Порожденная грехом. Часть 1 - Кора Рейли Страница 9

его. Мое облегчение от того, что я положила этому конец, было слишком велико для настоящей любви. И все же печаль поселилась глубоко внутри. Печаль из-за потерянного времени или потерянного будущего, я не была уверена. Я думала, что смогу заставить полюбить, смогу воссоздать то, что было у мамы и папы, одной лишь силой воли, но потерпела неудачу.

— Мне нужно подумать, — сказала я и развернулась на каблуках, направляясь в свою комнату.

Амо был отличным братом, но говорить об отношениях с ним спорно.

Как только я вошла в комнату, мой взгляд остановился на рамке на прикроватной тумбочке. В ней была вставлена фотография нас с Джованни на вечеринке по случаю нашей помолвки. Джованни сиял, но мое лицо казалось… отстраненным. Я никогда не замечала этого раньше, но я не похожа здесь на девушку, влюбленную в своего жениха. Я выглядела как девушка, выполняющая свой долг.

Подойдя к своей кровати, я перевернула рамку. Разглядывание снимка не помогло бы прояснить голову.

Я ощущала себя немного потерянной, стоя в комнате. Каждое мгновение, которое я не проводила со своей семьей, на тренировках или в колледже, было посвящено Джованни. Теперь с этим покончено. Нелегко найти кого-то, кому можно доверять, кого можно любить, с кем можно быть, если оказаться на моем месте. Я знала Джованни уже давно, и он был частью моей жизни с детства. Как сын одного из папиных Капитанов, мы всегда посещали одни и те же светские мероприятия.

Я не хотела думать об этом. Схватив свой Айпад, я уютно устроилась в укромном уголке своего широкого окна и зашла на свои любимые сайты с одеждой. Но даже это не помогло, поэтому я схватила сумочку и направилась в офис телохранителей в соседнем здании, чтобы сказать им, что хочу пройтись по магазинам.

Два часа спустя я вернулась домой с дюжиной пакетов. Я бесцеремонно уронила их на пол. Теперь, когда суета с покупками закончилась, в моей груди разлилась знакомая пустота. Подавив это ощущение, я схватила ближайшие ко мне пакеты и открыла их. Я надела платье Max Mara, затем вытащила коробку из другого пакета.

Раздались шаги, и появился Амо. Несколько мгновений он ничего не говорил, стоя в дверях, скрестив руки на груди и напрягая мускулы.

Я подняла брови.

— Когда других девушек бросают, они плачут навзрыд. Ты тратишь целое состояние на одежду.

У меня сжалось в груди. Я чуть не заплакала, но скорее воткнула бы себе в глаза шпильки, чем позволила бы этому случиться.

— Меня не бросили, — сказала я, надевая свои новые черные лабутены из кожи. — Таких девушек, как я, не бросают.

Джованни никогда бы меня не бросил. Проблема состояла в том, что я не была до конца уверена, стала ли причиной этого его боязнь моего отца или его обожание меня. Я попыталась вспомнить наши хорошие моменты, но, оглядываясь назад, ни один из них не обладал той эмоциональной глубиной, о которой я мечтала.

— Я все еще могу убить его, ты знаешь. Это не составит никакого труда.

Амо пытался быть похожим на отца, но у него не получалось. Пока нет.

Я выпрямилась, затем повернулась, показывая Амо свое новое платье.

— Что думаешь?

Он пожал плечами, но его глаза оставались встревоженными.

— Выглядишь хорошо.

— Хорошо? — я спросила. — Я хочу выглядеть сексуально.

Амо приподнял бровь.

— Ты чертовски хорошо знаешь, как ты выглядишь, и я не стану называть свою сестру горячей.

— Я хочу пойти в клуб.

Амо покачал головой.

— Мама убьет меня, если я провалю еще один тест по математике.

Амо провалил математику в прошлом году, и только репутация отца спасла его. Теперь мама заставляла его сдавать тесты по математике даже летом.

Закатив глаза, я подошла к нему и откинула голову назад.

— Серьезно? Ты предпочитаешь математику вечеринкам?

Амо вздохнул.

— Там будет кто-нибудь из твоих подруг?

— Половина из них ненавидит тебя, потому что ты их бросил. А другая половина сходит по тебе с ума, так что я держу тебя подальше от них.

Не говоря уже о том, что никто из них еще не знает о моем разрыве, и на данный момент я не собиралась это менять.

— Тогда я пас.

Я сделала умоляющее лицо.

— Пожалуйста, Амо. Ты же знаешь, что мне разрешается веселиться только тогда, когда ты со мной. Мне нужно отвлечься.

Амо закрыл глаза и зарычал.

— Черт. Я действительно не понимаю, как Джованни мог сказать тебе «нет», когда ты делаешь такое лицо.

Я одарила его улыбкой, зная, что победила. Ему, как и папе, было трудно мне отказать.

— Он был слишком занят, думая о том, как папа собирается его убить.

Амо усмехнулся, доставая телефон, вероятно, чтобы попросить одобрения у телохранителей.

— Да. — улыбка исчезла. — Ты уверена, что ты все в порядке?

Я толкнула его в грудь. Он не сдвинулся с места.

— Я в порядке. — я откинула волосы назад. — А теперь давай покажем мужскому населению Нью-Йорка то, чего они никогда не получат.

— Ты такая чертовски тщеславная.

— Говорит мистер Тщеславие.

— Когда ты собираешься рассказать маме и папе?

Я сделала паузу. Этого разговора я не ждала с нетерпением. Не потому, что я боялась, что они заставят меня пересмотреть свое решение. Мне не хотелось объяснять им свои причины, и они, конечно, потребовали бы объяснений. Наше окружение также, безусловно, задавало бы вопросы, а если бы я не дала удовлетворительных ответов, они начали бы распространять слухи — они, вероятно, сделали бы это в любом случае. Люди искали скандала, особенно в том, что касалось меня. У меня было больше врагов, чем сторонников.

— Завтра утром, когда они вернутся.

У мамы и папы было еженедельное свидание, которое они проводили в отеле. Тем временем Валерио остался с тетей Джианной и дядей Маттео, вероятно, затевая что-то нехорошее с нашей кузиной Изабеллой, а мы с Амо были в доме одни — и телохранителями.

— Мы получили разрешение от телохранителей?

Амо кивнул, отрываясь от телефона.

— Мы можем отправиться в один из клубов Фамильи.

Именно этого я и ожидала. Мы с Амо только однажды переступили порог клуба Братвы, и папа полностью потерял голову.

— Тогда давай собираться. Я хочу отвлечься.

Клуб посещало много людей из наших кругов, поэтому мы с Амо оказались под пристальным вниманием, как только вошли. Но мы привыкли к этому, поэтому игнорировали нескончаемое внимание. Или, по крайней мере, притворялись. С раннего возраста каждый наш шаг контролировался, поэтому мы научились вести себя прилично на публике. Никаких срывов или