Диана Уитни - Семья для Бобби Страница 9

Назойливость Роджера действовала Нику на нервы.

— Он хотя бы похож на тебя?

Лицо Бобби встало у него перед глазами: яркие голубые глаза, острый подбородок, копна светлых волос над тонким личиком. Ник улыбнулся, чувствуя гордость.

— Он очень симпатичный. Выглядит в точности как мать.

Карие глаза Роджера за близорукими очками моргнули с недовольством.

— Мне было бы приятнее услышать, что он выглядит в точности как ты.

— Твое удовольствие меня не интересует. — Ник откинулся на спинку кресла и сплел пальцы. — Скажи, Роджер, как бы ты себя чувствовал, если бы твой отец настаивал на медицинском обследовании для доказательства того, что ты его сын?

У Роджера нервно заходил кадык. Ник заметил это, но стал развивать мысль дальше:

— Тебе было бы приятно, если бы твой отец подозревал, что у твоей матери было несколько мужчин? Или ты подумал бы, что он хочет отказаться от тебя? И что бы сказала на это твоя мать?

Роджер побледнел и нервно провел рукой по лысине, а Ник добавил:

— Вот именно. Я не хочу, чтобы Бобби пришлось пройти через это.

Однако Роджер не собирался отказываться от своей идеи.

— У них могут быть и другие намерения.

— Какие? — Ник сузил глаза.

Он с удовлетворением заметил испарину, выступившую над верхней губой друга.

— Достоинство ребенка значит многое, но существует и защита интересов компании. Ты даже не помнишь этой женщины. Кто может подтвердить, что она не делает из тебя козла отпущения за чьи- то грехи?

Проклиная себя за излишнюю откровенность перед приятелем, Ник встал, не спуская глаз с нервничающего заместителя.

— Во-первых, я не собираюсь быть глупцом даже в этом отношении.

— Я, конечно, не хотел тебя обидеть…

— Во-вторых, эта женщина разве что не наставила на меня револьвер, чтобы не допустить меня в жизнь своего сына.

Такое поведение выдавало ее явное нежелание позволить Нику войти в их жизнь. То, что она постоянно отказывалась признать Бобби его сыном, не особенно трогало Ника. Тем более что она уже скрывала сына и отказывала Нику в его отцовских правах в течение девяти лет. Конечно, Ник не согласится с этим. У него была привычка отметать в сторону все, что не согласовывалось с его намерениями.

— В-третьих, когда я позвонил вечером сыну и подтвердил, что приеду, он был страшно доволен. Если у тебя есть еще какие-то предположения, то ты ошибаешься.

Краска отхлынула от лица Роджера. Он признал свое поражение.

— Я понимаю.

— Кстати, Роджер…

Тот остановился.

— Да?

— Не забывай кормить рыбку и менять ей воду.

Отвернувшись, Ник углубился в последний отчет по вкладам, показывая, что разговор закончен. Он перелистывал страницы, не вникая в них, пока Роджер не вышел. Тогда он отшвырнул папку и сосредоточился на давно прошедшей ночи, которая ему как будто приснилась. Именно тогда, как он теперь считал, был зачат его сын.

Это был школьный бал, последняя вечеринка в его жизни. Ник и его друзья, такие же одиночки, как и он, набились в «мустанг», разрисованный языками пламени, и приехали на школьную стоянку. Из окон спортивного зала неслась музыка, а девушки у дверей хихикали, глядя с интересом на вновь прибывших.

Ник уже выпил много пива, и его быстро развезло, когда кто-то предложил ему виски. Они бродили вокруг, пошатываясь и натыкаясь на машины, когда трое парней в школьной форме попытались их выставить. Ник помнил, как горечь обожгла ему желудок, а луна завертелась в небе. Он не мог при

помнить, как ушел со стоянки. Позже он вспоминал сладкий запах духов и тихий женский шепот. Внизу под ногами мерцали светлячки, и сладкий аромат травы заполнял ему ноздри. Позже он сообразил, что все произошло около водного резервуара, где обычно встречались юные любовники, чтобы безнаказанно получить запретное удовольствие. Это было все, что Ник помнил о той ночи. Мягкие волосы, разгоряченное женское тело, прижимавшееся к нему, и прерывистое дыхание на его груди. Огни города, мерцавшие вдалеке. Кульминация заставила звезды взорваться у него перед глазами, и все заволокло туманом.

Утром он очнулся за рулем чужой машины. Раньше он никогда не воровал машин.

Предыдущая ночь была не просто взрывом удовольствия. Но, увы, в памяти остался только ряд не связанных между собою картин. Бросив машину на шоссе, он добрался домой пешком и обнаружил там полицейских. Было еще только утро, но отец уже напился. Он заснул вечером, не сняв сапог, и теперь, бродя по комнате и размахивая бутылкой, постоянно спотыкался.

