Кейси Майклз - Не могу отвести глаза Страница 9

Сьюзи прислонилась к стене гардеробной, сморгнув внезапные слезы.

— Они очень любили друг друга, мисс Тейт. Без нее от папы осталась половина.

Шелби смотрела на молодую женщину не в силах вымолвить ни слова. Ее родители никогда не ссорились. Они иногда дискутировали, но очень негромко, словно сквозь зубы. Казалось, родители проверяли, у кого воля сильнее, после чего отец обычно отправлялся в свой клуб, а мать — к очередному любовнику. Смерть в авиакатастрофе была единственным их совместным деянием с тех пор, как они зачали Шелби.

— Я завидую тебе, Сьюзи, — сказала она, проходя мимо девушки, чтобы бросить белье на кровать. — Я соберу туалетные принадлежности, хорошо? И помни, это наш маленький секрет.

Шелби добавила еще один полный чемодан к тому, что упаковала Сьюзи, ибо ей казалось немыслимым путешествовать меньше чем с пятью чемоданами. Она поздравила себя с тем, что обошлась без изысканного, сделанного на заказ кофра, который обычно брала в поездки, продолжавшиеся дольше нескольких дней.

Нервничая, Шелби все же вовремя спустилась к ужину и выдержала три перемены блюд, несмотря на затеянную братом и Джереми небольшую ссору из-за того, что Сомертон предпочитал почти не прожаренный бифштекс.

— Это варварство, — поморщился Джереми. — Однажды, Сомертон, ты войдешь в дом сопя, виляя хвостом, а изо рта у тебя будет торчать какая-нибудь дичь со свернутой шеей. Вегетарианство — вот единственно здоровый образ жизни.

— Чепуха, Джереми, — запальчиво возразил Сомертон. — Я плотояден. И ты плотояден, однако не сознаешься в этом. И мне не нравится, Джереми, что ты сравниваешь меня с животным. По-моему, тебе следует извиниться.

Худое лицо Джереми, лицо эстета, вспыхнуло, и из глаза выкатилась слеза.

— Извиниться? Возможно, на следующей неделе, Сомертон, когда ты рухнешь замертво от закупорки артерий. Ты думал об этом, Сомертон? — Он выпрямился и фыркнул. — А приходило ли тебе в голову, что случится со мной, если что-то произойдет с тобой? Я полагал, что у тебя немного больше разума.

— Ты выживешь, — бросил Сомертон. — Уж голодать тебе не придется. В конце концов ты всегда можешь выйти на улицу и попастись на травке.

У Джереми перехватило дыхание, он поднес к губам льняную салфетку.

— Довольно, детки, — вмешался дядя Альфред, подмигивая Шелби. — Сомертон, будь любезен извиниться. Ты гадкий мальчишка, обижающий свою женушку, которая желает тебе только добра. Джереми? — Он поставил локти на стол и сжал в ладонях бокал. — Ты, кажется, сделал новую прическу, я не ошибся, сынок? Просто замечательно.

Сомертон сидел с высокомерным видом, ругаясь про себя, а Джереми легко отвлекся и начал охорашиваться и принимать кокетливые позы. Шелби обрадовалась, что может спокойно гонять по тарелке засахаренный ямс и мысленно сочинять послание брату, которое напишет после ужина.

На следующий день в девять утра, пока обитатели дома либо спали, либо завтракали в своих комнатах, Джим Хелфрич погрузил багаж Шелби в лимузин и отвез ее на автовокзал.

Никому и в голову не придет искать ее на автовокзале. А если кто и спросит, а они, вероятно, спросят, Джим скажет им только про автостанцию, но не про пункт назначения.

Хотя ее план и был импровизированным, Шелби считала, что он не лишен блеска. На автостанцию Аллентауна она приедет до полудня, а дальше ее ждет блаженное забытье Восточного Вапанекена.

Шелби уселась на мягкое кожаное сиденье «мерседеса», чувствуя себя на пути к свободе.

Глава 9

Два часа спустя разгоряченная и запыленная Шелби растерянно стояла у автовокзала Аллентауна. Поездка ей понравилась, хотя она никогда еще в автобусе не ездила, кроме того лета, которое провела в лагере, где занималась верховой ездой. И водитель стал очень любезен с ней, едва Шелби вручила ему двадцать долларов на чай, после того как он бросил недовольный взгляд на груду чемоданов, которые, по ее предположению, должен был погрузить в багажное отделение автобуса.

Она завела разговор с молодой женщиной, возвращавшейся в Аллентаун после встречи с другом. Та оказалась болтушкой и говорила за двоих. Впрочем, Шелби оживленно участвовала в беседе и даже соврала, будто направляется в Аллентаун на новое место работы — менеджера в «Макдоналдсе». Шелби могла придумать какую-нибудь «нормальную» профессию, но по-прежнему мыслила управленческими категориями.

Попутчица, которую встретили родители, уехала, помахав ей на прощание, и Шелби внезапно осознала, что она оказалась совсем одна в чужом городе, в не самом приятном его районе.

Она подошла к тротуару, огляделась и увидела стойку с табличкой, означавшей ближайшую остановку автобуса.

Шелби могла бы взять такси, но такси легко выследить, как знает любой, читавший детективы, а она их много прочла. Автобус же абсолютно безлик, и никто ее не запомнит.

Хотя, возможно, запомнят ее багаж.

Одежда, взятая Шелби с собой, казалась тогда совершенно необходимой, но сейчас, вернувшись к своим вещам — на каждом плече по сумке, одна под мышкой и еще два чемодана, — она вдруг осознала: ни у кого в Восточном Вапанекене нет такого обширного гардероба, и он здесь не нужен.

Когда Шелби сделала шаг к тротуару, волоча чемоданы, перед ней вдруг встали сцены из фильма, который она как-то ночью смотрела по общественному каналу, поскольку не могла уснуть. Речь в фильме шла о караване фургонов, отправляющихся на Запад. Камера останавливалась на пианино, сундуках и других брошенных на дороге вещах, по мере того как путь уходил все дальше и становился все труднее.

Шелби уже мысленно рассталась с чемоданом с обувью. Она купит себе новые туфли. Ей нравилось покупать обувь.

— Помощь нужна, леди?

— Прошу прощения?

Шелби, всецело сосредоточенная на том, чтобы переставлять ноги, подняла глаза и увидела тощенького парнишку лет семнадцати в майке.

Его каштановые волосы были обриты, только полоска в два дюйма шириной шла ото лба к затылку. Майка облегала парнишку так плотно, что можно было пересчитать все ребра. Вылинявшие джинсы опустились значительно ниже талии, ширинка болталась на уровне колен, штанины, широкие, как бальные платья Шелби, волочились по земле.

На правом предплечье у него была татуировка: слово «убийца» в окружении неуместных розочек.

Шелби открыла было рот, чтобы сказать «большое спасибо, не нужна», но потом посмотрела в сторону Гамильтон-стрит еще раз. Руки, оттянутые поклажей, противно дрожали, а ей еще предстояло добраться до угла.

— Что ж, помощь мне не помешает, спасибо. — Улыбнувшись довольно жалкой улыбкой, Шелби поискала в бумажнике еще одну двадцатидолларовую купюру. — Донесите эти вещи до автобусной остановки на углу. Я была бы очень признательна…