Татьяна Дубровина - Высший пилотаж Страница 90

Сложный печальный мотив повторялся, его, словно эхо, подхватывали все окружающие. И тоска ледяной рукой вдруг сжала Машино сердце. Как приживется она в этом дворце? Как сумеет стать хозяйкой? Ой, разочаруется Иона, что выбрал такую простушку, застыдится перед друзьями, когда сменит Маша праздничный наряд на скромные платьица…

Селезень по реченьке сплавливает,Ванюшка Машеньку выспрашивает:«Скажи, скажи мне, Машенька, кто тебе мил?»«Мил-то мне милешенек ты, господин».«Машенька, мила, мила, то правда твоя истинная,Все ты правду сказываешь, не ложь говоришь,Свое сердце тешишь, мое веселишь».

Правда это, только Иона мил ей. Единственный на всем белом свете… А вот она… Станет ли для него тоже единственной? Или по слепой прихоти он взял ее в жены? А после первой же ночи разочаруется в ней, неопытной, неумелой… Ведь он знал многих женщин, ему есть с чем сравнивать…

Чьи-то руки сняли с Маши фату и принялись осторожно вынимать из волос жемчужные заколки. Тугие девичьи косы расплели, длинные пшеничные пряди свили жгутом вокруг головы и покрыли вышитым платком. Его надвинули низко, до самых бровей, крепко стянули сзади узлы, как положено замужней женщине. Она глянула в поднесенное зеркальце и сама себя не узнала. Взгляд больших карих глаз словно стал печальнее, уголки губ скорбно опустились, румянец поблек на щеках, лицо вытянулось, и только две крохотные ямочки напоминали о прежней Маше. Какой-то толстячок, похожий на Карлсона, поднялся на цыпочки и зашептал что-то Ионе на ухо, выразительно поглядывая на Машу.

— Уймись, Валерий, сам знаю, не маленький, — буркнул Иона.

Словно во сне Маша видела все остальное: как вели их к дому, как семенила впереди Прасковья Митрофановна, открывая дверь в опочивальню, как встряхивала она белоснежные простыни, застилая на Машиных глазах огромную двуспальную кровать, как сунула год матрац круто сваренное яичко и зашептала:

Понеси, несушка, приплод знатный…Как скорлупушка тверда, так утробушка полна…

За плотно зашторенными окнами шумел, продолжался свадебный пир, веселились гости, гуляли от души… А Маша стояла на пороге ни жива ни мертва.

Митрофановна поднесла им на блюде вареную курицу и затворила за собой дубовую дверь.

Иона посмотрел на Машу и преувеличенно бодро сказал:

— Ну, теперь и мы попируем! Дурацкая затея не кормить молодых. У меня все мысли сейчас только о еде.

Он взял Машу за руку, подвел к этой пугающе большой постели и усадил на краешек. Сам сел рядом, расстелил на коленях вышитый рушник и смачно разломил курицу на две части. А правда, есть хочется ужасно. Маша только сейчас почувствовала, как голодна. Нежное куриное мясо само таяло во рту.

— Посмотри, я чумазый?

Маша глянула на Иону и невольно расхохоталась. Весь перемазался, щеки блестят до самых ушей. Ну и видочек! Она, наверное, не лучше! Хороши молодожены — сидят и жадно чавкают, вместо того чтобы любовью заниматься…

Они вмиг покончили с курицей и утерлись одним рушником. Иона выставил поднос за дверь, распахнул перед Машей еще одну дверцу, скрытую в стене шелковой кремовой драпировкой.

За ней оказалась огромная ванна, глубокая, как бассейн, с множеством краников и вентилей непонятного назначения. Мраморно-розовая раковина на высокой ножке, большое пушистое полотенце, два махровых халата на вешалке… Один большой, а другой маленький, как раз на Машу…

Иона повернул кран, и тугая струя ударила в раковину, они одновременно сунули под нее руки… И так уж получилось, что Иона умывал Машу, а она Иону, осторожно, чтоб не забрызгать торжественные наряды… Она жмурилась, чтоб мыльная пена не попала в глаза, а он крепкой ладонью обтирал ей лицо, как маленькой, и строго говорил:

— Не вертись. Ну вот, весь свой платок замочила. Снимай теперь…

Он стянул с ее головы тугой платок и нарочно растрепал скрученные жгутом волосы. Маша засмеялась и в ответ плеснула ему в лицо водой.

Страх отпустил, схлынул, только маленькая дрожащая капелька осталась внутри. Они наедине, и это любовное ложе ждет их тела, словно хищник, а ей вдруг стало легко и весело…

Глава 11

Брачная ночь

Я подошел к Маше, обхватил сзади руками тонкую талию и уткнулся лицом в спутанные пшеничные пряди волос. Я нарочно делал все, чтобы рассмешить ее, снять сковывающее напряжение. Я ведь по себе знал, что такое первое ожидание… Для меня оно обернулось полным фиаско, а для Маши должно стать самым незабываемым в жизни… И все теперь зависит от меня. Она не знала, что у меня тоже совершенно нет такого опыта. Моя щедрая судьба обделила меня только в одном: у длинной вереницы промелькнувших в моей жизни женщин я никогда не был первым. Может быть, я сам интуитивно выбирал себе таких, без лишних проблем, раскованных и легко идущих на близость, а может, фортуна распорядилась так, чтобы оставить маленькую завесу тайны для этой ночи…

Маша напряглась, как натянутая струна, пока мои пальцы осторожно расстегивали бесконечную череду крючочков, один за другим, от высокого ворота до бедер. Я изо всех сил старался сдержать нетерпение, а мне просто хотелось рвануть тонкий, покрытый плотным кружевом шелк, чтобы поскорее прикоснуться к горячему, напоенному солнцем телу… Я не должен торопиться, надо отвлечься… Один, два, три… Эта знаменитая модельерша, словно в насмешку, поставила на моем пути столько преград…

Иона обнял меня, его горячие губы быстро коснулись шеи… Щекотно… мурашки пробегают по спине от его неровного дыхания. Легкая дрожь под коленками… Страшно… И в то же время я мысленно подгоняю его. Зачем он тянет, продлевая эту муку ожидания? Уж лучше разом! Я ведь приняла решение. Я знаю, что должна принадлежать ему, и я хочу этого… А он все путается в застежках, и я не вижу его лица… А это очень важно, какое у него лицо? Вдруг на нем самоуверенная насмешка, вдруг он смотрит на меня по-хозяйски, как властелин на свою наложницу? Почему он молчит? Такая тишина вокруг… Две свечи у изголовья бросают неровные колеблющиеся блики на затянутые присобранными драпировками стены… И мечутся по ним длинные тени: одна большая, Ионина, а другая маленькая, какая-то жалкая… И мне кажется, что на самом деле я уже не здесь, перед ним, а в этом царстве теней. Там я настоящая, а здесь только мое отражение…

Это белое платье как броня. Я чувствую себя, словно в коконе, я вся опутана липкими нитями-паутинками, а под ними, глубоко внутри что-то зреет. Так гусеница затихает на время, чтобы произошло долгожданное перерождение. Но она-то знает, что по законам природы непременно разорвет свой тесный плен и выпорхнет наружу легкой прекрасной бабочкой… А какая незнакомая сущность появится, когда лопнет мой кокон? Эти кружевные вериги медленно сползают с плеч… В комнате тепло, откуда же вдруг озноб? Почему тело покрывается мелкими мурашками? Наверное, это некрасиво… гусиная кожа… бр-р… Его руки медленно поворачивают меня… Его лицо так близко, а я почему-то не решаюсь поднять глаза…