— Когда пройдет? — Надуваю детские розовые губки, продолжая заливаться слезами. Отчего-то не могу успокоиться. Вроде простая царапина, а жжет так, словно там рана в двадцать сантиметров.

— Скоро, — лучезарную улыбку на мамином лице освещает теплое солнце. И мне вдруг кажется, что она неземная, что словно сам Ангел спустился с небес и подставляет свою грудь, для моих слез.

— Когда скоро? Так больно, мам…

— Детка, — теплые худенькие ручки приобнимают за плечи, и меня окончательно прорывает. Внутри все разрывается, разлетается тысячами капель, прошибая каждый орган. Не понимаю, почему же так плохо.

— Мам…

— Боль всегда проходит. Нужно всего лишь подождать немного, время лечит, милая.

— Мам…

Открываю глаза медленно, с неохотой и яркий свет тут же начинает отдавать режущей болью. Морщусь, не сразу понимаю, где я, и что происходит. Изображения плывут, а в висках пульсирует сильно. Делаю глубокий вдох и теперь уже отчетливо ощущаю как тело ломит. Кажется, будто по мне проехал асфальтоукладчик. Провожу языком по сухим губам, сглатываю горькую слюну, и пытаюсь приподняться. Вокруг слишком светло, а еще витают странные запахи: то ли антисептиком пахнет, то ли фенолом* (карболовая кислота). Стены светло-зеленые, а возле окна цветы, много цветов. Все они в больших горшках, с пышными толстыми листьями.

Спустя пару минут входная дверь открывается и на пороге появляется незнакомый мужчина в белом халате. Он уверенно ступает вглубь комнаты, берет стул и усаживается возле моей кровати.

— Проснулись? — Спрашивает незнакомец, закидывая ногу на ногу.

— Где я? — Голос звучит хрипло, аж сама пугаюсь. Начинаю приподниматься, но боль тут же отдает по телу.

— А вот это делать пока не надо, — строго звучит речь человека в белом. — Вы пока еще не оправились.

— Где я? — Снова вопрошаю, потому что чувствую, как внутри нарастает паника.

— В больнице, где ж еще, — спокойно сообщает, как теперь уже понимаю, врач. Он берет с полки возле моей кровати планшет, куда прикреплены листки с бумагой.

— Что? В смысле, как… — хочу спросить, но обрываю себя. События вчерашнего вечера резко всплывают в памяти, заставляя все мышцы сжаться. Вот я жду Анонима, вот получаю чем-то тяжелым по голове, и голос Дани. Моего Дани. Хотя нет, не моего. Совсем не моего. Закрываю глаза, но не могу почему-то сдержаться. Слезы маленькими градинками начинают скатываться по лицу, и я чувствую боль, дикую, всепожирающею боль. Она разрывает все внутренности, поглощает каждый орган, режет так остро, что задохнуться можно.

— Так, Филиппова, — врывается голос врача в поток моих эмоций. — Вы что тут сырость развели? Ничего серьезного у вас нет, ушибы просто сильные. Пару дней и будете у нас бегать. Прекратите! — Командует он. Ах, милый доктор, если бы вы могли излечить мое глупое сердце. Потому что, когда умирает душа, здоровье телу не нужно. Совсем не нужно.

— П-простите, — шмыгаю носом, поджимая губы.

— Давайте по делу, берите в себя в руки уже. Все будет хорошо, поправитесь, вы, — опять утешает мужчина. На его худощавом лице появляется что-то похожее на улыбку.

— П-простите, — вновь скулю, потому как именно на вой походит мой голос сейчас. Не могу отчего-то успокоиться. Все так живо, будто пару минут назад произошло.

— Там отец ваш за дверью, волнуется стоит, а вы тут слезы льете. Да и ваш лю… — что-то хочет сказать доктор, но я перебиваю его. Слишком удивлена услышанному.

— Папа? Он здесь?

— Конечно, очень хочется вас увидеть, а вы его заставляете ждать, — вздыхает врач, поправляя очки на переносице.

— Что нужно сказать, чтобы его пустили ко мне? — Сглатываю, глубоко вздыхаю и пытаюсь взять себя в руки. Не хочу, чтобы отец увидел меня в таком состоянии. Иначе последуют вопросы, а что мне ему сказать? Почему я плачу? Потому что дура и поверила самому красивому парню нашей школы? Потому что в итоге он разбил мне сердце? Потому что в такую, как я он бы ни за что не влюбился и никогда в жизни не посмотрел. Папа не заслуживает видеть меня в таком состоянии. Хватит и того, что я в больнице.

— Как себя чувствуете? — Начинает допрос доктор.

— Голова болит и тело ломит, — сухо отвечаю, пытаясь при этом успокоить расшатавшиеся нервные клетки.

— Угу, — помечает мужчина у себя на бумаге. — Так, глянем ваши анализы, что у нас тут…

Допрос о моем состоянии длится не долго. Рассказываю все честно, иногда задаю вопросы, насколько серьезно и когда выпишут, ведь в школу завтра идти. Однако врач при всей положительной динамике прописывает мне больничный до конца недели. То есть попаду я на занятия не раньше следующего понедельника. В этом, безусловно, есть плюс. Потому что даже представить сложно, как я завтра в глаза Матвееву посмотрю, да и остальным весельчакам тоже. А может… может попросить отца перевести меня. Вряд ли новая школа будет хуже нынешней. Куда ж хуже, как говорится.

— Барышня, — заканчивает свои манипуляции доктор, — через часик медсестра поставит вам капельницу. Старайтесь поменьше двигаться, а главное никаких слез. Нервничать категорически запрещаю вам, поняли меня? — Мужчина приподнимается и смотрит строго так, серьезно. В ответ лишь молча киваю, сглатывая обиду, которая сжимает горло.

Доктор кладет планшет с бумагами на пуфик возле меня и удаляется. За ним буквально через минуту на пороге появляется папа. По глазам вижу, что он не спал всю ночью Стеклянные какие-то они у него. Ступает аккуратно, а тело как у робота двигается, словно и не живой он вовсе. Смотрит вроде на меня, а ощущение, как будто сквозь мое тело. И так озадаченно, так тяжело.

— Пап, — нарушаю тишину, когда отец усаживается на стул. Облизываю сухие губы, делаю глубокий вдох. — Прости, пожалуйста, что заставила волноваться. Не знаю, как так вышло.

— Т-таисия, — дрожит его голос.