Василий Фомин - Легенда о царице. Часть первая. Явление народу египетскому Страница 9

Тростниковый полог, закрывавший дверь, разлетелся, и на улицу, почему-то спиной вперед, с возмущенным воплем вылетел человек. Перевернувшись через голову, он встал на четвереньки и упрямо пополз обратно, однако ровно через секунду опять вылетел, но уже вперед ногами, после чего что-то пробормотал, принял позу зародыша и захрапел.

– Ну вот, одно такое, похоже, мы нашли, – сказал странник, чуть не свалившись от неожиданности с осла.

События, однако, продолжали развиваться: внутри нарастал грохот, будто зарождалось землетрясение. Все это сопровождалось звоном, ругательством и звуками увесистых плюх. Когда все это оказалось на улице, выяснилось, что катаклизм пытались произвести четыре человека – трое усердно колотили четвертого. Четвертый не сдавался и поочередно ронял противников на землю, но никак не мог уронить сразу троих.

– О, великий город Объединяющий Две Земли! – пробормотал странник, – по-моему, процесс объединения еще в процессе объединения.

Некоторое время он вместе с онагром с интересом наблюдали за потасовкой, затем онагр, пару раз фыркнув, посеменил к дерущимся и, вытянув шею и обнажив длинные желтые зубы, неожиданно цапнул одного из нападавших за задницу. Визг и сноп ругательств рассыпались по темной улице.

– Это не я, это он. – указывая на онагра, добродушно сказал странник укушенному и ударил его ладонью по носу. – Ну, а вот это от меня…

В это время защищавшийся ухватил одного из противников за загривок и смачно впечатал его физиономию в стену, в результате чего тот мирно сполз на землю, а от стены отвалился солидный кусок глины. Третий, из нападавших, что-то бормоча, на четвереньках шмыгнул в дверь, как тарантул в норку.

– А теперь – ходу, а то сейчас начнется, – крикнул незнакомец, и тяжелым галопом поскакал по улочке. Из заведения действительно вывалилась толпа чернокожих, в свете факелов весьма похожих на чертей спьяну вывалившихся из преисподней. Странник с онагром с возгласом «Да что ж это за ночь такая!», припустили вслед за новым знакомым, с которым еще, за дефицитом времени, не познакомились. Некоторое время они бежали рядом, спиной слыша бодрящий топот настигающей толпы.

– Давай вниз, к реке, – тяжело дыша, прохрипел незнакомый знакомец. – Я уже не так легок на ноги, – и он хлопнул себя по объемистому животу, – но, под гору бегаю изрядно хорошо.

– А давай-ка держись за гриву моего онагра и, главное успевай перебирать ногами. – подал дельную мысль странник.

Совет оказался как нельзя более, кстати, и наша троица существенно увеличила ход, почти обогнав несколько дубинок, брошенных вслед.

– Это называется бег по-нумидийски, только вместо осла должна быть лошадь. – некоторое время спустя, стоя на каком-то перекрестке, куда каким-то чудом выходило семь или восемь улочек, а прямо посередине росло какое-то дерево, оказавшееся финиковой пальмой, сказал странник

– Ну, приятель, – чуть отдышавшись, спросил спутник, – объясни, во имя Сета, чего тебе приспичило ввязываться в драчку?

Был он среднего роста, широкоплеч, с мощными руками, свисавшими почти до колен, с солидным брюхом, бритый наголо и, благодаря учащенному дыханию, с устойчивым запахом пива и чеснока.

– Да, честно говоря, я еще раздумывал – за кого драться, но вот этот осел, почему-то, решил заступиться за тебя, ну и втянул меня во все вот это дело.

Даже темной ночью было видно, как у египтянина вытаращились глаза, затем раззинулась яма рта, из которой уже торчали ругательства, но последовал глубокий вдох, и неожиданно для обоих, раздался оглушительный хохот, от которого цикады на дереве притихли, а в нескольких дворах остервенело залаяли собаки. Хохотал египтянин оригинально – не сгибался в пояснице как обычно, а наоборот, откидывался назад и запрокидывал лицо кверху.

– Ну, ты веселый парень, – пророкотал он и с размаху дружески ударил странника по плечу.

Не успевший увернуться, странник с трудом удержал равновесие и, скривившись, почесал плечо.

– Ладно, нечего нам торчать здесь, как шакалу на гробнице, а то принесет стражу, забодай их священный баран и священный Хапи. Что-то я чувствую сильную жажду, да и, честно говоря, вспотел я после этой беготни. Тут недалеко знаю я одно местечко, может, раздавим по кувшинчику пивка?

– Что? – не поверил своему счастью странник. – Что ты сказал?

– Я говорю – пивка по жбанчику-другому – ты как на это смотришь?

– У вас есть пиво?

– Ты что, дружище, еще с великого похмелья? Так ты будешь пиво? Холодненькое слегка?

