Юлия Климова - Путешествие в страну мужчин Страница 9

Да, она должна отстаивать свои права!

– И как зовут этого… героя? – процедил Петр Петрович, хотя правильнее было спросить: «Как зовут этого камикадзе?»

– Сергей Романенко. Он немного старше меня… – сгладила углы Катюшка, тщетно пытаясь понять настроение родителя. – И, папа… – Она вдруг улыбнулась и радостно выпалила: – И, папа, он пригласил меня на озера! Романтично, правда? Помнишь, Полька отправилась любоваться фонтанами в Питер на целую неделю с братом одноклассницы? А помнишь, она попыталась добраться автостопом чуть ли не до Новосибирска, желая попасть на рок-фестиваль, но на полпути застряла в какой-то глуши, где проходил совсем другой фестиваль – любителей пива… Помнишь? Я пока не уверена, что хочу поехать, но я никогда не была на Валдае. Там турбаза, и у каждого будет отдельная комната. – Катюшка подскочила и заходила по комнате. – Папа, а может, мне и правда махнуть на озера? – Она остановилась, наклонила голову набок, шмыгнула носом и закусила нижнюю губу. – А?

«Точно так же много лет назад она стояла на новогоднем утреннике в детском саду, – вспомнил Петр Петрович, сжимая зубы. – Только огромного белого банта с разноцветными блестками не хватает».

Довольно! Он слишком долго и терпеливо слушал этот восторженный бред. Какой еще, к черту, Валдай?! Полина? О да, он помнит все ее выкрутасы, и седина у него появилась как раз после славного фестиваля пива в деревеньке не то под Тюменью, не то под Екатеринбургом, больше напоминавшего банальную молодежную пьянку, чем культурное мероприятие с участием знатоков! Никакого Валдая, никакого Сергея Романенко с загребущими руками, никаких отдельных комнат на краю вседозволенности не будет! Хватит с него Полины!

Из-за стола Шурыгин поднимался медленно, словно черная туча, долго копившая раздражение и злость. Его аристократическое лицо вмиг огрубело, в глазах сверкнул огонь, а пальцы сжались в кулаки. Довольно! Хотя бы младшую дочь он оградит от болезненных разочарований, и он сделает это даже наперекор ее собственным наивным желаниям! «Какой-то здоровый детина будет ее обжимать за сотни километров отсюда?.. Довольно!»

– Катя, ты меня сейчас очень удивила. Ты действительно считаешь, что я могу благословить тебя на все четыре стороны, отпустить с малознакомым парнем неизвестно куда и спокойно продолжить работу, делая вид, будто так и надо?! – Голос Петра Петровича становился жестче и резче с каждым словом. – Ты действительно так считаешь? – Он чуть подался вперед и приподнял брови. – О какой любви идет речь, если ты знакома с ним несколько часов?!

Катюшка вздрогнула и вжала голову в плечи.

– Но ты же сам сказал: расскажи, и я пойму…

– А я не предполагал, что у моей младшей дочери такое богатое воображение! Я не предполагал, что ее голова забита совершеннейшими глупостями! И я лишний раз убедился в том, что ты слишком мала и наивна и отпускать тебя дальше чем на километр категорически нельзя! – Петр Петрович громыхнул креслом, сделал несколько нервных шагов к книжным полкам, резко остановился и, посмотрев прямо в глаза Кате, громко и четко добавил: – Я не желаю больше слушать этой ерунды, ты должна учиться – вот главное! И я теперь буду следить за каждым твоим шагом! Хочешь любви? Прекрасно! Станешь взрослее, умнее, встретишь достойного человека и выйдешь замуж! А пока у тебя в голове ветер. И потрудись заряжать мобильный телефон, иначе в следующий раз я сам отправлюсь за тобой в институт и переверну все вверх дном, но найду тебя!