— Грязный воришка, — бормотал он. — Ты не мой сын, нет. Тебя следовало вышвырнуть, когда твоя мать умерла.

Ник замер, окаменев. Отец, которого он любил и которого всегда защищал, отказывался быть его отцом и исключал его из своей жизни. Ник услышал, как мимо него пролетела бутылка, и тупо проследил за осколками, разлетевшимися по стене в нескольких дюймах от его головы. Только когда отец схватился за плетку, висящую на стене. Ник очнулся. Он выскочил из дома, чтобы больше туда не возвращаться. Он не знал, что сулит ему будущее. Ему было все равно. Голос отца звучал в его ушах: «Ты не мой сын». Теперь, десять лет спустя, Ник был окружен всеми атрибутами жизненного успеха, но эти уничтожающие слова до сих пор оставались в его сердце, порождая в душе чувство одиночества, боли и унижения.

С того дня Ник всегда был сам по себе. Его путешествия по дорогам страны сопровождались мелкими преступлениями в попытках прокормить себя. Все могло кончиться печально, если бы не помощь офицера по делам малолетних правонарушителей, который принял в нем участие. Это был первый человек, который поверил, что Ник не совсем еще пропащая душа. Ник лез вон из кожи, стремясь доказать, что его друг прав. Всем на свете он был обязан этому человеку. Но до сих пор ему сводило мышцы живота, а сердце саднило, когда он вспоминал последние слова отца. Он терпеливо отгораживался от прошлого и так же терпеливо отбрасывал все эмоции, способные заставить его свернуть с избранного пути. Работа — вот единственное, что было ему необходимо. Тут он мог держать все под контролем.

Встреча с Чессой и Бобби изменила его жизнь, пробив брешь в стене равнодушия, которой он отгородился от мира. Ник не представлял себя отцом и никогда не думал, что может стать кем-то еще, кроме бизнесмена. Он не мог позволить, чтобы сердце его сына было разбито так же, как его собственное. Ему не хотелось создавать семью, однако этот одинокий мальчик нуждался в нем, нуждался в заботе и руководстве мужчины, который всегда был бы рядом с ним, понимая, через какие вехи жизни он проходит. Ник мог дать Бобби такое понимание, мог руководить им, как добрый наставник когда-то руководил им. В течение девяти лет Бобби отчаянно нуждался в отце, которого не было рядом. Ник твердо решил больше никогда не оставлять его. И, Боже, помоги всем, кто вступает на этот путь.

— Он тут! — Бобби подпрыгнул, когда Чесса въехала на стоянку рядом со стадионом.

— Да, тут, — пробормотала Чесса, медленно выходя из машины, когда ее сын уже выскочил и побежал к группе ребят, собравшихся для тренировки. Быстро перебирая ногами и размахивая руками, как крыльями, Бобби промчался мимо своих приятелей и резко остановился перед высоким мужчиной.

Чесса почувствовала ужасное потрясение, когда увидела, как общаются ее сын и мужчина, поверивший в то, что он его отец. Они настолько были поглощены разговором, что, казалось, ничего вокруг не замечают. Следя издалека за их разговором, она видела, как Бобби внимает каждому слову Ника и как Ник внимательно прислушивается к мальчику. Казалось, будто они открывали секреты вселенной. Потом Ник потянулся к стоящей рядом сумке и вытащил что-то, уложенное в фирменный пакет. Бобби захлопал в ладоши и бросился Нику в объятия. Подхватив пакет, он двинулся к маленькому зданию, где располагалась раздевалка. Только тогда Ник обвел глазами поле и отыскал Чессу, все еще опиравшуюся на машину.

Ее сердце дрогнуло, когда их глаза встретились, дыхание застряло в горле, а колени задрожали.

Чесса с удивлением поняла, что волнуется, и стала уговаривать себя, что эта реакция, которую она чувствовала, не что иное, как «куриная паника на пустом месте». Так называл это ее дедушка, старый фермер. Внезапно у нее пересохло во рту. Она подняла подбородок и постаралась придать лицу безразличное выражение, хотя улыбка Ника поражала и восхищала ее.

— Привет. Рад тебя видеть.

— И мне приятно, — с глупым видом промямлила она. В уголках его рта появились веселые морщинки, и Чесса поняла, что ляпнула глупость, в тот же момент, как он засмеялся. — Я имею в виду, что мне тоже приятно тебя видеть.

— Ты останешься на тренировку?

— Разумеется. — Она никогда не оставляла сына в окружении незнакомцев. — Как твоя поездка?