Линда Ховард - Зима, дарующая счастье Страница 9

— Но ты незнакомец! Я не знаю тебя, ты не знаешь меня. Как ты вообще можешь думать о нашем бракосочетании?

— Я знаю, что ты настолько любишь своего ребенка, что готова была рискнуть собственной жизнью, пытаясь добраться до клиники. Я знаю, что в твоей жизни были неудачи, но ты сильная и никогда не сдаешься. Мы вместе прошли через рождение ребенка, какие же мы незнакомцы теперь?

— Я ничего не знаю о твоей жизни.

Дерек пожал широкими плечами.

— У меня очень простая жизнь. Я доктор, живу в квартире, и я не светский лев. Я прекрасно обращаюсь с детьми и не буду плохо обращаться с тобой.

— А я никогда и не думала, что будешь, — ответила Кэтлин спокойно.

С ней жестоко обращались, но она понимала, что Дерек отличается от бывшего мужа, как день от ночи. Просто она не хотела другого мужчину в своей жизни, больше никогда.

— А если ты влюбишься в кого-то еще? Разве это не разлучит тебя с Ризой? Я никогда не откажусь от опеки над ней!

— Я не стану влюбляться в кого-то еще.

Голос звучал с абсолютной уверенностью. Дерек просто стоял там, наблюдая за ней, но глаза приобретали власть над ней. Невероятно, но она почувствовала, как расслабилась внутри. Как его жене ей не придется ожесточенно бороться день за днем, просто чтобы выжить. Риза получит необходимый уход в больнице, а позже и все преимущества, которые Кэтлин не сможет ей дать.

— Я не могу… не могу заниматься с тобой сексом, — наконец отчаянно выпалила она, потому что это был последний аргумент.

— А я и не хотел бы, чтобы ты это делала.

Прежде чем она решила, чувствует себя освобожденной или оскорбленной, он продолжил:

— Когда мы станем вместе спать, я хочу, чтобы ты думала, что занимаешься любовью, а не сексом. Секс — это дешево и просто. Заниматься любовью — означает заботу и обязательства.

— И ты думаешь, что у нас все это будет?

— В свое время.

Дерек послал ей совершенно безмятежную улыбку, как будто почувствовал, что она сдается, и знал, что получит все задуманное.

Горло сжалось, когда Кэтлин подумала о сексе. Она не знала, что такое заниматься любовью, и не знала, захочет ли когда-нибудь захотеть узнать.

— Кое-что… случилось со мной, — хрипло промолвила она. — Вряд ли я смогу когда-нибудь…

— В свое время, дорогая. Сможешь, в свое время.

Его абсолютная уверенность пугала: в этом было что-то такое, что внезапно заставило ее поверить, что в какой-то момент — в будущем — она действительно захочет, чтобы он занялся с ней любовью. Идея была чуждой и заставила ее почувствовать, словно вся жизнь внезапно направилась по неправильному адресу, по другому курсу. Мысленно Кэтлин уже все распланировала: она поднимет Ризу, полностью посвятив себя единственному ребенку, и с удовольствием будет наблюдать, как та растет. Но в планах не было места для мужчины. Лэрри Филдс оказал ей огромную услугу, оставив ее, даже если бросил без денег и беременную. Но здесь и сейчас был этот мужчина, который напоминал ангела-воителя, принимая на себя ответственность за ее жизнь и направляя ее в другую сторону.

Она отчаянно попыталась еще раз.

— Мы слишком разные! Ты доктор, а я едва окончила среднюю школу. Я всю свою жизнь провела на этом захудалом небольшом ранчо. Я никогда нигде не была и ничем другим не занималась; я до смерти надоем тебе уже через месяц!

Веселье искрилось в янтарных глазах, пока Дерек шел к ней.

— Ты говоришь ерунду, — мягко возразил он, рука скользнула под ее тяжелые волосы, чтобы сжать затылок.

Прежде чем она смогла среагировать, он нагнулся и твердо прижал рот к ее губам в теплом, странно интимном поцелуе; потом отпустил и отошел в сторону, прежде чем она успела встревожиться. Кэтлин стояла, уставившись на него яркими зелеными глазами, огромными и сверкающими.

— Скажи мне «да», и пойдем есть, — скомандовал он, веселье все еще не исчезло из глаз.

— Да.

Даже для нее самой голос прозвучал ошеломленно.

— Вот и умница.

Дерек положил теплую руку на ее локоть и повел к столу, потом осторожно усадил. Сидеть оказалось неудобно, но не было такой боли, которая могла бы отбить аппетит. Они с жадностью съели куриный суп с лапшой и поджаренные бутерброды с сыром, запив все хорошим крепким кофе. Обычно она не ела так много на завтрак, но после такого длительного голодания была восхищена едой. Потом Дерек настоял на том, чтобы она сидела, не двигаясь, пока он убирался на кухне, чего никогда не случалось с ней прежде. Она чувствовала себя избалованной и ошеломленной и всем, что произошло, и своим согласием на брак.

— Я уложу кое-что из твоей одежды и ночные рубашки, но многого тебе не понадобится, — сказал он. — Где детская одёжка?

— В нижнем ящике комода, но некоторые вещи находятся в грузовике. Не помню, чтобы забирала их вчера, когда ты привез меня.

— Заберем их по дороге. Иди в гостиную за ребенком, а я все загружу.

Кэтлин держала спящего ребенка, пока Дерек стремительно собирал и складывал вещи. Когда закончил, то принес крошечную вязаную шапочку, которую нашел в ящике, и надел ее на пушистую головку Ризы, чтобы держать ее в тепле. Потом плотно завернул ребенка в несколько одеял, помог Кэтлин надеть тяжелое пальто, положил ребенка ей на руки и поднял их обоих.

— Я могу идти сама, — возразила Кэтлин, сердце совершило огромный прыжок — она снова в его руках.

Дерек прервал ее поцелуем.

— Пока еще никаких восхождений или спусков, — пояснил он. — И не пытайся сама забраться в джип. Держи лицо Ризы закрытым.

Он был невероятно сильным, неся ее без явных затруднений. Уверенными шагами пробирался сквозь снег, избегая дорожку, которую уже протоптал, потому что та покрылась льдом. Кэтлин зажмурилась от абсолютной белизны пейзажа. Ветер намел огромные сугробы, которые полностью укрыли забор и сложились напротив дома и сарая. Но воздух был все еще морозным, туман от дыхания клубился прямо перед ней.

Дерек установил обогреватель в джипе на самую высокую температуру, и Кэтлин стало жарко.

— Мне придется снять пальто, — пробормотала она.

— Подожди, пока мы остановимся, чтобы забрать вещи из твоего грузовика, иначе ты замерзнешь от холода из открытой двери.

Кэтлин наблюдала, как он возвратился внутрь, чтобы загасить огонь в камине и дровяной печи, и запер двери. Она прожила в этом доме всю жизнь, но внезапно задалась вопросом, увидит ли его когда-нибудь снова и захочет ли. Жизнь здесь не была счастливой.

Смущение и нерешительность исчезли, как будто их никогда и не было. Это совсем не то место, которое она хотела бы для Ризы. Для своей дочери она желала гораздо больше того, что у нее было. Она не хотела, чтобы Риза носила залатанную и линялую одежду, вышла замуж от отчаяния, или пропустила удовольствия жизни, потому что все свободное время потрачено на хозяйственные заботы.