Пенни Джордан - Долина счастья Страница 11

Он сразу же начал атаку, холодно заявив:

– Со мной ты можешь вести себя враждебно, если таково твое желание, но я не позволю тебе причинять боль или расстраивать мою мать – особенно сейчас, когда ее лучшая подруга больна. Мама была с тобой любезна.

– Это правда, – пришлось согласиться Флис. – Однако ты явно не тот человек, который имеет право указывать, как мне вести себя, не так ли? В конце концов, ты, очевидно, не испытывал угрызений совести, когда вскрывал мои письма, адресованные отцу, да, Видаль? – Голос ее дрожал от ярости.

Флис затрясло. Ее единственным желанием было избавиться от Видаля до того, как она выставит себя полной дурой, рассказав, как несправедливо он судит о ней и какую боль в свое время ей причинило его осуждение. Собственно, она до сих пор переживает из-за этого.

Избегая его взгляда, Флис поспешила выйти из беседки, но случайно поскользнулась на усыпанной лепестками дорожке.

Как только девушка ощутила прикосновение сильных мужских рук, ее незамедлительно захлестнула волна желания. Но стоило ей осознать, что эти руки принадлежат Видалю, желание мгновенно сменила паника. Флис лихорадочно пыталась высвободиться, чувствуя, как ее тело реагирует на эту близость.

Видаль вовсе не хотел удерживать Фелисити. Но, увидев, как на солнце просвечивает ее платье, выставляя напоказ восхитительные женственные формы, он, к своему собственному удивлению, ощутил ответную реакцию тела. Девушка извивалась в его объятиях, грудь ее вздымалась и опускалась, а дыхание, подобное шелку, овевало кожу Видаля. А ее запах… Все это, вместе взятое, пробуждало инстинкт, который невозможно было подавить. Инстинкт, призывающий Видаля вкусить нежно-розовые губы Флис, завладеть ее мягкой грудью и еще сильнее прижать свою набухшую плоть к низу ее живота.

Из последних сил пытаясь оттолкнуть Видаля, Флис испытала шок, ощутив, как ее ногти впились в его обнаженную грудь. Она подняла глаза и обнаружила, что теперь его рубашка расстегнута почти до самого пояса. Это она расстегнула? Это она оторвала пуговицы, вцепившись в него, а затем стараясь выбраться из его крепких объятий? Ее рука лежала на золотистой коже Видаля. Темный треугольник густых волос, сужающийся над прессом, привлек ее внимание. До чего же прекрасен этот мужчина!

Она испытывает слабость из-за аромата роз? Или из-за запаха кожи Видаля? Теперь Флис сама прильнула к нему. Ее тело стало удивительно податливым. Видаль смотрел ей в глаза. Потом он перевел взгляд на ее губы, и Флис издала безумный стон желания.

Она больше не могла контролировать себя – страсть полностью овладела ею.

А Видаль? Гнев, испытываемый им по отношению к женщине, которую держал в объятиях, преобразовался в жажду обладания. У него иссякли силы. Мужчина больше не мог противиться ее соблазняющему взгляду.

Дрожащие губы Флис раскрывались под напором языка Видаля, ее грудь все больше набухала под его руками. Фелисити ощущала, как в низу живота вибрирует желание.

Флис и предположить не могла, что является одной из тех женщин, чьи чувства порой становятся сильнее разума. Напротив, она считала себя фригидной. Но теперь Видаль доказывал ей совершенно обратное. Неконтролируемое возбуждение, потребность в близости с мужчиной вызвали в ней боль и жажду, охватившие Флис словно лесной пожар, сжигающий все на своем пути. Она захотела, чтобы Видаль прикоснулся к ее груди, еще до того, как он оттянул вниз бюстгальтер. Набухший сосок наконец-то вырвался на свободу.

Возбудившись еще больше, Видаль опустил голову и принялся целовать ее грудь. Флис издала тихий стон, испытывая невероятное наслаждение. Она изогнула спину, чтобы ее грудь оказалась как можно ближе к Видалю.

Неприкрытая распущенность Фелисити, ее разгоряченное тело заставили Видаля забыть, кто она такая и где они находятся. В конце концов она оказалась в его руках, эта женщина, воспоминания о которой не давали ему покоя.

Он втянул сосок Флис как можно глубже в рот. Его желание уже не знало пределов. Фелисити трясло от неизведанного доселе наслаждения. Наслаждения, которое было настолько сильным, что она едва ли смогла бы его вынести. Флис была готова сорвать с себя платье, чтобы между ней и Видалем не осталось никаких преград, но в то же время девушке хотелось спрятаться от него.

Он прижал ее к себе так, что она почувствовала его эрекцию. И ее тело мгновенно ответило на его безмолвный призыв.

Флис видела над собой голубое небо. Она вдыхала запах их разгоряченных тел, смешанный с опьяняющим ароматом роз. Если бы Видаль положил ее на землю и накрыл своим телом, если бы он овладел ею… Сердце Фелисити билось словно птица в клетке. Разве не этого она хотела много лет назад, когда смотрела на бреющегося Видаля и страстно желала его?

