Даниэла Стил - По велению сердца Страница 9

– Всегда мечтал совершить нечто подобное, – признался он, – но не хватает духа. Наверное, боюсь оказаться лицом к лицу с самим собой. Уж лучше воевать с полчищами демонов. – Хоуп оценила его откровенность и кивнула.

– Там чувствуешь такое умиротворение! В монастыре нам запрещалось разговаривать. Оказалось, молчание приносит душевный покой и залечивает раны. Хотелось бы еще когда нибудь там побывать.

– Может, вам, наоборот, надо развеяться? – В глазах Финна неожиданно мелькнули озорные огоньки. – Вы надолго в Лондон? – Он откинулся на спинку стула и с улыбкой смотрел на нее. Что то в ней было загадочное, интригующее.

– Завтра улетаю в Нью-Йорк, – улыбнулась в ответ Хоуп.

– Ну, для Лондона это слишком мало! А какие планы на сегодняшний вечер?

– Не знаю, наверное, буду отсыпаться. А перед этим закажу в номер ужин, – усмехнулась она.

– Ну уж нет! – возмутился писатель. – Может, хотя бы поужинаете со мной?

Хоуп задумалась на секунду, а потом кивнула. Никаких дел у нее не было, а собеседник он интересный. – Только у меня нет с собой соответствующего наряда, – неожиданно смутилась она.

– Он вам и не понадобится. Наденете брюки и свитер. Вы Хоуп Данн и вправе носить то, что вам нравится. Пойдете со мной в бар «Хэррис»? На мой вкус, там лучшая в мире итальянская кухня. – Хоуп хорошо знала это заведение, она бывала там. Это был один из самых изысканных клубов в Лондоне, его посещали все знаменитости. Дамы всегда в вечерних платьях, мужчины – в темных костюмах. И Финн прав, готовят там отменно.

– С большим удовольствием! Но вас точно не смущает, что у меня нет с собой вечернего наряда? – Хоуп испытывала неловкость, но поужинать в его компании было заманчиво. Финн умен, он интересный собеседник, остроумен, не говоря обо всем остальном. За весь день с ним она ни секунды не скучала. Он был образован и наделен блестящим умом. Трудно было устоять перед соблазном провести с ним несколько часов и узнать его поближе. Она ведь приехала в Лондон ради него. А Пол все равно уже улетел.

– Хоуп, для меня будет честью отужинать с вами, – торжественно и серьезно объявил Финн. О’Нил был вполне искренен – он давно не встречал такой интересной женщины. – Расскажете мне про Индию, а я развлеку вас историями об Ирландии, – подзадорил ее он. – И о том, как реставрируют дома трехсотлетней давности.

О’Нил обещал заехать за ней в половине девятого, и, как только водитель погрузил в машину аппаратуру, Хоуп с Фионой попрощались с хозяином. Все это время Фиона, сжевав на обед приготовленный горничной сэндвич, тихонько сидела в малой гостиной и читала книгу. Ее нисколько не раздражало это долгое ожидание – ведь она работала с самой Хоуп Данн!

В отеле Фиона разложила и расставила аппаратуру по местам, а камеры убрала в футляры. Она ушла только в пять часов, а на прощание призналась, что это был замечательный день. Закрыв за ассистенткой дверь, Хоуп прилегла отдохнуть, а в голове все крутился разговор с Финном. Вот за что она любит портреты. Не столько важна сама работа, как люди, которых снимаешь. Вот и сегодня, как уже не раз бывало, ее моделью оказался незаурядный человек. Книги О’Нила ей нравились, тем интереснее оказалось знакомство с человеком, который их написал. Романы были мрачноватые, но на то они и триллеры. Надо будет вечером расспросить его поподробнее, решила она. И похоже, его, в свою очередь, заинтересовала ее работа.

Хоуп проспала два часа и поднялась как раз вовремя, чтобы успеть принять душ и одеться к ужину. Как она и говорила О’Нилу, ничего нарядного у нее с собой не было, только черные брюки и свитер, но туфли она все же надела на каблуках. Как хорошо, что хоть шубу захватила, подумала она, Финну не придется краснеть за нее перед швейцарами «Хэрриса». Конечно, ей не угнаться за расфуфыренными светскими дамами, которые там наверняка будут, но она по крайней мере выглядит вполне прилично. Волосы Хоуп собрала в пучок, наложила чуть чуть косметики, подкрасила губы и спустилась в холл, где была назначена встреча, и села на диван.

Финн появился пятью минутами позже. Он вошел в холл гостиницы энергичным шагом. Финн был в темно-синем костюме и черном кашемировом пальто элегантного покроя. Он был безупречен и, пока они шли к выходу, привлекал всеобщее внимание. А когда он усаживал ее в припаркованный у тротуара «Ягуар», несколько человек узнали знаменитого писателя. Отправляясь в Лондон, Хоуп и подумать не могла, что ей предстоит такой выход в свет, но сейчас ей нравилось быть в его обществе, и улыбка всю дорогу не сходила с ее лица.

