Александр Романов - Роковая ошибка Страница 9

Обратившись к воспоминаниям из своей юности, Лена взбодрилась и на ее устах засияла солнечная улыбка. Эти воспоминания пронеслись в ее сознании так быстро, что она едва могла отличить: был ли это сон или обычные размышления. В этот день нежно-розовый туман ее романтических снов разрушился на полчаса раньше, чем было необходимо. Она представила себе как снова спешно собирается на работу, толкается в транспорте, запыхавшись, прибегает на работу, весь день до шести вечера будет монотонно и скучно ударять по клавишам, отвечать на опостылевшие звонки, как придя домой снова ощутит почти обморочное изнеможенье, поужинав и приняв душ, вновь будет тщетно пытаться заснуть, ведь соседка снова включит на полную мощность безумную музыку и остановить ее, как всегда, сможет лишь «анонимный» звонок по телефону с угрозой пожаловаться в милицию.

И все же спустя несколько минут ей удалось взять остатки воли в кулак, а вскоре и перспектива продолжать дремать дальше показалась ей бессмысленной. «Перед смертью все равно не надышишься» – подумала она, удивившись странному сравнению своей работы со смертью, начала лениво одеваться, помаргивая веками от света, исходившего от включенной люстры. Длинные волосы путались в пальцах и расческе, и никак не хотели слушаться, точно так же, как и сознанье до сих пор продолжало борьбу за каждую секунду сладостного сна, который более уже не имел шансов на продолжение. Отодвинув створку шкафа и пристально вглядываясь в зеркало, она принялась приводить себя в порядок после не долгой и к тому же беспокойной ночи. Большие карие глаза снова, как впрочем и всегда по утрам во время легкого макияжа, заставили ее задуматься о сотворивших их капризах природы.

«Такие большие и такие карие» – в очередной раз с сожалением подумала она, пристально вглядываясь в зеркало и оформляя брови. Ее столь же сильно радовал их размер, сколь и печалил их грустный оттенок. Ее мечте о голубых глазах не суждено было осуществиться. Хотя ее стараниям и упорству поменять цвет глаз, без преувеличения, можно было бы позавидовать. Ее последний эксперимент с тончайшими голубыми линзами до глубины души удивил даже подруг и родителей: не многие могли отважиться на мучения по использованию линз при хорошем зрении. Очень скоро эти постоянные закапывания в глаза специальными каплями и промывка линз по три раза на дню наскучили Лене, вследствие чего маленькая бежевая коробочка с принадлежностями была заброшена в дальний угол ящика ее прикроватной тумбочки.

Другая весьма редкая особенность ее облика, напротив, в очередной раз заметно подняла ей настроение: она провела ладошкой по идеальному, очень женственному изгибу своих скул и шеи, всмотрелась в длинные и густые ресницы и, восторгаясь своей привлекательной внешностью, и прекрасным, притягательным темным цветом бархатной кожи. Лицо – визитная карточка любой женщины, без всякой доли сомнения было ее козырной картой, не раз на деле доказывающей ей свое превосходство перед соперницами.

Тяга к проявлению своей эффектности и желание получать все больше побед в любовных сражениях с каждым годом захлестывали ее все сильнее. Впрочем, как раз это не было какой-то особой, присущей только ей чертой. В возрасте двадцати пяти лет почти каждая девушка непрестанно мечтает о завоевании принца своего сердца, и у нее, без всякого сомнения, конечно же были для этого все необходимые средства, возможности и секретные приемы. Семья была для нее той самой сокровенной мечтой, которую она в тайне хранила в глубине своего сердца. Однако представления эти не были до конца конкретизированными, облаченными в какую-то конкретную форму и содержание. Скорее ей хотелось просто иметь весь этот антураж предвкушения и пребывания в браке; ей чудились приятные хлопоты по выбору свадебного платья, заказа романтического путешествия, проведение медового месяца в отдаленном райском уголке на краю земли между лазурным океаном, мельчайшим песком и ослепляющим своей синевой небом. Во всей этой волшебной, рисуемой ее романтической душою, картинке не было лишь одного важного элемента. Мысли о ребенке хотя и грели ей душу, все же пугали своей неизведанностью, страхами перед осложнениями во время беременности, возможными тяжелыми родами и последующими бессонными ночами. Одна из ее подруг совсем недавно рассказывала ей о всех тяготах совмещения воспитания ребенка с обязанностями по дому, и это красочное, снабженное многочисленными пикантностями повествование, не могло не отложить в глубине ее души чувство тяготы и смятения. Одна только мысль о том, что из самодостаточной деловой девушки она превратится в домохозяйку, готовящую овсяную кашу и щи, заставляли нервно подергиваться ее пальцы.

