Мария Воронова - Книжная девочка Страница 9

К изумлению всех коллег и родственников Мила вышла замуж! Она и сама была больше удивлена, чем счастлива… А теперь иногда думала, что лучше бы завела кошечку.

Слишком устав, чтобы обедать, она мрачно пила чай. Минут через десять к ней присоединился муж. Нежно погладил по голове, разогрел котлету, нарезал помидор. Но злость ее от этого не утихла. Если бездельничаешь на должности больничного санврача, конечно, остаются силы приласкать жену, которая пашет на полторы ставки, чтобы содержать все твое ненасытное семейство!

Самое противное, что приходится изображать радостную улыбку, а негодованием по поводу роскошного Мишиного шопинга делиться лишь с холодильником. Ну почему жизнь так несправедлива? Если жена живет на средства мужа, он вполне может ее этим попрекнуть, а если наоборот…

В коридоре раздались легкие шаги, и на пороге кухни появилась Наталья Павловна:

– Миша, а почему ты дома?

– А где же мне быть?

– В это время ты должен встречать Женю с работы.

– Не волнуйся. Сегодня ее проводит хозяин магазина.

– Что? – воздух вокруг Натальи Павловны немедленно сгустился. – Да как ты позволил?

– Мама, я не думаю, что надо так ставить вопрос.

– Хорошо. Отложим разговор до ее возвращения. – Ледяной взгляд и поджатые губы не сулили ни Жене, ни кому-либо еще в этом доме ничего хорошего.

Женя вернулась в одиннадцатом часу, веселая и румяная. Раньше Мила никогда не видела ее такой оживленной. Как жаль, что Наталья Павловна сейчас заморозит эту радость! Но остановить свекровь у Милы не хватило духу, и Женя была препровождена в гостиную.

– Евгения, я ни в чем тебя не виню, – важно сообщила старуха. – Это произошло только благодаря беспечности Михаила Васильевича, который забыл о том, как ты молода и неопытна и сколько глупостей можешь из-за этого наделать, – вытянутой вперед ладошкой она остановила готовую возразить Женю. – Из самых лучших побуждений, безусловно, но все мы знаем, чем вымощена дорога в ад.

– Наталья Павловна, поверьте…

– Я тебе верю, девочка. Михаил Васильевич, как глава нашей семьи, не должен был позволять незнакомому мужчине оставаться наедине с тобой.

– Он не незнакомый, – добродушно заметил Михаил. – Это хозяин книжной лавки, в которой Женя работает.

Последовавший взгляд старухи можно было смело назвать негодующим.

– Когда я говорю незнакомый, я подразумеваю: не представленный нашей семье, Михаил! А то, что ты попустительствуешь тайным отношениям Жени с ее работодателем – просто вопиющий факт! Вопиющий!

Чтобы не хихикнуть, Миле пришлось изо всех сил напрячь мышцы рта. Женя тоже потупилась слишком уж смущенно. Но Наталья Павловна продолжала вещать, не сомневаясь, что ее слова принимаются всерьез:

– Я могла бы, сделав скидку на нынешнюю простоту нравов, посмотреть сквозь пальцы на ухаживания твоего однокурсника, но принимать знаки внимания от хозяина крайне опасно! Он может подумать, что за те деньги, что он тебе платит, ты должна не только продавать книги. Извини, что касаюсь этой темы, но ты должна быть очень осторожна, а мы, в свою очередь, обязаны показать ему, что ты не беспризорница! Он, как и любой другой мужчина, должен твердо знать, что ты достойно воспитана в достойной семье, и обращаться с тобой соответствующим образом.

Можно подумать, старуха действительно волнуется за Женю. Как бы не так! Человек, разыгрывающий трагедию на пустом месте, никогда не бывает искренним. Просто она упивается ролью благородной дамы в борьбе за нравственность.

В этом спектакле Женя – не предмет заботы, а статистка.

Миле приходилось общаться с разными людьми, но таких закоренелых эгоисток она встречала только среди поколения Натальи Павловны. Это могли быть самые разные женщины, и Благородные Дамы, как Наталья Павловна, и Партийные Мадонны (переквалифицировавшиеся большей частью в религиозных фанатичек, так сильна в них страсть поучать и командовать), и Обычные Советские Женщины, которые «я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик». Всех их объединяло одно – эгоизм, причем эгоизм особый, искусно рядящийся в одежды самоотречения и тем самым способный обмануть даже свою хозяйку.

Наталья Павловна была еще не худшей разновидностью, больше всего Милу бесили Советские Женщины, тянущие и работу, и никчемного мужа, и великовозрастных деток. В их домах всегда царит мрачная и торжественная обстановка жертвоприношения, хотя, если разобраться, и работа не особенно трудная, и муж не никчемный, и дети вполне самостоятельные, только изображают из себя младенцев в угоду мамаше. Ведь мамаше нужен перманентный подвиг и героизм, а где его взять, если не мучить родню?

Ни в одной другой возрастной группе Мила подобных душевных свойств не встречала, хотя, конечно, и среди ровесниц Натальи Павловны было много хороших женщин.

– Ты приняла от него коньки? – Пока Мила отвлеклась, старуха выпытала из Жени все подробности свидания. – Боже мой, как ты могла?

– Мама, в кафе они бы те же самые коньки и проели, – вступился за Женю Михаил. – Ты слишком строга, сейчас никто не представляется семье на такой ранней стадии знакомства.

Наталья Павловна сложила губы кошелечком.

– Я не знаю, что сейчас, – внушительно произнесла она, – и знать не хочу. В своем доме я живу по тем правилам, которые мне внушили в детстве, и не собираюсь от них отступать. И пока Евгения находится на моем попечении, она должна следовать тем же правилам.

Пафосная речь затуманила сознание Милы, и ей не пришло в голову простое возражение, что Женя тоже живет в своем доме.

– Сколько стоили коньки? – продолжался допрос.

– Восемьсот рублей, – призналась Женя.

– Хорошо. – Наталья Павловна отлучилась на минуту, чтобы вернуться с названной суммой. – Вот деньги, вернешь своему поклоннику. Скажешь, что подобными покупками он оскорбляет твоих родных. Которым должен представиться в самое ближайшее время, если хочет и дальше встречаться с тобой. Договорились?

Женя кивнула.

– Теперь ты, Михаил! Ты будешь встречать Женю из магазина, пока мы не познакомимся с молодым человеком. Если ты опасаешься, что не сможешь поставить его на место, я буду ходить вместе с тобой.

– Я справлюсь, мама.

– Надеюсь. Женя, улыбнись, пожалуйста, и не считай себя принцессой в плену у дракона, – усмехнулась Наталья Павловна. – Поверь мне, если молодой человек боится представляться семье девушки, значит, намерения у него дурные и его бегству можно только радоваться.

С этими словами старуха величаво покинула комнату.

Женя уткнулась носом в подушку и натянула на голову одеяло. Перед тем как заснуть, она всегда вспоминала любимые книги, перед ее глазами проносились яркие, как в кино, сцены из романов, а иногда она додумывала судьбу главных героев, представляла, что могло бы случиться с ними дальше.