Валентина Мельникова - Стихийное бедствие Страница 9

Она подняла голову, и Максим чуть не задохнулся от волнения, впервые признаваясь себе, что подобных глаз ему еще не приходилось встречать. Они были какого-то странного темно-лилового цвета, затемненные обрамлением длинных темных ресниц…

Прошло с полчаса, но она по-прежнему сидела в одиночестве, потягивая через соломинку содержимое своего бокала. Максим с недоумением продолжал наблюдать за ней. Какого черта она сидит одна-одинешенька в этом паршивом баре? На проститутку не похожа. Из посольства? Те давно уже не покидают его пределы, тем более во время комендантского часа. Служащие Красного Креста и Красного Полумесяца одеваются гораздо проще и экономнее. Больше европейских женщин в Ашкене и не было… Мало кто отваживался приезжать сюда после прихода к власти Фархата Арипова.

Но если эта женщина приехала сюда по делам, то дела ее обстоят хуже некуда. Максим давно не видел людей с таким мрачным выражением лица. Интересно, о чем она думает?

Впрочем, какие бы мысли ни рождались в ее голове, на свое отражение в зеркале она посмотрела с нескрываемой яростью. И впервые Максим подумал о женщине, что она великолепна. И готов был поверить, что ее прислали сюда добрые ангелы — специально для него, чтобы успокоить, ободрить, наградить за тяжкие труды и нервные потрясения. Хотя, признаться, о подобной встрече он и не помышлял.

Он смотрел на ее отражение в зеркале, и в какой-то момент их взгляды встретились. Максим неожиданно для себя подмигнул ей и улыбнулся. Нет, эта женщина вряд ли послана ангелами. В ее глазах он прочел вызов. То, что надо! Он никогда не любил легких побед. Разгоряченный выпитым, заранее чувствуя возбуждение от предстоящей атаки, он расслабил ненавистный дурацкий галстук и направился прямо к ней.

Поначалу Ксения решила, что у нее начинаются галлюцинации. Человек, за которым она прошлым летом целых три дня наблюдала в бинокль с дачной веранды матери, за которым она без стыда и совести подглядывала все время, пока он работал в огороде, возился на крыше с телеантенной, рубил дрова и складывал их в поленницу, сейчас самым наглым образом перемигивался с ней в зеркале.

Даже на дыбе она не признается, путем каких немыслимых ухищрений, так, чтобы никто даже не заподозрил ее в интересе к этому мужчине, ей удалось тогда выяснить, что это Максим, сын тетки Марии Богуш, бывшей знатной доярки, орденоносицы, а нынче простой российской пенсионерки, одиноко доживающей отведенный ей век в стареньком домишке с просевшей крышей в нескольких сотнях метров от дачи Клавдии Михайловны. О том, что у тетки Марии есть сын, в селе практически забыли.

Он не появлялся дома с тех пор, как ушел в армию.

И вот вернулся, оказывается почти одновременно с Ксенией. Поговаривали, что он из бывших военных и звание имеет высокое, но вот ушел на пенсию и перебрался на житье к матери.

Сама Мария о сыне особо не распространялась, а если уставала от расспросов, то разводила руками и привычно отвечала: «Он сам себе хозяин. Захочет здесь остаться — мне только в радость. Не захочет — его воля, я перечить не стану». Судя по тому, что бабка никогда не заводила речи о снохе или внуках, сельчане сделали вывод, что Максим в разводе, а то и вовсе не был женат. Сей факт, несомненно, вызвал интерес у той части женского населения, которая не потеряла еще надежды выйти замуж.

Ксения подобных целей не преследовала. Скорее она вообще не собиралась замуж. Встречаясь уже более двух лет три раза в неделю с Егором Кашемировым, одним из руководителей телеканала, где работала с момента его образования, она ни о чем другом и не помышляла. Отношения у них были ровные, свободные от обязательств. Они неплохо ладили в постели и на работе и не давали друг другу поводов для ревности. Со стороны это смахивало на идиллию, но иного она бы просто не потерпела — слишком свежи воспоминания, как убегала босиком по снегу с годовалой Катькой на руках от ее отца — актера местного театра Афанасия Остроумова, красавца, запойного пьяницы и садиста…

Не спросив разрешения, Максим сел рядом с ней и по-хозяйски поставил бокал с пивом на стол.

Собрав всю волю в кулак, Ксения измерила его взглядом с головы до ног, высокомерно и с едва заметным презрением в глазах. Раньше этого было достаточно, чтобы оттолкнуть любого, даже чересчур назойливого кавалера. Но Богуша, похоже, не смутил ее выпад. Он просто уселся рядом, и похоже, ему было наплевать на ее эмоции.

— Привет, — сказал он непринужденно и улыбнулся по-мальчишечьи весело и открыто.

— Добрый вечер. — Ксения бросила на него довольно красноречивый взгляд. Этот нахал должен понять, что она ничуть не смущена и не взволнована его присутствием и не слишком жаждет общения.

Потом женщина повернулась к бармену и заказала еще один коньяк.

— Плачу я, — быстро вмешался Максим, заметив, что она достала деньги.

Ксения чуть не задохнулась от негодования, но нашла силы очень вежливо возразить:

— Спасибо, не нужно. Я в состоянии заплатить сама…

— И за меня тоже? — усмехнулся он.

— Назови, сколько ты стоишь, возможно, и заплачу. — Она вызывающе глянула на него.

Он удивленно хмыкнул, окинул ее взглядом, отчего у нее вдруг задрожали коленки и заныло в животе.

— Ты что, решила заполучить меня на ночь? И готова за это заплатить?

К своему удивлению, Ксения улыбнулась. Вероятно, совсем опьянела.

— Твой способ знакомства достаточно примитивен.

— Да я и сам знаю, — небрежно ответил Богуш, не обращая внимания на явную грубость с ее стороны, хотя и смягченную улыбкой. — Но я привык думать, что в некоторые моменты могу быть неотразимым.

— А ты от скромности не умрешь! — протянула она с расстановкой, уже не пугаясь его пристального взгляда. Потом опять не удержалась, улыбнулась. Разве ему понять, что она чувствует на самом деле. И как ни странно, спокойствие и уверенность, исходящие от его сильного, тренированного тела, не настораживали ее, а, наоборот, расслабляли и притупляли бдительность. Может, потому, что она многое о нем знала, он же не знал о ней ничего, а полчаса назад даже не подозревал о ее существовании.

Максим понял ее улыбку по-своему и недвусмысленно усмехнулся:

— Ну, вот так-то лучше.

— Лучше, чем что? — не поняла Ксения и недовольно поморщилась. Господи, и почему она сидит и разговаривает с ним, вместо того чтобы послать к чертовой матери?

— Лучше, чем выражение, с каким ты смотрела в свой стакан. Мне показалось, ты хочешь в нем утопиться.

— Нет, не хочу.

— Я почувствовал, что тебе страшно и тоскливо в этом чертовом городишке в эту чертову ночь…

— Ну… — Она не нашлась что ответить и зачем-то подозвала официанта и заплатила за пиво Максима.