Перспектива сойти с карьерного забега в только начинающейся новой дистанции казалась ей нелепой и неразумной, как бы не была сильна в ней столь свойственная ей леность. К тому же подруга не раз говорила ей, что выброшенные из служебной биографии годы ухода за ребенком обязательно скажутся на ее квалификации, и шансы вернуться и уж тем более быстро продвинуться дальше после возвращения представлялись ей более чем призрачными. Думая об этом, она все чаще приходила к мысли о том, что в воспитании детей должны помогать родственники, и мысли об этом приносили ей так нужное в эти минуты спокойствие и хотя бы временную уверенность в успешности семейного предприятия.

Мысли, то и дело сновавшие в ее голове, отвлекали от монотонного ежедневного косметического моциона, она и не успела заметить, как все приготовления к новому рабочему дню были уже сделаны. Из-за необходимости рано вставать, ей все приходилось делать с вечера – таково дьявольское наказание «сове», обреченной быть «жаворонком». Половина седьмого утра – маленький «судный час», точка невозвращения – стоит дать себе хотя бы секундную слабинку, и вот ты уже теряешься в нескончаемом порочном лабиринте – веки снова начинают слипаться, тело приобретает ночную тяжесть, сознание снова норовит упасть в сладостную сонную дремоту. Обходя разбросанную в коридоре обувь, она снова побрела в ванную и, оперевшись о холодный фаянс, для бодрости дважды ополоснула лицо ледяной водой: веки ее встрепенулись, глаза сфокусировались, тело вздрогнуло.

Быстро позавтракав воздушным творожком, бутербродом и чашкой зеленого чая, она спешно набросила на себя заранее развешанную на стуле одежду, и почти моментально собрав необходимые вещи в черную кожаную сумку, выбежала из дома. Родители уходили намного раньше нее и посему они почти не встречались по утрам.

В эти минуты все живущие в этом отдаленном районе девушки каждый день вынуждены делать один и тот же выбор: потратить побольше времени на ароматный кофе и макияж, или все же сесть в свободный автобус или маршрутку и без давки добраться до работы. Лена была довольно прагматичной девушкой и почти всегда выбирала второй вариант.

6

Спустя четыре дня. В здании “Столичных известий”.

В редакции уже вовсю кипела работа. С девяти до одиннадцати часов, как правило, все журналисты были обязаны предоставлять свои материалы для очередных выпусков. У кабинета главного редактора столпилась очередь. Дима, уже успевший одним из первых сдать материалы в верстку, поставил компьютер в режим очистки дисков. Отложив дела и, позволив себе пятиминутную паузу для того, чтобы сделать глазную гимнастику, он огляделся вокруг. В правом углу стола, на почетном месте лежали две старые, уже порядком потрепанные временем книги, одни из самых горячо любимых им романов «Три мушкетера» и «Граф Монте Кристо». С самого детства он зачитывался этими чарующими его воображение приключениями, однако в отличии, от своих ровесников, увлекающихся лишь сценами драк и сражений, Диму больше интересовали другие рисуемые пером великого автора этюды. Он был зачарован самой жизнью героев, их учтивостью, умением держать себя, их кротостью и самоотверженностью.

Его собственный материал уже вечером будет в газете, а следующим утром во всех городских киосках. За последнее время он написал очень много статей, проштудировал огромное количество журналов и книг, и сейчас пришло время «причесать двор и разгрести упавшие на газон листья». Винчестер стоящего рядом компьютера послушно шуршал, выполняя свою кропотливую работу, монитор переключился в энергосберегающий режим.

Дима взял лежавший на столе телефон.

– Почистим и здесь, – прошептал он, – пропущенные вызовы, исходящие сообщения, отчеты о доставке …

Неожиданно пролистывая экран, он натолкнулся на номер рабочего телефона Лены. Дима несколько раз пытался набрать ее номер и столько же раз отменял вызов. Ему, как всегда, было очень сложно забыть пережитые обиды. Впрочем, он также несколько раз порывался написать электронное письмо, однако, сложить все, что он чувствовал в стройные предложения было в сто крат сложнее. Поэтому он не делал ни того, ни другого. Как часто говорил он сам себе: «Помни самое лучшее», «Запоминай самое доброе», и каждый раз эти простые психологические установки никак не получалось воплотить в жизнь. Он был не в силах ничего с собой поделать. Не в силах бороться со своим естеством. Как часто бы он не думал о причинах такой болезненной реакции на обиды, каждый раз приходил к выводу о том, что эти инстинкты заложены очень глубоко в его душу, подобно тому, как закладываются в детстве в организм человека первичные инстинкты. В очередной раз ему, такому привычному к волевым, ответственным решениям не хватало сил, чтобы начать примирение первым.