Анатолий Чупринский - Пингвин влюбленный Страница 9

— Никаких звонков не было!

— Почему она ушла босая? — подозрительно спросил «азиат».

— В чем пришла, в том и ушла! — раздраженно заявил Суржик.

Полтора часа Валера уламывал «азиата» принять заявление. Потомок Чингиз-хана был непоколебим. Бубнил, как заезженная пластинка: «По закону через трое суток!». Хоть стулом его по голове бей. Суржик давил так и эдак. Грозил карами небесными, заискивал, сулил немыслимые блага от Союза писателей, вплоть до бесплатных путевок в Переделкино от Литфонда. Как об стенку горох. Растопил лед сурового сердца «азиата» обед из трех блюд. На четыре персоны для всего отдела. Суржик случайно вспомнил уборщицу, с которой столкнулся в дверях отделения. Она выносила в большой коробке множество знакомых упаковок.

На полуслове он выскочил из кабинета, пулей слетал в соседний магазин «Продукты». Через десять минут выкладывал на стол перед изумленным «азиатом»: четыре лапши «Доширак», четыре банки пива «Балтика», четыре салата «Оливье», четыре пакета сока «Наш сад», четыре батона «Столичный», четыре пачки печенья «Юбилейное»…. Словом, в четверг четвертого числа, четыре черненьких, чумазеньких…

«Азиат» в штатском сломался. Обозревая изобилие на своем столе, дал честное благородное слово, сегодня же отправить ориентировку на Надю во все соответствующие подразделения и службы. И даже пообещал приложить ксерокопию с ее плаката. Поистине, путь к сердцу мужчины, будь он хоть негром преклонных годов, хоть другом степей, лежит через его желудок.

А ранним утром следующего дня Валера Суржик чуть не заработал инфаркт. Или инсульт. Или что там еще бывает от внезапно навалившегося нервного стресса. Где-то около семи раздался телефонный звонок. Резкий, злобный. Или так только показалось? Голос в трубке был ровным, почти механическим:

— Валерий Владимирович Сульгин? Из морга номер семнадцать беспокоят.

— Суржик! Моя фамилия, Суржик, — сразу осипшим голосом ответил Валера.

— Извините. У меня написано, Сульгин. Вы подавали заявление?

— Да.

— Приезжайте на опознание. Коптевский тупик, дом восемь, корпус два. Вход с обратной стороны. Паспорт не забудьте захватить.

— Чей… паспорт? — похолодев от ужаса, спросил Валера.

На том конце провода уже отсоединились.

Ближайший друг Суржика, художник и прозаик Леня Чуприн лежал дома в гипсе. Само собой, не весь, частично. Точнее, в гипсе была только левая нога. Неделю назад ранним утром выгуливал своего красавца «дворянского» происхождения Челкаша на Головинских прудах. Ступил на глиняный участок, еще влажный от росы, и в ту же секунду оказался лежащим на спине кверху ногами. В левой ноге, где-то в самом низу, что-то довольно громко хрустнуло, как сухарик в пасти Челкаша. И дикая боль волнами начала пульсировать по всему телу. От ноги к голове, от ноги к голове…

— Меньше по бабам будешь шляться! — сказал бы Суржик, если б увидел в эту минуту лежащего на берегу пруда Леню, который морщился от боли и потирал ногу.

Лохматый меньший брат Челкаш воспринял падение Чуприна, как очередную забавную игру. Начал на него напрыгивать с веселым лаем, хватать зубами за рукава туристической куртки. Они частенько устраивали с хозяином забеги наперегонки по берегу пруда, взаимные засады в кустах и внезапные нападения с угрожающими рычаниями и борьбой до победного конца. В этот раз хозяин повел себя странно. Пару раз пытался встать самостоятельно, но тут же со стоном опять валился на бок. Потом осторожно садился, потирал ладонями ногу и морщился. Челкаш понял, дело плохо. Начал призывно и возмущенно лаять, оглядываясь по сторонам. Чем еще-то он мог помочь?

Представить себе Леонида Чуприна предельно просто. Кто не знает кумира восьмилесятых актера театра и кино Олега Янковского? Так вот, Леня Чуприн и Олег Янковский один тип. Только у Леонида лицо помужественнее, да и ростом он чуть повыше Янковского. В остальном, один в один. Разумеется, при виде того и другого, девочки падали. Можно было укладывать штабелями и складировать. Леонид с Олегом никогда не встречались. Хоть и проживали оба в столице нашей Родины. Были и еще некоторые различия. Один актер, другой художник иллюстратор и писатель-прозаик. Дома на книжной полке у Леонида уже несколько сборников рассказов тесняться. Вообще, иметь две профессии удобно. Если друзья-приятели выказывали недовольство его иллюстрациями, был ответ:

— Я писатель, прозаик.

Если кто-то, прочтя последний сборник рассказов Чуприна, вываливал на голову автора ведро критических замечаний, и тут ответ наготове:

— Я художник, иллюстратор.

Справедливости ради стоит заметить, Леня лукавил. Его проза, и его иллюстрации всегда были на хорошем профессиональном уровне. Талантами Бог не обидел. Давно замечено, если Господь награждает талантами, то сразу несколькими. Там, на небесах, социальной справедливостью и не пахнет.

Суржик с Чуприным познакомился, когда Леня иллюстрировал его сборник стихов для детей «Отважный муравей». Книжка получилась. За ней последовала «По секрету всему свету…». Потом еще одна, и еще… Короче, подружились. Надолго, если не навсегда. Более противоположных индивидумов трудно представить. Даже внешне они разительно контрастировали. Худой, высокий, чуть сутулящийся Леонид и плотный, коренастый, гриб-боровичок Валерий. Суржик всегда быстр, остроумен и находчив. Готов, как в омут с головой, кинуться в любую авантюру. Все потерять и в сотый раз начать сначала. Чуприн лиричен, склонен к размышлениям и обобщениям. Предпочитает пять раз отмерить, один раз ошибиться. Суржик человек действия, Чуприн человек раздумий. Обоих любили женщины. Всех мастей, калибров, возрастов и оттенков. Тут уж ничего не попишешь. Они потому и подружились, что не чувствовали друг в друге конкурентов. У обоих комплексов на этот счет не было ни малейших. Оба уже были женаты и оба благополучно развелись. У обоих дети. У Суржика сын, у Чуприна дочь. Оба в возрасте сорок с небольшим гаком, чувствовали себя юношами «второй свежести». Открылось второе дыхание. Поскольку оба холерики, наверняка, у обоих будет третье дыхание, четвертое.…

Лохматый Челкаш продолжал громко и возмущенно лаять на всю округу. Чуприн делал попытки встать и, каждый раз со стоном, опять валился на бок. Редкие прохожие, издали, завидев валяющегося на земле парня, отворачивались и обходили стороной, не желая с утра связываться с пьяным. Да еще с собакой.

Выручила попавшую в беду парочку, проходившая мимо девушка с детской коляской. Она набрала на своем сотовом номер Суржика и подробно растолковала, где именно, в каком месте у Головинских прудов валяется в беспомощности его ближайший друг Леонид Чуприн. Суржик примчался на своей «Ниве» через полчаса. С Кронштадтского бульвара свернул прямо на газон и, не разбирая дороги, через клумбы, детские песочницы и тропинки, направил машину прямо к Головинскому пруду. Истинные друзья познаются в случае перелома какой-нибудь ноги.