Алла Чернец - Гоадарай: приключения Ангелины Страница 9

– Да, он был женат, но каково его семейное положение сейчас, я не знаю.

– Нет, это непозволительное легкомыслие. Чем он хотя бы занимается? – спросила прекрасная практичная Аля.

– Надеюсь, что сегодня вечером я об этом узнаю, – ответила Ангелина.

Ничто не нарушало тишины вечера: волны были ласковыми и крошечными, а облака, нависшие над Босфором, легко разгонял игривый ветер.

– Ангелина, я так ждал встречи. Ты знаешь, наверное, мне нужно было заново пережить то, с чего начался этот год. Я увидел, как далеко ушел от того растерянного, враз обедневшего парня, который двигался, как в потемках, выбирая не тех женщин и не тех друзей.

– Лидия навсегда исчезла с горизонта, но больше это не трогало тебя.

– Да, именно так. Гораздо больнее оказалось то, что ушла и жена. Она так испортила меня своим всепрощением, что я и думать не мог, что она вот так просто исчезнет из моей жизни. Только после того, как я потерял ее, я понял, какой ценной она была для меня. Пока я был в Сибири, она познакомилась со шведом. В первый день, когда я очнулся, я оставался один, – ко мне пустили только представителя компании. Жена пришла ко мне в больницу на следующий день, заплаканная, но решительная. Я сразу понял, что она сейчас сообщит мне что-то непоправимое. И так и случилось. Она просила меня начать бракоразводный процесс и подписать бумагу на вывоз ребенка. В шведе она была уверена больше, чем во мне, и это было для меня, как удар хлыстом. Я ни словом не прокомментировал ее решение о разводе. Я лишь спросил, почему она думает, что я подпишу фактический отказ на право быть отцом собственному сыну. Я никогда не отказывался от заботы о нем, я был хорошим отцом, и единственное, в чем могу себя упрекнуть, – это в том, что я разрушил этот брак с безоглядностью, на которую умный мужчина, конечно, не способен. Она тут же ответила, что если я не подпишу бумагу, она сообщит о том, что я пытался покончить с собой по месту моей работы. Я засмеялся и сказал, что шантаж не пройдет, – она разговаривает с безработным. Тогда она сменила тактику и сказала, что не видит другого выхода, что я обязан хотя бы раз поддержать ее за все те годы, когда она поощряла мой эгоизм и терпела двусмысленное положение нелюбимой жены. Я согласился. Те деньги, которые оставались у меня, я потратил на адвоката, – в рекордно быстрый срок моя жена получила и бумагу о разводе, и временное разрешение на то, чтобы мой сын уехал в Швецию. Я, как мог, подстраховал себя, обязав адвоката прописать все возможные и невозможные пункты, чтобы не потерять отцовство. Теперь новыми источниками силы были тот потусторонний опыт, который меня научил по-другому относиться к земному времени, и мой сын, маленький, мало что понимающий, но оттого еще более любимый и важный.

Первое время я жил тем, что сдавал нашу большую квартиру, а сам в это время ютился в какой-то комнате на окраине окраин. Это был новый круг ада. Я увидел, как легко скатиться с вершины. Телефон молчал. Все друзья, которые так охотно принимали твою визитную карточку, когда ты был успешным и мажорным, исчезли. Я втайне радовался, что мои родители не дожили до времени, когда бы им пришлось стать свидетелями моего падения. Родители жены повели себя неожиданно: ее мама позвонила мне и плакала в трубку, желая счастья и надеясь на то, что я и ее дочь снова будем вместе, несмотря ни на что. Она была единственной, кто сказал мне в это время: «Егор, я в тебя верю, ты снова будешь успешным». Ее отец, напротив, позвонив, тут же перешел к проклятиям и угрозам.

– Почему это стало неожиданностью?

– Потому что до этого ее мама была довольно сдержанной. Она не хвалила меня, но и не критиковала. Отец моей жены, напротив, записался в мои приятели, – ему нравилось, несмотря на разницу в возрасте, вести себя так, как будто он мой ровесник. Он открыто восхищался тем, что я делаю карьеру, любил давать советы, вникал в интриги, у него были влиятельные знакомые, и он несколько раз предлагал помощь. Однако ему и в голову не приходило, что я неверен его дочери. Как только он узнал о том, что я изменял его дочери, и у меня несколько лет была любовница, он пришел в ярость. То, что я выслушал в тот день по телефону, в приличном обществе не повторишь. Я молчал, потому что, конечно, был виноват, но и не извинялся. Я ожидал, что если уж моя жена нашла в себе силы мириться с таким положением вещей, то ему и подавно не стоило вмешиваться в нашу жизнь.

Егор надолго замолчал, и Ангелина не прерывала его, понимая, что он подходит к, возможно, самой драматичной части своего рассказа.

