Нянька для Радуги - Татьяна Андреевна Зинина Страница 9

– Походу, и правда, с барахолки, – пробубнила она себе под нос, обращая внимание на едва заметный шов на рукаве его белой рубашки. Она вообще не знала, что порванную вещь можно зашить. Ей это знание было совершенно ни к чему. Ведь всегда проще выкинуть и купить что-то новое. А тех людей, у кого на одежде встречались подобные заплатки, Мира всегда автоматически относила к низшей касте. К тем, кто, по её мнению, не достоин внимания.

– Дочь? – переспросил Василий Фёдорович, искренне надеясь, что ослышался.

– Да говорю: с какой барахолки ты вытащил этого урода? – выдала девушка уже более уверенным тоном.

– Немедленно извинись! – горе-родитель мгновенно поднялся с места и уставился на девушку суровым взглядом. – Что ты себе позволяешь?! Ты же его совсем не знаешь.

– Папа, – протянула она. – Зато я знаю его друга. И уж поверь мне, он тот ещё козёл. А если следовать знаменитой поговорке… как там, – она замялась, явно пытаясь вспомнить дословный вариант: – «Скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты». Кажется, так. То есть, этот твой Урод, тоже козёл!

Первое оскорбление Максим благоразумно проигнорировал. После второго пришлось закусывать губу и сжимать под столом кулаки, но после третьего его терпение кончилось.

– Знаете, Василий Фёдорович, – начал он, повернувшись к шефу. – Мне, конечно, очень неприятно это говорить, но, думаю, вы должны быть в курсе, – он замолчал, кинув в сторону заметно напрягшейся девушки мстительный взгляд, в котором так и читалось одно единственное слово: «Выкуси!»

– Что-то не так? – поинтересовался несчастный работодатель. – Максим, не обращай внимания, Мира… – он осёкся, не зная, что же сказать дальше. И как ни старался найти достойное оправдание такому хамскому поведению дочери, так ничего и не придумал.

– Мира обижена на моего друга, Дмитрия, а меня она оскорбляет просто за компанию… прицепом, так сказать. А всё из-за того, что ваша дочь как-то в очередной раз напилась и… затащила Диму в постель, – он снова посмотрел на девушку. Теперь от её насмешливого взгляда из области «я-хозяйка-мира-и-мне-на-всё-плевать» не осталось и следа. Лицо блондинки мгновенно побелело, а в глазах появилась странная мольба. Она взирала на Макса с такой надеждой, что тот уже почти сжалился над ней, но вовремя вспомнил, что жалость в этом случае – плохой помощник.

– Что… – вмиг севшим голосом прохрипел Дубровский. На этом простом слове всё его самообладание благополучно закончилось.

Но Максим не собирался останавливаться. И пусть остатками здравого смысла он и понимал, что поступает не совсем гуманно, и Мира, скорее всего, теперь уже окончательно переведёт его в статус личных врагов, но сейчас его собственное раздражение затмевало всё.

– Но вместе с Димой… она повела с собой в комнату для уединения ещё двоих парней, – продолжил Макс, с каким-то садистским удовольствием наблюдая, как девушка закрывает лицо руками, машет головой и шепчет себе под нос, что всё это грязная ложь.

– Всё было не так! – выкрикнула девушка, мгновенно подскакивая на ноги и нависая над обидчиком.

– И как же? – ехидно поинтересовался Макс, не отводя укоризненного взгляда от её глаз.

– Это они напоили меня какой-то дрянью… а потом… – Мира замолчала, и повернулась к застывшему родителю. – Папа, я не ведала, что творю! Это всё они… Но те двое ушли… А Лис остался!

– А он мне сказал, что это ты его не отпустила, – снова встрял Максим, с беззаботным видом попивая остывший кофе. – Умоляла не уходить.

– Нет! – выкрикнула Мирослава, нервным жестом запуская руки в свою растрёпанную шевелюру. – Это неправда!

– Возможно, – согласился Макс, а потом повернулся к бледному шефу и добавил, – Хотя Димка мне никогда не врёт.

– Папа, не верь ему! – просила девушка, истерично мечась по кухне. – Не верь!

Но Василий Фёдорович будто её не слышал. Он вообще выглядел сейчас так, будто ему сообщили, что в стране дефолт, и все его сбережения сгорели. Взгляд его потух и не двигался, а сложенные на столе руки била мелкая дрожь.

Когда же вопли стихли и в комнате повисла тяжёлая гнетущая тишина, мужчина одарил дочь пустым взглядом, а затем встал и молча направился к выходу.

– Папа! – крикнула она ему вслед, но он и не думал останавливаться. – Ты что так просто уйдёшь? Оставишь всё как есть? И даже не выгонишь этого… – она ткнула пальцем в сторону Макса.

Шаги Дубровского стали медленнее, и у самой двери он остановился, опустив голову.

– Мирослава, – выдохнул мужчина, устало вздохнув. – Я не успел сказать тебе, что планы изменились, и мне нужно уехать уже сегодня. Поэтому… поговорим, когда вернусь.

– В октябре? – выпалила она, глядя в спину отцу.

– Да, – спокойно согласился он. – А пока, как я и сказал, ты под опекой Максима. И в твоих интересах быть хорошей девочкой и не создавать ему лишних проблем. Иначе… – он поджал губы и с грустью посмотрел на дочь. – Мне тяжело видеть, во что превратилась моя маленькая принцесса. И, если ты продолжишь вести себя так же, я отправлю тебя к матери. Насовсем.

– Ты наверно забыл, что я совершеннолетняя, и могу сама решать, где мне жить! – выкрикнула она ему в спину. Этот странный ультиматум уничтожил в пьяном мозгу Миры все остатки самоконтроля.

– Конечно, – сказал её отец, не оборачиваясь. – Тогда и на жизнь себе тоже будешь зарабатывать сама. Я тебе денег не дам. И, думаю, Марина поддержит меня в этом решении.

И пока ошарашенная Мира медленно соображала, что её этим решением попросту прижали к стенке, Василий Фёдорович покинул кухню.

Максим же поспешил выйти вслед за ним. Ему совсем не улыбалось выслушивать новую волну истерических воплей разгневанной дочурки шефа. Хотя парень и понимал, что Мира, теперь ни за что не простит ему такую шикарную подставу.

***

Горячее назойливое солнце медленно ползло по раскалённому небу, даря этому миру ещё один жаркий летний день. За окном весело щебетали птицы, переговаривались какие-то люди, но Мире было на всё это плевать.

Она лежала посреди своей огромной разобранной кровати и рассеянно взирала в белый потолок. Настроение находилось где-то чуть ниже отметки «наипоганейшее», а в голове то и дело всплывали прощальные слова отца.

Хотя, разве вскользь брошенную фразу можно считать прощальными словами? Наверно, если б Мирослава не вышла из своей комнаты,