Ирина Волчок - Лихо ветреное Страница 9

— А красивые бабы? — вкрадчиво спросил Федор, чуть улыбаясь и подрагивая бровью.

— Тьфу на тебя… — Зое тут же расхотелось плакать. — О красивых бабах я вообще ничего не знаю. Если хочешь знать, я вообще красивых баб не видела. Намажутся как не знаю кто, а умой ее — и никакой красоты, кроме мешков под глазами… — Она машинально дотронулась пальцами до лица и вздохнула. — Не надо бы мне столько перед сном пить… А, ладно, ведь не каждый день, правда? Иди ложись, а то опять не выспишься. Разбуди меня, если я будильник не услышу, ладно? Я утром успею обед приготовить. И еще чего, может, сделаю. Общественно полезного. А то все ты да ты… Это несправедливо.

— А кто сказал, что жизнь вообще справедлива? — процитировал Федор какого-то киногероя, встал, потянулся и пошел из кухни. — Ты с посудой не возись, пусть до утра постоит. Завтра я сам все сделаю. Свет выключить не забудь. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — пробормотала Зоя ему в спину. Ей опять захотелось заплакать.

Она еще минут пять посидела за столом, допивая остывший чай, а потом выключила в кухне свет и пошла к себе, на ходу мечтая о том, как сейчас ляжет в постель, уткнется в подушку, пахнущую сушеной ромашкой, натянет на себя прохладную льняную простыню и тут же уснет. И будет спать, спать, спать, спать… Пока не услышит будильник. Или — что гораздо вероятнее — пока Федор не начнет трясти ее за плечи, приговаривая, что будильник звенел уже час назад.

Зоя в темноте добралась до своей комнаты, в темноте же повозилась, отыскивая ночную рубашку и пытаясь определить, где у нее лицо, а где — изнанка, потом решила, что никакой принципиальной разницы нет, и если она наденет ночную рубашку не только наизнанку, но даже и задом наперед, никто ее за это не осудит. Спать, спать, спать… И уже ныряя в постель, она ощутила свежий запах какого-то нового стирального порошка. Федор и постельное белье успел сменить. Господи, а ведь правда — как с Федором-то повезло! И что же она будет делать, если он уйдет? Может быть, это случится еще не скоро, но все равно когда-нибудь случится. Слишком уж он красивый, слишком уж он хороший. И умный, и добрый, и вообще… Не может быть, чтобы при таком раскладе его быстренько не окрутила бы какая-нибудь молодая, да ранняя. Уж она-то насмотрелась, какие такие молодые-ранние бывают. А если не молодая-ранняя, так еще хуже — какая-нибудь деловая стерва с пятью счетами в заграничных банках и с двумя пластическими операциями на морде. Федор однажды за ней в «Фортуну» заходил, так она тогда заметила, как на него дамочки пялятся. Особенно эти, с пластическими мордами. Одна надежда — он все-таки правда умный, добрый и хороший. По крайней мере, ради какой-нибудь денежной кошелки никогда не бросит ее с тремя детьми. Другое дело — когда-нибудь Федор обязательно влюбится. Хорошо бы — в какую-нибудь славную, порядочную девочку. И пусть, и правильно. Разве она против? Она совсем не против. Она будет только рада, она будет даже счастлива, да. И пожелает счастья ему.

И останется одна.

Ну, ничего, она, конечно, справится. И потом, у нее все-таки есть и Томка, и Сережа, и дядя Миша… И Елена Васильевна всегда с удовольствием за детьми присмотрит. В конце концов, при острой необходимости можно и няню найти…