Бросив последнюю угрозу, Петр Петрович вернулся за стол, сел и уткнулся в бумаги, обозначив тем самым конец «задушевной» беседы. Нужно было раньше заниматься ее воспитанием, конечно, а то слоняется не пойми где! Не хватало ему получить вторую Полину! Нет, сердце у него не железное и подобной катастрофы уже не выдержит – Катя должна, наконец, понять, что в жизни главное. А также пришло время научиться разбираться в людях! И думать, думать нужно: что и зачем делаешь и к чему это может привести.

– Иди спать! – резко добавил он, считая тему закрытой.

Катюшка почувствовала, как пол уходит из-под ног, от обиды на глаза навернулись крупные слезы. Всхлипнув, она бросила на отца отчаянный взгляд и вылетела из кабинета. Как он мог так обмануть ее надежды! И почему нельзя влюбиться в двадцать один год? Она сама еще не разобралась… Или разобралась? И зачем говорить «Я пойму», если понимать не собираешься? А Сергей на нее смотрел по-особенному! И она вовсе не глупый цыпленок и не наивная дурочка!

– А вот уеду, и будете знать! – Вытерев ладонью слезу, Катя рухнула на кровать, уткнулась лицом в подушку и горько зарыдала.

Почему, почему Полине можно, а ей нельзя? Почему она должна жить взаперти под надзором, когда на улице весна?

– Сама виновата! – Она ударила кулачком по одеялу и издала плаксивый стон. И что на нее нашло? Зачем рассказала о встрече с Сергеем? Разве папа мог понять ее чувства и переживания? Хорошо еще, он не бросился сразу убивать всех молодых людей, которых она хотя бы раз держала за руку! Лешка и Антон были бы уже мертвы и похоронены за чертой города, и только одинокая ворона безутешно бы каркала над их могилами.

– Ничего, – переворачиваясь на спину, всхлипнула Катюшка, – я вам покажу, какая я маленькая… будете знать, как меня обижать… И ты, папа, поймешь, что я взрослая, что я имею право на нормальную жизнь и могу встречаться с кем хочу.

Шмыгнув носом в последний раз, Катя вытерла щеки, поджала губы и села. Волосы прилипли к лицу, и она недовольно убрала их за уши.

«Дорогой папа, я уехала на Валдай с Сергеем. Не волнуйся, все будет хорошо, я просто хочу отдохнуть от учебы. Целую, твоя младшая дочь. P.S. Не ищи меня, пожалуйста. Обещаю заряжать мобильник каждый день».

Вот такое письмо она оставит на прикроватной тумбочке перед майскими праздниками.

– Ага, ага.

– Она, видите ли, влюбилась, – Петр Петрович отшвырнул ручку и устало провел ладонью по лицу. – Любовь – это совсем другое.

А какое?

Да кто ж его знает…

Рука сама потянулась к телефону, и Шурыгин, бросив взгляд на часы (поздно, да, уже поздно, но все же), быстро набрал номер Любы. Номер, который он выучил сразу, номер, который имеет черную масть и аромат полевых цветов.

Он должен с ней поговорить, должен услышать ее голос и условиться о встрече. Хватит по-мальчишески трусить.

Ухнуло сердце или ухнул филин? Какой еще филин! Петр Петрович улыбнулся и взволнованно стал слушать длинные гудки. Один, второй, третий…

Сколько раз бабушка изумлялась ее затяжному спокойному одиночеству. «Ты когда начнешь свою личную жизнь устраивать? Свободная женщина в тридцать пять лет должна за мужчиной, как за хлебом, ходить. Я в твоем возрасте уже трех детей нянчила и четвертого ждала! Мать твоя второй раз замуж вышла и укатила в Астрахань… Ты молода, красива, умна, в тебе цыганская кровь течет! Да ты одним взглядом должна их с ума сводить!» – частенько говаривала старая Рада, переживая за личную жизнь внучки. Но Люба лишь отшучивалась – ей никогда не нужны были искусственные отношения, которые не греют – лишь галочка на все том же одиночестве.