Янина Логвин - Коломбина для Рыжего Страница 9

Я стараюсь быть убедительно-несчастным, и мать сдается. Проходит в комнату и ловит пса за ошейник.

– Ну, знаешь ли, – ворчит, пытаясь вывести упирающегося Чарли за собой вон. – Я вот, может, тоже не знала, что ты из симпатичного рыжего карапуза превратишься в детину выше меня ростом и аппетитом сравнимым с крокодильим, но от тебя же не отказываюсь. Чарлик! Тьфу на тебя! – фыркает в сердцах, когда бульдог, ловко вывернувшись из некрепкого захвата, с радостным пыхтением возвращается ко мне, вновь запрыгнув на постель и облизав лицо.

– Мам, тебе стоит плотнее завтракать. Совсем нет силы в руках.

– А тебе, Виктор, стоит чаще бывать дома. Неудивительно, что за два дня твоего отсутствия пес так по тебе соскучился. Я вот тоже соскучилась…

– Только не надо меня лизать в нос, мам!

– И не подумаю! Захочешь спать – приведешь Чарли на кухню, там я с ним справлюсь. А постель будешь стирать сам!

– Договорились, – вздыхаю я в закрывшуюся дверь и притягиваю бульдога к себе. – Все, Шрэк, ты напросился! Держись! – обещаю в оскаленную морду, и начинаю бороться со зверем, посмевшим меня разбудить, дергая его за холку, уши и пузо. Бороться, пока вновь не засыпаю, обняв пса за шею и наплевав на сопящее в ухо соседство.

Ни черта себе! На часах почти три часа дня, бульдога рядом нет, я встаю и топаю босиком на кухню, пытаясь окончательно стряхнуть сон, чувствуя в желудке адский голод, а в голове тупую боль – отголосок вчерашней вечеринки. Добравшись до вожделенной кухни, открываю дверцу холодильника, отпиваю из начатого пакета молоко и откусываю от батона ветчины большой и вкусный кусок…

Уммм…

– Виктор? Кхм! Сын, я рада, что ты, наконец, проснулся, но вообще-то для начала не мешало поздороваться с девочками, ты тут не один.

Мать. На невысоком подиуме широкой кухни, за большим столом со своими моделями. Пьет чай и смотрит на меня. Точнее, смотрят на меня. Все шестеро пар глаз.

– Э-э, привет, мам. Привет, девочки, – я поворачиваюсь к гостьям и послушно скалюсь, салютуя компании пакетом с молоком, стараясь не подавиться. – Как оно ничего? Сейчас, еще раз откушу, – показываю взглядом на ветчину в своих руках, – и уберусь. Надеюсь, никто не против? Очень уж есть хочется.

На мне фирменные боксеры от «Кельвина Кляйна», я пять лет не вылезаю из спортзала, выматывая себя тренировками, если кому-то охота поглазеть на меня, что ж, я не против. Вот и сейчас, видя смущенную улыбку на губах матери, понимаю, что даже в таком виде, не подвел ее.

– Вить, подожди! – окликает меня Оля, когда я покидаю кухню, направляясь к себе, и добавляет: – Можно тебя на два слова?

– Привет, – я останавливаюсь и улыбаюсь девушке, нагнавшей меня у дверей спальни. – Как дела?

Дежурный вопрос, но о чем еще спросить девчонку, с которой пару раз отлично переспал, а потом бросил на свадьбе друга, просто забыв о ней – не знаю. Разве что напомнить, что все между нами было без обязательств. И признаться, наконец, себе, что Коломбина начисто снесла мне крышу.

Оля хороша, как никогда, – мать привлекает к показам лучших. Она подходит и обнимает меня, прижавшись к груди, целует в щеку. Ждет продолжения и отклика, а я просто стою, раздумывая с чего начать разговор и как закончить так, чтобы ее не обидеть, когда она понимает сама.

– Все закончилось, да?

– Извини.

– Да я без претензий. Просто легко было с тобой. Ни с кем так не было. И хорошо.

– Спасибо, малыш.

– Если что, я для тебя свободна.

– Окей, я запомню.

Вот и все, и я снова могу захлопнуть дверь спальни, и развалиться на кровати, вычеркнув девчонку их головы. Высокую светловолосую девчонку, одну из многих, а не ту, другую. С жадными руками, темными глазами и потрясающими губами, вкус которых невозможно забыть.

Чертову ненасытную Коломбину.

«… Согласно классической экономической теории, основным фактором, определяющим динамику сбережений и инвестиций, является ставка процента. Согласно же кейнсианской экономической теории основным фактором, определяющим динамику потребления и сбережения, является не ставка процента, а величина располагаемого дохода домашних хозяйств…»

– Та-ань! Ну, Тань, открой, это Лиля! Крюкова, ты уснула там, что ли? Эй!

Я снимаю с головы наушники плеера, откладываю в сторону учебник по макроэкономике и встаю с койки. От души потянувшись, топаю к дверям.

– Еременко, если бы ты знала, как ты мне дорога. Особенно в десять вечера! Ты время видела? – зевнув, встречаю взглядом выглянувшую из-за двери соседку по общежитию. – Чего тарабанишь? – ворчу, приваливаясь плечом к дверному косяку. – Нас что, снова японцы с верхнего топят? Чем обязана?

Но соседке на мой недовольный тон плевать.

