Барбара Бёртон - Сумеречный камень Страница 9

Джонатан продолжал слегка улыбаться, хотя и терпеть не мог, когда она разговаривала с ним в подобном тоне. Но он посчитал, что будет ниже его достоинства отвечать ей тем же:

— Леди Агата пожаловалась на яичницу. Она была недосоленной.

Мередит пробурчала что-то нечленораздельное и двинулась к огромной плите в центре кухни. Она приняла жалобу к сведению, и считала на этом инцидент исчерпанным.Джонатан подождал пару секунд, затем повернулся и ушел. Его злило, что Мередит раскусила его. Конечно, он ревновал, и больше всего на свете ему хотелось отправить этого Томаса Кетинга куда подальше. Джонатану было ясно, что этому молодому парню нет никакого дела до Мередит. Но сам факт, что Мередит с такой любовью обхаживала гостя, раздражал его.

* * *

Тем временем Томас Кетинг пересек зимний сад и оказался в прямоугольном холле. Молодой человек оглянулся. Лестница вела на верхний этаж, там были видны четыре двери, ведущие в комнаты.

Том размышлял, в какую из них ему заглянуть первой, как тут над его головой послышался шум. Что-то тяжелое грохнулось на пол.

Перескакивая через ступени, Том взбежал по лестнице наверх и повернул голову направо, к открытой двери, через которую в коридор лился солнечный свет.

Почти бесшумно он подкрался к комнате и широко улыбнулся, обнаружив там Джулию, которая, сидя на полу, разглядывала содержимое большого чемодана. Часть вещей она уже вынула и разложила на старом потертом ковре. Глаза Томаса сощурились, когда он увидел среди этих вещей несколько кожаных свитков, перевязанных шнурками.

Томас кашлянул, Джулия испуганно вздрогнула. Повернув к нему голову, она нахмурила лоб:

— Я не ждала гостей, мистер Кетинг.

— Том, — поправил он ее с улыбкой, но затем обиженно добавил. — Прошу прощения, мне что, уйти?

— Вы всегда так быстро обижаетесь? Прямо мимоза какая-то, — насмешливая улыбка девушки была для него все равно, что удар ниже пояса.

Том мог вынести все, но ненавидел, когда над ним потешались. Левый уголок его губ слегка задергался, спина напряглась.

Джулия увидела, что обидела его, встала и по-приятельски похлопала по плечу:

— Ну не будьте таким букой, Том, я не хотела вас обидеть.

— Сожалею, что я так рано к вам заявился, но мне не терпится получить назад мои вещи.

— Я как раз разбираю первый чемодан, — девушка указала рукой на чемодан немыслимых размеров, изготовленный в лучших английских традициях. — Но, правда, далеко я не продвинулась.

— Отлично, тогда я как раз кстати, — вдруг раздался от двери голос Мориса.

На него направились две пары глаз. Джулия смотрела на него и удивленно, и приветливо. А вот по взгляду Тома можно было предположить, что он готов зарезать соперника или сделать с ним нечто подобное.

— Ну, не смотрите на меня с такой ненавистью, мистер Кетинг! — заметил Морис, не скрывая удовольствия. — Мы же оба хотим получить назад принадлежащие нам вещи, не так ли?

Джулия смотрела то на одного, то на другого. Она была миролюбивым человеком и ненавидела ссоры. Но в тот момент она почувствовала себя настоящей женщиной, чувствуя, что именно она является причиной враждебности молодых людей по отношению друг к другу.

Девушка спрашивала себя, кто из этих двух мужчин нравится ей больше. Сразу она не смогла бы ответить на этот вопрос.

Высокий и широкоплечий Морис с густыми темными волосами и мохнатыми бровями, под которыми горели темно-синие глаза, был похож на утес среди бурного моря. На такого человека можно положиться.

Но, к сожалению, смеялся он редко. Невольно она перевела взгляд на белокурого Тома, похожего на большого ребенка. На его лице почти всегда играла улыбка. Он был тем, кого в Англии называют «солнечными мальчиками»: веселыми, интересными, наслаждающимися жизнью в полной мере.

— Ну что ж, начнем, пожалуй, — быстро сказала Джулия, встретив нетерпеливый взгляд Мориса. — Только, пожалуйста, ничего не трогайте! Я буду показывать вам то, что достаю из чемоданов, а вы скажете мне, что вам принадлежит.

Девушка опустилась на колени перед большим чемоданом и стала доставать оттуда вещи. Под шерстяными свитерами оказались несколько книг в кожаных переплетах. Джулия раскрыла первую:

— Тут рукописи моего отца, — сказала она с почтением и отложила все четыре книги в сторону с таким видом, будто речь идет о святынях.

Морис и Томас пододвинули кресла поближе. Мужчины сели справа и слева от чемодана и напряженно следили за каждым движением Джулии.

Когда девушка достала пачку карт, Том наклонился:

— Можно посмотреть? Это могут быть мои карты, — спросил он и уже протянул руку.

Но Джулия прижала карты к себе:

— На них пометки отца! — возмутилась она. — Не думаю, что карты принадлежат вам.

— Я просто хотел на них взглянуть, — умоляюще посмотрел на нее молодой человек.

Девушка не устояла перед выражением его голубых глаз, и уже хотела отдать ему карты, как тут вмешался Морис:

— А что, если вы хотите посмотреть, куда отправился сэр Уильям? Откуда нам знать, что вы не соврали, когда сказали, что работали с ним?

— Что вы такое говорите? — произнес Том невинным голосом. — Я вас тоже могу спросить о том же. Чем вы можете доказать, что работали с сэром Уильямом?

Томас торжествующе посмотрел на Мориса, достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги и нарочито медленно развернул его:

— Прошу вас, мисс Стаффорд, прочтите!

Джулия нерешительно взяла листок в руки. С первого взгляда она узнала почерк отца. Это было письмо, написанное им Тому. В нем он просил Тома исследовать некоторые находки.

Девушка передала письмо Морису:

— Вы можете удостовериться, что мистер… эээ… что Том сказал правду. Он работал с отцом.

Морис слегка побледнел. Возразить ему было нечего. Молча он вернул письмо Джулии. Морис был убежден, что Томас Кетинг каким-то образом втерся в доверие сэра Стаффорда и теперь пользуется этим.

— Ну, отлично. Это мы выяснили, — Джулия вновь вернулась к чемодану и продолжила вынимать вещи. На самом дне лежал какой-то предмет, тщательно запакованный в мягкую кожу. Когда девушка вынимала его, то удивилась, насколько он тяжелый. Джулия отнесла сверток к столу и разрезала шнурки, которыми он был обвязан.

Морис и Том тут же подошли к ней.

— Боже мой, какая красота! — воскликнула она и подняла отшлифованную круглую пластину из нефрита диаметром около тридцати сантиметров.