Все равно все это не то. Зоя представила, как она приходит домой ночью, а ее никто не встречает. Никто бдительно не подслушивает, с кем это она и о чем говорит по телефону в такое время. Никто подозрительно не рассматривает синяк у нее на бедре, не поджимает неодобрительно губы, не греет к ее приходу воду, не стирает ее джинсы, не кипятит чай, не сидит с ней за столом, лупая полусонными глазами… Ах, как плохо будет ей одной. И дети без твердой мужской руки, конечно, в момент распояшутся, никакая няня не удержит. Придется ей тогда самой, наверное, замуж выходить. Да какой ненормальный польстится на троих чужих спиногрызов? Это вам не в кабаке за ноги хватать, да в баре зубы скалить, да до дому за ней гнаться… А интересно все-таки, кто же это нынче ее выслеживал? Томка говорит — грузин какой-то… Нет, она не говорила, что грузин, она говорила — черный. Да какая разница? Раз из «Фортуны» вышел, значит — из того же стручка горошина. Там нормальных людей не бывает. Гады гадкие. Пьянь убогая…

Зоя вдруг совершенно расхотела спать, открыла глаза и резко села в постели. Что это она сейчас подумала? Ерунда, не может быть. С какой стати этому Павлу следить за ней? Нет, не может быть. Да его и не было уже там, когда она уходила. Точно не было. Она бы заметила, если бы он был там. Он там один такой был… И даже не только потому, что трезвый. Он и внешне резко отличался от всех посетителей «Фортуны» — очень подтянутый, очень спокойный, очень уверенный и какой-то очень отстраненный. Как будто он туда по обязанности пришел, и то, что там творится, — ему не нравится, но, как воспитанный человек, он вежливо терпит и ждет, когда все это кончится. Наблюдатель. Может быть, из этих, в штатском? Но эти, в штатском, не должны бросаться в глаза, а этот Павел — уж очень заметная личность. Интересно, на каких таких курортах он так загорел? Чтобы так загореть — это полгода под солнцем жариться надо.

Нет, все правильно. Никакой это был не Хаз-Булат, Томка просто не разглядела как следует. Это Павел за ними ехал.

— А зачем? — шепотом спросила Зоя темноту в комнате.

Темнота в комнате загадочно молчала. Ну и пусть. Может быть, Зое не очень-то и хотелось узнать ответ на свой вопрос. Потому что она этот ответ, к сожалению, и так знала. Уж чего-чего, а своих намерений посетители «Фортуны» от нее не скрывали.

Хоть бы уж Феденька подольше ее не бросал, что ли…

Зоя опять легла, решительно закрыла глаза и приказала себе спать. Такой приказ всегда помогал. И всегда она засыпала, едва успев свалиться на кровать. Правда, может быть, и приказ тут бы совершенно ни при чем — она уже много лет так сильно уставала и так мало спала, что привыкла засыпать мгновенно, причем иногда в самое неподходящее время и в самых неожиданных местах — в автобусе, в машине, в очереди к парикмахеру, прямо в зеркальном зале на скамеечке в десятиминутном перерыве между первой и второй группой… Однажды даже в чужом доме уснула. Пришла заниматься с Ромкой Мамичевым, а у него в это время врач был, мать Ромки попросила немножко подождать, чайку пока попить… Зоя села в кресло, взяла чашку и — уснула. Ужасно неудобно получилось. Хорошо еще, что у Ромки мать — танк без комплексов, разбудила в момент. А то бы Зоя к другому ученику опоздала.

Так. Почему она сейчас не спит? Еще час назад засыпала на ходу. Сегодня так устала… Может быть, потому и не может уснуть? От переутомления. Так бывает, клубный врач Андрей Антонович рассказывал. Человек устает запредельно, а просвета — никакого, вот нервная система и пребывает в постоянной боевой готовности, чтобы не дать человеку свалиться в неподходящий момент. А потом уже можно поспать, а нервная система этого не понимает, она уже привыкла не отдыхать. И человеку отдохнуть не дает. Сама не гам и другим не дам. Так и бдит без толку. Если сутки не спать, и двое суток не спать, и неделю не спать — все, свихнешься. Будешь лежать и лупать в темноту бессмысленными глазами, размышляя, на кого похож этот черномазый Павел — на грузина, чеченца, турка… мулата?