Барбара Виктор - Друзья, любовники, враги Страница 9

Голда Мейр попыталась подняться, опираясь одной рукой о крышку стола. Сигарета дрожала между губами. Она заверила Рафи, что немедленно назначит совещание, которое пройдет этой же ночью в обычном составе. «Кухонный кабинет», как выражалась она. И пусть Рафи не забудет надеть потеплее свитер, потому что на улице настоящий мороз.

Не отнимая от уха телефонную трубку и не выпуская сигарету изо рта, она нажала пальцем на рычаг телефона и со спокойствием, выработанным годами, стала набирать номер министра обороны Амоса Авнери. Потом она позвонила начальнику армейской разведки Узи Шарону. Каждый из них сразу снимал трубку, говорил, что уже в курсе случившегося и прибудет через несколько минут.

«Кто сказал, что у Гитлера была только одна жизнь, и он не может возродиться — на этот раз в Израиле», — бормотала Голда Мейр.

Дети. Младенцы… Разве имеет какое-то значение то, что в киббуце оказались не ее дочь и не ее внуки, дети ее сына. Для нее это ничего не меняло. Каждый израильский солдат, каждый израильтянин, подросток и ребенок были ее собственной плотью и кровью.

Сидя за кухонным столом она начала писать. Сначала медленно, потом быстрее. С каждым новым словом ее перо все стремительнее летело по листу бумаги. Она едва поспевала за переполнявшими ее мыслями и чувствами и остановилась только тогда, когда сообразила, что звонят у входной двери.

— Садитесь, Рафи, — приветствовала она руководителя Моссад. — Остальные еще не подошли.

— Вот и скажите, какой теперь смысл в мирных переговорах? Они лишь выиграют время, чтобы потом усилить террор… — сказал Рафи своим хрипловатым голосом. У него было что-то не в порядке с голосовыми связками и требовалась хирургическая операция, для которой у него все не находилось времени.

— Мы положим этому конец, — ответила ему Голда.

— Это только мечта… Этому не будет конца, если мы не сдадимся.

— В еврейском языке нет слова «сдаваться», — проворчала она. — Или ваш иврит лучше моего?

Она провела его на кухню и усадила на стул. Сама же принялась энергично хозяйничать, будто ощутила новый прилив сил. Она вскипятила воду, принесла еще несколько стульев и приготовила все для кофе. Потом вышла через коридор в фойе, чтобы открыть дверь прежде, чем зазвонит звонок.

Входя на кухню, Узи Шарон потирал ладонью свою лысую голову. В Тель-Авиве его офис располагался как раз напротив министерства обороны. Несмотря на то, что резиденция Узи и Амоса в нескольких шагах друг от друга, их политические убеждения были столь различны, как будто они жили на разных планетах.

— Мы должны добиться мира, — сказал Амос.

— В самом деле? — откликнулся Узи.

— Какими должны быть люди, чтобы поднять руку на детей, — прервала их Голда.

— А кто говорит, что они — люди? — сдержанно отозвался Узи.

— Это группа Карами, — сообщил Рафи. — Они прошли через Сахам со стороны Иордании и заранее знали расположение пограничных постов.

— Откуда это известно? — спросил Узи.

— Все они перебрались через границу живыми и невредимыми, и наши патрули проверили и подтвердили это.

— Но откуда такая уверенность, что их пропустили через границу? — настаивал Амос.

— Они перебрались живыми, и этого достаточно, — сказала Голда.

Голда продолжала хозяйничать на кухне. Она следила за мясом, вытирала кухонный стол, подливала мужчинам кофе, предлагала попробовать нарезанный тонкими ломтиками пудинг, мыла фрукты.

— Есть один способ отреагировать на происшедшее, — наконец сказал Рафи.

— Не терпится узнать, — хмуро отозвался Амос.

— Может быть, вы думали, что я подставлю другую щеку? Ну, уж нет, в отличие от вас я не обязан разыгрывать из себя миротворца, боясь, что на следующих выборах партия может не выдвинуть меня на пост министра обороны.

Амос побагровел.

— Плевать мне на выборы! — крикнул он. — Я забочусь лишь о евреях, которые живут в Израиле и за границей. Я не желаю, чтобы они становились мишенями для террористов.

— Ну да, конечно, — сказал Рафи, — а до настоящего момента евреи жили в мире и покое… Может быть, вы хотите, чтобы я вам кое-что напомнил?

— Не надо ему ничего напоминать, — усмехнулся Узи, — иначе мы просидим здесь всю ночь. Он и сам все прекрасно знает, просто не хочет взглянуть правде в глаза.

— Ну я-то готов сидеть здесь до тех пор, пока он не поймет, — заявил Рафи.

— И тогда начать подготовку к убийствам? — спросил Амос.

— Нет, куда как лучше вообще ничего не делать в то время, как наших детей убивают прямо в их кроватках, наши женщины гибнут при взрывах в магазинах, а мужчин забивают до смерти на автобусных остановках?! — взорвался Узи.

— Хватит! — вдруг вмешалась Голда, взглянув на спорящих. — Хватит!

Все трое взглянули на своего премьер-министра почти с удивлением, но никто не проронил ни слова.

— Амос прав. Нет никакого смысла планировать новые убийства. Убьем ли мы одного, двух или сотрем с лица земли целый лагерь, — что изменится?! Они мигрируют с места на место, выживая и размножаясь. — Она покачала головой. — Все это бессмысленно. Бессмысленно просто убить змею. — Она помолчала. — На этот раз мне нужна голова змеи.

— Что это значит, Голда? — мягко спросил Амос.

— Нужны лидеры, — ответил за нее Узи. — Я прав, Голда? На этот раз тебе нужны только руководители каждой террористической организации.

Вместо ответа, она опустила руку в карман халата.

— Я составила список, — объявила она, и ее глаза остановились на листке бумаги, который она подняла перед собой.

— Какого рода список? — спросил Рафи.

— Hisul!

— Что значит «hisul»? — переспросил Амос.

— Здесь что — сегодня никто не говорит на идиш? Или, может быть, у меня слишком сильный американский акцент? — удивилась Голда.

— Она составила список самых популярных личностей, список лидеров, — предположил Рафи, поднимаясь. — Я не нахожу слов, Голда.

— Нам бы всем такое красноречие, — проворчал Амос.

— Послушайте, Голда, — начал Узи, тщательно подбирая слова, — обычно я всегда соглашаюсь с вами, однако в данном случае должен признаться, что вы зашли слишком далеко, вмешавшись в дела, которыми следует заниматься Рафи и его людям.

— И где же были эти люди сегодня, когда убивали детей?

— Вы бы лучше сидели, Узи, и слушали вашего премьер-министра, — заметил Рафи без тени смущения.

— Взглянуть бы на список, — попросил Узи, протянув руку.

Не говоря ни слова, она отдала листок и слегка покраснела.

Узи пробежал его глазами и спросил: