Наталья Нестерова - Уравнение со всеми известными Страница 9

— Да уймись ты, — перебила ее Ирина. — Аня, квартира прекрасная. Юра руки приложит — будет отлично. Это детская? И малышу уже кроватка есть? Когда тебе рожать?

— Через месяц. А ты все тянешь? Как Олег?

— Хорошо. Пока, правда, без работы, но Мазуров запускает новую картину, обещал Олега взять вторым режиссером.

— Пока без работы он уже второй год, — вставила Ольга.

— Ты не права, Оля, — мягко возразила Ира. — Творческий человек не марионетка у конвейера.

— Ну да, творческий — это когда на твою зарплату пьянствует.

— Мазуров — известный режиссер? — Анна прервала их перепалку.

Ирина принялась рассказывать о кинематографических новостях. И в каждой фразе, в, том, как она строила предложение, какие оценки давала, чувствовались отголоски высказываний и мнений Олега.

Ирину многие их однокурсники не любили. Как ни странно, за ее доброту. Ирина носила в сумке чистые тетради и запасные ручки, на случай если они кому-нибудь потребуются. Требовались многим, но никто и не думал возвращать ей одолженное. Она спешила первой поднять упавшую книжку и освобождала место в столовой, не доев обеда. Ира помогала друзьям и малознакомым людям, но вызывала раздражение своей услужливостью. Ее худенькое, чуть лисье личико скорее предполагало вредное ехидство, чем монашескую добродетель. Один из однокурсников назвал Ирину доброту тошнотворной еврейской прикидочностью. Но Анна совершенно точно знала, что Ира не прикидывается, она такая и есть — нелепая в своем желании всем угодить. Казалось бы, Ира должна была стать хорошим врачом. Но этого не случилось: больные принимали ее мягкость и сочувствие за проявление профессиональной слабости. Ира прозябала на должности участкового врача окраинной поликлиники, безо всяких перспектив на продвижение.

Анна и Ольга жили в одной комнате в общежитии. Сошлись с Ирой, потому что она, в отличие от многих москвичек, была лишена столичного снобизма. Анна прежде часто думала о том, что Ире надо родить дюжину детей и расходовать на них свою безбрежную доброту. Но сейчас, глядя на ее тщедушное тело, Анна сомневалась, сможет ли подруга выносить хотя бы одного ребенка. Да и Олег детей не хотел, называл их растущей протоплазмой.

В семье Носовых лозунг “пожить в свое удовольствие” пропагандировала Ольга, у которой было две младших сестры, и в детстве она нанянчилась вдоволь.

Подруги сидели на кухне, пили чай и расспрашивали Анну о заграничной жизни. Она с трудом подбирала слова — тамошний быт настолько отличался от здешнего, что, о чем ни скажи, получается, будто принижаешь родину.

— Вы прилично там получали? — спросила Ольга и тут же сама ответила: — Конечно. За три года — вы в каком уехали? В восемьдесят седьмом? За три года кооперативную квартиру построили, машину купили, барахла кучу.

— В Перу финансовые кризисы — обычное дело, — Анна чувствовала, что говорит, как бы оправдываясь, — доллар взлетал вверх, и наши специалисты, которые получают в твердой валюте, вдруг становились в два раза богаче. Тогда все бросались покупать электронику, золото с бриллиантами. Потом в отпуске все это можно было продать, сами ведь знаете, я часть через вас пристраивала, часть через комиссионки, — и снова в выигрыше.

Анне не хотелось рассказывать, как во время кризисов они, советские женщины, опустошали магазины. Покупали впрок, подчас ненужное, но на родине отсутствующее. Посуда, постельное белье, настольные лампы, одежда и обувь в промышленных количествах, шторы, кастрюли, ткани для обивки мебели, ковры, обои и краски, ложки-поварешки, консервы, кофе, шерсть — скупали все, что не испортится от длительного хранения. Потом горы вещей необходимо было переправить на родину. Самое удобное — самолетом, но “Аэрофлот” ограничивал вес багажа. Двадцать килограммов на человека, если ты летишь в отпуск, и шестьдесят килограммов на окончательный отъезд. Поэтому все старались дружить с аэрофлотовцами — по знакомству можно было протащить, не оплачивая, больший вес. Главное, чтобы тебя не задержали в Шереметьеве, не заставили перевешивать багаж и оплачивать перевес. Истории с перевешиванием были популярными “страшилками” в российской колонии. В окончательный перелет Самойловы везли восемьсот килограммов багажа — гору картонных коробок, пришлось заказывать грузовик. Треть багажа им не принадлежала — Анна согласилась взять чужие коробки, потому что Юрия, как аэрофлотовца, никто не стал бы проверять. Они до сих пор выдавали родственникам своих знакомых из Перу причитающееся имущество. Но понять забавы коробейников могли только те, кто жил за границей. Подруги Анны к этой категории не принадлежали.

— Девяносто процентов перуанцев, — рассказывала Анна, — очень бедны — так, как нам и не снилось. Недоедают, вместо домов халупы из веток или картонных листов. Нищие, дети голодные — очень для меня непривычно сначала было.

— Теперь и у нас нищие и попрошайки не редкость, — заметила Ира. — Покажи фотографии. Какой дом у вас был?

Двухэтажный коттедж, садик, газон, пальмы, яркие тропические цветы — как с рекламного проспекта. Сидя на московской кухне, было странно видеть фото Самойловых на океанском пляже, в горах, на палубе яхты. Они выходили из шикарной машины, скакали на лошадях, пили через трубочку сок из плода кокоса, кормили игуану.

— Сказка! — вздохнула Ирина. — Жизнь на Марсе.

— Мне сейчас тоже почему-то так кажется, — рассмеялась Анна. — Даже не верится, будто не со мной было.

— Да, променяла ты профессию на красивую жизнь, — не удержалась Ольга.

Они с Ириной переглянулись: пусть у них нет кучи золотых побрякушек, в других странах они не живали, зато есть специальность, которая всегда будет в цене, а значит, и самостоятельность. Анна теперь на веки вечные приставка к мужу. Со вторым ребенком и думать нечего восстановиться в институте.

Анна поняла настроение подруг, их легкую зависть и желание почувствовать свое превосходство. Она не обижалась, даже решила подыграть им, но не успела, пришли Юра с Дашей.

После приветствий и объятий сели обедать. Юра разлил коньяк:

— Со свиданьицем, за очаровательных подруг моей жены, за нее саму и потомство наше!

— Так сразу за все? — хохотнула Ольга. — Больше, не нальешь, что ли?

Они весело препирались, а Анна обратила внимание на подозрительно притихшую дочь. Дарья пристально рассматривала Ирину.

— Ешь суп, — велела Анна.

— У нас есть сосед дядя Слава, — сообщила Даша, — у него есть сын Колька, а у Кольки воспитательница в детском саду худая.

— Что значит “худая”? — не поняла Анна.