Наконец, он оторвал взгляд от Босфора и перевел его на Ангелину.

– Ты, наверное, думаешь, – бедняга, на радаре только две метки «плохо» и «хуже». Работа, семья, – все прахом, – словно угадав ее мысли, сказал Егор.

– Да, примерно так, – ответила Ангелина.

– А на самом деле все было не так, – вдруг залихватски ответил Егор и улыбнулся по-мальчишески. – И, вообще, Ангелиночка, я, если не возражаешь, закончу рассказ о себе завтра. Иначе я не смогу убедить тебя снова прийти на свидание со мной. Я же видел, как сегодня смотрела твоя подруга, когда я ждал тебя.

– Нет, нет, тебе нет нужды превращаться в Шахерезаду, – я с удовольствием встречусь с тобой просто так.

Егор захохотал.

– Нет, Шахерезадой мне стать не по силам. Такая роль – только для женского ума.

– Восточного ума, – добавила Ангелина.

– А вот Стамбул, по-твоему, – Восток?

– Да, задал ты мне задачку, – улыбнулась Ангелина. – Особый город. Но думаю, что все-таки да, Восток.

– Тогда чтобы усилить интригу, скажу тебе, – Восток, получается, меня спас.

Солнце свалилось за горизонт, и небо враз накрыло Босфор темнотой.

Третий день

Ангелина подгоняла стрелки часов, – еще никогда она не ждала свидания с таким нетерпением, даже в юности она не позволяла любопытству и темпераменту управлять своим настроением. Но история Егора не давала ей покоя именно потому, что она, видя Егора, знала ее благополучное окончание, – как за столь короткое время человек, потерявший все, не только стал на ноги заново, но и, очевидно, сумел обратить свои потери себе на пользу?

Он сказал ей, что остановился в одном из отелей на берегу Босфора, а Ангелина знала, что суточная стоимость таких апартаментов очень высока. Но даже не материальные атрибуты подтверждали благополучие Егора, а, скорее, его манера держаться и говорить, его уверенность и внутренняя сила, которая заставляла официантов чуть почтительнее себя вести, а случайных собеседников чуть внимательнее прислушиваться к тому, что он говорит.

Когда она поделилась своими наблюдениями с Алей, та сказала:

– Это называется харизма. Она или есть, или ее нет.

Ангелина спросила:

– И, по-твоему, она дается при рождении? Младенец с харизмой, младенец без харизмы. По-моему, Аля, это какая-то чушь.

– Ну что у тебя за несносная манера, Ангелина? Любую идею обсмеять, да еще с такой изощренностью, что просто нет слов.

– Хорошо, положим о младенцах это перебор, но все-таки, Аля, ты сказала это слово, а объяснить его не можешь, ведь так?

– Я не могу? – Задохнулась от возмущения Аля. – Да мне уже можно психологию в университете читать.

– Хорошо, хорошо, – поспешила успокоить подругу Ангелина, заметив, что задела ее за живое. – Я нисколько не сомневаюсь в твоих знаниях.

– Да дело даже не в знаниях. Харизма – это же так просто. Вот не понравился тебе Мурат, потому что подвернулся этот Егор. И тот, и тот – примерно одного возраста, даже роста одинакового, волосы темные, телосложение похоже, конечно, – один славянин, другой… не славянин, ну не важно, ведь не в национальность влюбляемся, – в человека. Значит, остается одного объяснение – харизма. То есть то, что заставляет нас проникаться симпатией и бессознательно выделять объект, стоящий в ряду подобных, при прочих равных условиях выбора, – триумфально завершила Аля.

– Достойно учебников, – рассмеялась Ангелина, но вспомнив, как возмущенно Аля отреагировала на критику пять минут назад, тут же замолчала.

– Сформулируй лучше, – ехидно парировала Аля.

– Нет, куда мне, – ответила Ангелина, – тем более, что объект должен скоро приехать, а я еще не привела себя в порядок.

– Значит, я права? И у Мурата нет никаких шансов? Он звонил вчера, я наплела что-то про посещение подруги нашей подруги, но, по-моему, он не очень поверил. Ты же знаешь восточную подозрительность.

– Аля, ты даже не представляешь, как я тебе благодарна, – не всякий родной человек сделает столько, сколько ты сделала для меня.

– Ну что ты, право слово, Ангелина? Сколько лет мы друг друга знаем… Нет, говорить цифры я тебе запрещаю. На самом деле я очень рада, что ты вырвалась ко мне, – честно говоря, просто не представляю, как я перенесу твой отъезд. Не хочу сентиментальничать, но время в твоем обществе летит незаметно.

Ангелина, растрогавшись до слез, не знала, что ответить.