– Как здорово! Спасибо вам, Финн, – тепло произнесла она, а он повернулся к ней с улыбкой. Ресторан находился всего в нескольких кварталах, и уже через несколько минут они были на месте.

– Я тоже предвкушаю прекрасный вечер. Потрясающе выглядите, между прочим. Подлинный шик! – Хоуп уже давно не выходила в свет, да ей и не хотелось. Вечерами она вообще редко куда либо выбиралась, разве что на музейные вечеринки или на собственные выставки. Ужин в таком ресторане, как «Хэррис», – это больше по части Пола. В Нью-Йорке, хочешь не хочешь, она была участницей артистических тусовок, что было связано с ее работой. А эта публика не ходила в дорогие рестораны, все больше в небольшие бистро и кафе в Сохо или Челси.

Метрдотель был сама любезность, судя по всему, он хорошо знал О’Нила. Мимо разномастной нарядной публики они, вслед за метрдотелем, прошли к дальнему столику в тихом уголке зала. Слышалась итальянская, арабская, испанская, русская, немецкая и французская речь – это, само собой, в дополнение к английской. Как только они сели, Финн заказал мартини. Хоуп попросила себе бокал шампанского и принялась с интересом разглядывать зал. Все те же рисунки на стенах. Ничто не изменилось с тех пор, как они в последний раз были здесь с Полом. А ведь прошло уже много лет.

– Расскажите, как вы занялись фотографией, – попросил Финн, когда принесли напитки и Хоуп пригубила шампанского.

Этот вопрос ее неожиданно рассмешил.

– Я уже в девять лет влюбилась в фотоаппарат. Мой отец был профессором в Дартмуте, а мама – художницей. Бабушка подарила мне фотокамеру на день рождения, и я была в восторге. Я была единственным ребенком в семье и всегда умела себя занять. В те годы жизнь в Нью-Гэмпшире была тихая и спокойная. Но с тех пор, как у меня в руках появилась фотокамера, я никогда не скучала. А вы? – спросила она. – Когда вы начали писать?

– Как и вы. В детстве. Я тоже был единственным ребенком и все время читал. Книги были моим прибежищем.

– От чего? – удивилась Хоуп. Хоть они и работали в разных областях творчества, талант был тем, что их, безусловно, объединяло.

– От одиночества. Мои родители были очень дружны, и я частенько чувствовал себя лишним. В их жизни ребенку отводилось мало места. Они у меня были в возрасте. Отец был успешным врачом, мама в свое время блистала в числе первых красавиц Ирландии. Она восхищалась отцом и тем, что он делает, я же интересовал ее гораздо меньше. И я придумал себе вымышленную жизнь, стал жить фантазиями и много времени проводил за книгами. Я всегда знал, что буду писать. Первую книгу написал в восемнадцать лет.

– И ее издали? – Хоуп была поражена услышанным. Финн с усмешкой покачал головой.

– Нет, не издали. И две следующие тоже. Первая книга, увидевшая свет, была у меня четвертой. К тому времени я как раз получил диплом. – Она знала, что он учился в Колумбийском университете, а потом окончил Оксфорд. – Ну а успех пришел гораздо позже.

– А чем вы занимались до того, как стали издаваться?

– Учился, читал, продолжал писать. Много пил. – Он хохотнул. – За юбками ухлестывал. Я рано женился, в двадцать пять лет, сразу после выхода второй книги. Работал официантом и плотником. Моя жена и мать Майкла была моделью в Нью-Йорке. – Он улыбнулся. – Всегда питал слабость к интересным женщинам. Она была фантастически красивая девушка. Избалованная, с невыносимым характером, самовлюбленная, но очень хорошенькая, я таких больше не встречал. Она тоже была совсем девчонка, и вскоре после рождения Майкла все у нас пошло наперекосяк. Наверное, мы оба были не готовы к роли родителей. Она бросила работу, мы только и делали что тусовались. Денег не хватало, оба от этого комплексовали.

– А как она умерла? – осторожно поинтересовалась Хоуп. То, что он описывал, больше походило на предысторию развода, нежели трагической утраты. Оказалось, она недалека от истины.

– Как-то в Саутгемптоне, когда она поздно вечером возвращалась с очередной гулянки, в нее врезался пьяный водитель. К тому времени мы без конца то сходились, то расходились, но, слава богу, отправляясь веселиться, она всегда оставляла Майкла на меня. Ей было двадцать восемь, мне – тридцать три. Думаю, в конце концов дело бы кончилось разводом. Но все равно, когда она погибла, я очень переживал. И я вдруг оказался с ребенком на руках. Надо сказать, это были для меня нелегкие годы. Но, к счастью, мальчик у меня замечательный и, кажется, простил мне все ошибки, которых, признаюсь, я наделал немало. Мои родители к тому времени уже умерли, помощи ждать было неоткуда, но мы справились. Я сам его растил. Мы, можно сказать, взрослели одновременно. – На его лице мелькнула мальчишеская улыбка, но в ней было и что то от улыбки прекрасного обольстителя, разбившего немало женских сердец. И неудивительно. В этом человеке было что то очень непосредственное, открытое и искреннее. Он не скрывал ни своих недостатков, ни своих страхов.