– Танька, ты почему телефон отключила? – возмущается Лилька, странно пританцовывая на месте.

– А что? – удивляюсь я внезапному интересу согруппницы к такой ма-аленькой детали, как моя личная жизнь. – Надоел, имею право. И потом, звонят тут всякие без надобности, а у нас модуль на носу и сессия. Случилось что?

Лилька округляет глаза и тычет пальцем куда-то вниз.

– Случилось! Крюкова, там тебя такие парни спрашивают – зашибись! А ты тут спишь! И это в субботу вечером!

– Где? Какие еще парни? – не понимаю я.

– Внизу! На вахте! Их тетя Маня не пускает, охраной грозит, а они напирают. А к тебе не дозвониться! Хорошо, что мы с Настей из кино возвращались, как раз картину маслом и застали!

– Да кто напирает-то, Лиль? – факт, но «толстые» намеки соседки бьют мимо цели. – Серебрянский, что ли? Так я его еще два часа назад по телефону отшила. Не знаю, зачем пришел.

– Да какой Серебрянский! – возмущенно отмахивается девушка. – Тоже мне, нашла героя! Ему только Сомову бледным фэйсом и оттенять! Этот куда посимпатичнее будет, – кивает убежденно. – Точнее, эти!.. Ой, слушай, познакомь, а? Ну, Та-ань! Их трое, тебе же не жалко, нет?

– Посмотрим. – Я выпихиваю Лильку в коридор и захлопываю дверь. Включаю телефон, с удивлением обнаружив в уведомлениях десять пропущенных звонков от неизвестного абонента.

– Алло…

– Танюха? Закорючка, ну ты даешь! – Мишка Медведев! Возмущенный, но веселый. – Я тебе уже с час в рельсу наяриваю и все без толку! Едва не рычу от злости! Почему не отвечала? Я же обещал, что приеду! Что навещу!

– Вообще-то предмет учила к модульной. А ты откуда узнал мой номер? – понимаю, глупый вопрос, но это последнее, о чем я думаю. Просто заполняю паузу, стараясь сообразить, как быть и вспомнить, что мне там Мишка рассказывал по-поводу своих намерений и скорого дружеского визита.

– От верблюда! И где твой привет, спрашивается? Тань, ты что, мне не рада? Я соскучился.

– Глупости! Рада, конечно, – не лукавлю я. – Превед-Медвед!

И слышу радостное в ответ:

– Привет, Закорючка! Давай, одевайся и дуй вниз! Мы тебя ждем!

– Как дуй? Подожди, Миш, я не могу «дуть», – с сомнением оглядываюсь на темное окно, за которым вечер плавно перетекает в ночь. – Поздно уже и, вообще, мне учить много. У меня контрольные на повестке дня!

– Не нуди, Тань! Ну что ты со мной, как с чужим, а? Говорю же, соскучился! Покатаемся чуток по городу с друзьями, и доставлю тебя назад к твоим учебникам в целости и сохранности, не бойся.

– Я не боюсь, Медвед. Просто не могу вот так запросто…

– Ерунда! Очень даже можешь! Молодость скоротечна, Крюкова, наслаждайся пока можется!

– Но я…

– Свободна и не занята, как ветер! Мне подруги твои уже обо всем доложили! Поздравляю и одобряю! К черту жениха! Ну, давай, детка, жду! Обкатаем мои новые колеса!

Отбой. И острый нос Лильки Еременко в тонкой дверной щели.

– Ну что там, Тань? Берешь нас с Настей? Ну, пожалуйста! Классные же парни, а ты одна!

Я медленно выдыхаю, бросая телефон на койку. Оглядываюсь в сторону одежного шкафа, сбрасывая с себя пижамный халат. На счастье я успела принять душ, приготовившись учить курс макроэкономики до утра, воспользовавшись тем, что половина общаги разъехалась на выходные по домам и душевая в субботний вечер свободна, поэтому могу рассчитывать на внешний вид по собственной шкале приличий, как «удовлетворительный». И теперь стягиваю непослушную копну волос, еще чуть влажную на затылке, в высокий хвост и прохожусь тушью вдоль ресниц, считая нужным расставить «незначительные» акценты, раз уж я свободна, а внизу меня ожидает трое симпатичных парней.

– Тань, ты обиделась, да? – все еще канючит Лилька. – Так мы с Настей из лучших побуждений рассказали! Ты же нам не чужая, да и не пара тебе Вовка. А твой знакомый заладил: скажи да скажи ему, одна ты тут или с воблистым женихом трешься. Ой, не надо тигровый балахон, лучше надень желтый топ, ага, вот этот! У тебя руки красивые и кожа… Эх, мне бы такую! А может, джинсы?.. Нет, ну, можно и юбку, конечно, тебе виднее. Просто фиолетовые лосины, я подумала не очень…

– Еременко, заткнись! – я надеваю короткую узкую черную юбку с разрезом на бедре, поворачиваюсь к соседке и выпроваживаю ее, просочившуюся в комнату, за дверь. Коротко здороваюсь с притихшей у стены Настей. Отмахиваюсь рукой в сторону лестничного пролета, скрытого в конце коридора, где-то за спинами подруг. – Девчонки, спускайтесь вниз, через пару минут буду. И давай уже, Лиль, без битья покаянных голов. Надоело.