– Вот! Вот первая и единственная здравая мысль за весь день! У вас здесь и впрямь душновато, – ответил странник, всей кожей чувствуя липкую и пыльную духоту египетской ночи, – только у меня на пиво, увы,…пш-ш-ш…

– Ладно, ладно, я угощаю. Хромой Менуфер должен мне еще за серпы. Энеджеб меня зовут, кузнец я.

– А я думал – палач.

– Почему это? – фыркнул, наконец обретший имя и профессию, кузнец Энеджеб.

– Да такими руками только головы откручивать.

Мило беседуя, новые друзья отправились к хромому Менуферу за пивом.

– А ты кто? Ручки у тебя тонкие, пальцы длинные – писец, наверное?

– Писец? Да, пожалуй, писец. И еще смотрец, или глядец.

– Ты, я вижу, веселый человек. С тобой не заскучаешь!

– Да уж, повеселитесь, это точно. Слушай, а что это там за дебош у тебя получился?

– Да понаехали всякие черномордые, нормальному роме уж и прохода нет

– Точно! Понаехали тут… черножопые…

– Как, как, как? Чего? Какие – такие, жопые? – как вкопанный остановился кузнец. – Чере… через что жопые?

– Да, да, через нее.

– Черно… жо… черножопые? Га-га-га! А ведь точно, черножопые. Надо ребятам рассказать, ох и уссутся от смеха! А что ты там говорил про нумидийцев и что за хрень такая – лошадь?

– Да, друг Энеджеб, похоже, я тут с вами влетел по-крупному. Ну, это такая зверюга, типа осла.

– Не-е-ет, друг Энеджеб, ты давай рассказывай мне все по порядку и подробно. Я, знаешь ли, долго отсутствовал в Черной Земле, ну, скажем, о-о-очень уж долго, и теперь сердце мое трепещет в груди моей, и Ба мое радостно хлопает крыльями, как гусь весенний, и готов я от счастья упасть на колени в священный ил, отца земли нашей Хапи, уткнуться лбом в коровью лепешку священного Аписа…

– Кого?! Чью коровью лепешку? – брови кузнеца полезли вверх.

– Ох, прости, пожалуйста, – Хапи, конечно же, в лепешку Хапи и воздать хвалу Ра, что направил ладью моей жизни к Белым Стенам великого Дома души Птаха, – сказал будущий вестник и почти прослезился от чувств.

Приятели сидели во дворе Менефера под открытым небом, на папирусных циновках, перед ними на земле стоял кувшин с пивом обмотанный мокрой тряпкой, а в руках они торжественно держали глиняные кружки. Во дворе росли две финиковые пальмы и виноград, закрывающий глиняные стены. Меж столов бродили коза, которую периодически приходилось отгонять от винограда, и онагр странника. Оба приятеля завалились в гости вместе со скотиной с милой непосредственностью; впрочем, хозяин, привыкший видимо к романтической, а может где-то и экстравагантной натуре кузнеца, и не удивился.

– Ну, давай, во славу всех богов земель обоих. – чинно приподнял кружку кузнец.

– Воистину, во славу. – ответствовал вестник, приподнимая свою.

– А долго ли ты странствовал среди варварских народов, друг? – спросил Энеджеб, опустошая посудину одним махом.

– Э, дорогой, сказать тебе, так ты и не поверишь, – вдруг развеселился странник, следуя примеру приятеля.

– Паршивые времена сейчас, друг, – вздохнул кузнец – сильные властью и богатством становятся день ото дня еще сильнее и богаче, чтоб их Сет разорвал своими красными и когтистыми лапищами. Бедные и слабые становятся беднее и слабее. Кто работает на земле – теряет землю, кто ловит рыбу – теряет лодку, кто работает в мастерской – теряет мастерскую. Налоги и так увеличивают каждый год, а тут еще проклятый Певасер умудрился за этот год собрать два налога, чтоб ему гиена задницу обгрызла, чтоб его крокодилы растащили в стороны за обе ноги, чтоб его бегемот проглотил и разбросал навозом по всему Хапи!

– Не расстраивайся, дружище, – похлопал странник по плечу разошедшегося кузнеца, – разве было когда-нибудь иначе?

– Было! – грохнул кулаком по земле Энеджеб так, что почти подпрыгнули кружки, а из дома мгновенно выскочила черноглазая девчонка со следующим кувшином пива. Кузнец погладил ее по черноволосой головке и добродушно шлепнул по попке.

– Было. – повторил он тише. – Раньше порядок был! Слушай, я кузнец, отец мой был кузнецом и дед мой был кузнецом, и жили мы в благословенное время Неферкара, а прадед мой родился в один год с царем нашим и помнил еще великого джати Джеда, и не было тогда такого, чтобы налоги по два раза в год платили! – Кузнец снова хряпнул по священной земле…