Флис пронзил шок, наполнив ее отвращением к самой себе, и она закричала:

– Прекрати, прекрати! Я не хочу!

Паника в ее голосе вернула Видаля в реальность. Что с ним творится? Он не сомневался, что причина кроется во Флис.

Отпустив Фелисити, Видаль повернулся к ней спиной, осознав наконец, как сильно он возбужден. Как он допустил это?

Дрожа, Флис поправила одежду. Ее лицо залил румянец, и не только от стыда. Соски болели. Фелисити не понимала, как все это могло произойти. Как за пару секунд неистовый гнев мог смениться невероятным желанием? И всего лишь от одного прикосновения Видаля. Неужели она способна испытывать такое?

Флис подождала, пока Видаль не исчез из виду. Она не собиралась ходить за ним по пятам, словно послушный щенок. Так она вела себя в шестнадцать лет. И, кроме того, сейчас девушка не хотела никого видеть. Она укрылась в усыпанной розами беседке, пытаясь вернуть самообладание.

Не раньше чем через десять минут Флис смогла взять себя в руки и направилась к дому. Ее сердце по-прежнему колотилось о ребра. Флис боялась, что это никогда не закончится и ей постоянно придется терпеть боль, причиненную Видалем.

Погрузившись в собственные мысли, Фелисити совершенно забыла о его матери, но тут неожиданно увидела, что герцогиня де Фуэнтуалва по-прежнему сидит в патио. Отступать было уже поздно. Мать Видаля заметила ее и улыбнулась.

Глубоко вздохнув, Флис подошла к ней, искренне извиняясь:

– Простите, если мои слова оскорбили или расстроили вас. Я не хотела этого.

Герцогиня нежно пожала руку Флис:

– Боюсь, именно я должна перед тобой извиниться, Фелисити. Мой сын чересчур яростно пытается меня защищать. Это отчасти из-за его характера и из-за того, что он – глава семьи, неуклонно придерживающейся старых традиций. Но, думаю, есть еще одна причина: Видалю пришлось стать главой семьи очень рано. – Тень грустных воспоминаний пробежала по ее лицу. – Мой муж умер, когда Видалю было семь лет.

Флис застыла. Каково семилетнему мальчику узнать о смерти отца? Девушка была готова заплакать. Неужели она испытывает сочувствие к Видалю? Нет, она не должна поддаваться слабости.

– Когда Видалю исполнилось шестнадцать, умерла его бабушка, и ему пришлось взвалить всю ответственность за семью на свои плечи. – Герцогиня сделала паузу, потом тихо добавила: – Извини, наверное, тебе скучно.

Флис помотала головой. Она, конечно, пыталась уверить себя, что ей совершенно неинтересно слушать, как любящая мать рассказывает о юности Видаля, но на самом деле она мечтала, чтобы герцогиня рассказала еще больше. Флис легко могла представить Видаля в шестнадцатилетнем возрасте. Он наверняка был высоким темноволосым мальчиком. Мальчиком, быстро превращающимся в мужчину.

Ее кожа не забыла прикосновения его горячих губ, и это разрушило все барьеры, выстроенные Фелисити, смело все ценности, изменило все ее суждения…

Флис с трудом смогла вновь обратить внимание на мать Видаля, которая продолжала доверительно беседовать с ней:

– Видаль был очень привязан к твоей маме.

Девушка сумела кивнуть в ответ, однако была не в состоянии вымолвить хоть слово.

Мама Флис почти не говорила о матери Видаля – за исключением того, что та не была первой кандидатурой, выбранной бабушкой Видаля в жены ее сыну, и что именно герцогиня настояла на том, чтобы Видаль получил полное и разнообразное воспитание, против чего бабушка возражала.

Невольно подтверждая слова матери Флис, герцогиня продолжала:

– Моей свекрови не понравилось, когда я убедила мужа нанять молодую женщину для занятий с Видалем английским языком. Ей казалось, что нельзя доверять воспитание мальчика гувернантке и что лучше пригласить преподавателя-мужчину, но я считала, что в жизни моего маленького мальчика уже и так хватает мужского влияния.

Лицо герцогини излучало такую нежность и теплоту, что Флис догадалась: женщина сейчас видит перед собой маленького Видаля. Фелисити тоже могла его себе представить. Ее мама сделала очень много фотографий, пока жила в Испании, и Флис выросла, зная этого темноволосого мальчика, изображенного на некоторых из них. Одна из этих фотографий лежала сейчас в ее сумке. Она была сделана в Альгамбре. Ее мать, ее отец и маленький Видаль улыбались сквозь водяную завесу фонтана. Мама Флис положила руку на плечи своего воспитанника. То был жест защиты – несмотря на то что Аннабель сама была еще очень молода, она прекрасно осознавала, что несет ответственность за этого мальчика.