Элизабет Хардвик - У кромки прибоя Страница 9

Внешне Мэри осталась спокойной, но внутри все в ней содрогнулось от силы, с которой были произнесены эти слова. С самого начала было очевидно, что братья недолюбливают друг друга. Но Томас Тэлфорд опять говорил с ней так, словно она ровесница Нины. Возможно, поддаться очарованию человека, который оказался помолвлен с другой женщиной, было не самым разумным из того, что она совершила в жизни. Но, как раньше заметила Нина, она намного старше своей воспитанницы и доросла до того, чтобы совершать собственные ошибки!

— Отеческий совет, мистер Тэлфорд? — нашлась она.

Его губы сжались, когда удар достиг цели.

— Я лишь шутил, когда говорил с Ниной о вашем возрасте. — Томас без труда догадался, какое из его замечаний обидело Мэри. — Я также беру назад сказанные на пляже слова о том, что вы юны и впечатлительны, — добавил он, заметив растерянное выражение на ее лице. — Возможно, вы юны, но никто не назвал бы вас дурочкой.

Мэри перевела дыхание. Вот в этом она не была уверена!

Факт оставался фактом: она не подозревала о существовании невесты Генри до прошедшей субботы. Однако, даже обнаружив это, все же позволила ему поцеловать себя. Разве это не верх глупости, даже принимая во внимание ее нешуточную увлеченность Генри?

— Спасибо, — поблагодарила она, чувствуя себя не вполне готовой встретиться с Томасом взглядом.

— И, независимо от того, отцовский это совет или нет, — резко продолжил он, — лучше бы вам последовать ему!

Она тут же ощетинилась. Томас провел здесь всего несколько часов, в течение которых, казалось, только тем и занимался, что отдавал приказы и портил людям настроение — особенно ей! Если она признает его право излагать свои требования к ней в отношении Нины, это вовсе не означает, что она позволит ему вмешиваться в то, что считает своей личной жизнью!

Тем не менее, отвечая, Мэри тщательно подбирала слова:

— Вы очень добры, мистер Тэлфорд…

— Ненамного добрее Джулии, — язвительно прервал он ее. — Кстати, и Генри тоже. Как видите, все наше семейство не отличается особыми добродетелями, — заключил Томас.

— В таком случае, меня удивляет, почему вы оставили…

Мэри внезапно остановилась, заметив, как потемнело его лицо, словно предупреждая о том, что она переступит опасную черту, если продолжит излагать свои соображения по поводу Нины. Испуганными, широко открытыми глазами она следила за тем, как он рывком встал, казалось, заполнив собой комнату.

— А вы совсем не юная и впечатлительная, — с нажимом произнес Томас. — И ради Бога, уберите со своего лица это выражение раненого кролика, — с отвращением сказал он, огибая стол и садясь на него прямо перед Мэри. — Возможно, я недобр, Мэри, но, должен вам заметить, ни разу в жизни не поднял руку на женщину. И не собираюсь начать с вас. Пусть даже вы и говорите наивозмутительнейшие вещи. Нину я оставил здесь потому, что ей больше некуда деться. Ее мать умерла. — Это была простая констатация факта, ничего не говорившая о чувствах, вызванных потерей. — Вряд ли я мог бы взять ее с собой в поездки!

Мэри понимала разумность такого решения; понимала она и то, что Нине повезло в этой жизни намного больше, чем ей. Ее собственная мать умерла сразу же после родов, а кто был ее родителем, она даже не знала. Нина же явно обожала своего отца, несмотря на его частые и долгие отлучки.

— Простите. Я вовсе не хотела упрекнуть…

— Нет, хотели! — без раздражения бросил он. — И я, возможно, заслужил это. — Протянув руку, Томас коснулся подбородка Мэри и ласково приподнял ее лицо, так что у нее не оставалось иного выхода, кроме как смотреть ему прямо в глаза. Он больше не казался рассерженным, его губы изогнулись в легкой улыбке. — Вы справитесь, Мэри Райс, — хрипловато сказал он. — Вы любите мою дочь, а это единственная рекомендация, которая мне требуется.

Мэри едва могла дышать, не говоря уж о том, чтобы двигаться, во всей полноте ощущая, как близко они находятся друг от друга. Она провела языком по губам и покраснела, заметив, что Томас проследил взглядом это движение. Она внутренне собралась, а затем молниеносно отпрянула от него, одновременно набирая в легкие побольше воздуху. Что же такое с ней произошло? Да, она не была излишне юной и впечатлительной. Так почему же, будучи увлечена Генри, так ощущала притягательную силу этого человека?

— Могу я теперь идти? — резко спросила она, мечтая о том, чтобы он отодвинулся и позволил ей вздохнуть!

К счастью, Томас так и поступил, отойдя за стол, однако не сел в кресло, а остался стоять, разглядывая её из–под полуопущенных ресниц.

— Нет, — наконец с нажимом произнес он. — Мы еще не обсудили несчастный случай с Ниной.

Как она могла забыть? Ведь в основном из–за этого ее и позвали сюда! А всему виной Томас Тэлфорд — из–за частых смен его настроения и тем разговора трудно было придерживаться определенной линии поведения. Сейчас Мэри испытывала полное изнеможение, поскольку во время разговора постоянно была настороже.

И обсуждение несчастного случая с Ниной не стало исключением. Она не могла толком объяснить, как все произошло: только что девочка сидела в седле, а в следующий момент уже лежала на земле. Сама Мэри чуть ли не впервые ехала верхом, просто удерживаться в седле было для нее величайшим достижением! Она сидела на спине спокойного животного, предоставив лошади делать все остальное. У девушки просто не было достаточного опыта, чтобы так или иначе предотвратить несчастье.

Хотя это само по себе могло быть для Томаса Тэлфорда доводом не в ее пользу!

— Умение ездить верхом не обсуждалось на предварительном собеседовании, — попыталась оправдаться она. — Но Нина любит это занятие, и, поскольку я не могла отпустить ее одну…

— Вынуждены были сопровождать ее, — предположил Томас. В его глазах неожиданно засветилось расположение, и усмешка тронула четко очерченные губы. — А раньше вам часто приходилось ездить верхом, Мэри? — невинно спросил он, приподняв брови.

Слишком невинно. Проклятье, он опять смеется над ней!

— В приюте, куда меня поместили, для этого было мало поводов, — резко ответила она.

А после случая с Ниной Мэри не была уверена в том, что когда–нибудь вообще сядет на лошадь. Девочка, казалось, родилась в седле, и все же лошадь сбросила ее.

— Значит, вы понимали это буквально, когда говорили о сиротке Мэри? — спросил Томас.

— Да. — Мэри вновь насторожилась, не зная, куда заведет их этот разговор.

Выдерживая паузу, Томас уселся в кресло и со смягчившимся лицом взглянул на нее через стол.

— В таком случае я бы не воспринимал семейство Тэлфорд как типичных представителей вида, — сухо заметил он. — До того как умер мой отец, а это случилось шесть лет назад, оно еще сохраняло остатки нормальности, но с тех пор неотвратимо сползало к анархии, — будничным тоном констатировал Томас. — Сейчас это просто группа людей, делящих кров, но с трудом выносящих даже вид друг друга.