Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 3 Страница 11

26

Любимец Муз, я грусть и волненияОтдам развеять ветрам стремительнымВ Эгейском море. БезучастенСтал я к тому, кто в стране полночной

Грозит другому, и Тиридата чт_о_Страшит. О Муза, сердцу любезная!Ключей ты любишь свежесть; свей же,Свей же для Ламия цвет весенний

В венок душистый. Чт_о_ без тебя мояХвала? Достоин быть он прославленнымТобой и сестрами твоимиПлектром лесбийским на струнах новых.

27

Пускать в ход кубки, что для веселияДаны, – позорно! Нравы фракийскиеОставьте, и держите ВакхаСкромного дальше от ссор кровавых.

К вину, к лампадам, право, совсем нейдетКинжал мидийский. Вы, собутыльники,Умерьте крик и гам безбожныйИ возлежите, склонясь на локоть…

Я должен с вами крепость фалернскогоОтведать вместе? Пусть не скрывает братМегиллы Опунтийской, кто жеРанил стрелою его, счастливца!

Охоты нет? Иначе не буду пить!Любовь какая б ни увлекла тебя,Палит она огнем не стыдным, —Лишь в благородной любви ты грешен!

Что б ни таил, шепни-ка мне на ухо, —Тебя не выдам. О злополучный мой,Какою ты крушим Харибдой, —Пламени лучшего ты достоин!

Какой ведун иль ведьма ФессалииТебя изымет зельями? Бог какой?Триликой сжатого Химерой,Вряд ли тебя и Пегас исторгнет!

28

Моря, земли и песков измеритель несчетных, Архита,Скудные ныне тебя покрываютГорсти ничтожного праха у брега Матинского мыса,Пользы тебе никакой не приносит

То, что эфира обитель исследовал ты и все небоМыслью об_е_гал, на смерть обреченный.Пал и Пелопа отец, хоть и был сотрапезник бессмертных,Умер Тифон, к небесам вознесенный,Умер Минос, посвященный Юпитером в тайны; владеетОрк Пантоидом, вернувшимся в Тартар,Хоть доказал он щитом, снятым в Герином храме, что жил онВ пору Троянской войны, утверждая,

Будто лишь кожа да жилы подвластны безжалостной смерти.Сам же он был знатоком не последнимИстин, сокрытых в природе, по-твоему. Но по дорогеК Ночи уходим мы все и к могиле.

Фурии многих дают на потеху свирепому Марсу,Губит пловцов ненасытное море,Старых и юных гробы теснятся везде: ПрозерпинаЗлая ничьей головы не минует.

Так и меня потопил в Иллирийских волнах буреносныйНот, Ориона сходящего спутник.О мореплаватель, ты мне песку хоть летучею гордостьюКости прикрой и главу, не скупися:

Я ведь могилы лишен. За это пускай все угрозыЕвр от Гесперии волн направляетК рощам Венуэйи, ты ж невредим оставайся: наградыПусть на тебя справедливый Юпитер

Щедро прольет и Нептун, святыни Тарента хранитель.Грех совершить ни во что ты не ставишь?Может ведь это и детям твоим повредить неповинным,Суд по заслугам с возмездием строгим

Ждет и тебя: не пребудут мольбы мои без отмщенья,Жертвы тебя не спасут никакие.Пусть ты спешишь, – не долга ведь задержка: три горстиБрось на могилу мою, – и в дорогу!

29

Мой Икций, ты ль счастливой АравииСокровищ жаждешь, страшной войной грозишьЦарям непокоренной Савы,Цепи куешь для ужасных мидян?Какая дева иноплеменница,Когда в бою падет ее суженый,Тебе послужит? Что за отрокЧашником будет твоим, кудрявым,

Из свиты царской, стрелы привыкнувшийМетать из лука _о_тчего? Можно лиСказать, что Тибр не возвратится,Что не встечет вспять река на горы,

Коль ты, скупивший книги ПанетияИ вместе с ними мудрость Сократову,Нам посулив благое, хочешьИх обменять на испанский панцирь?

30

Кипр любезный свой ты покинь и, внемляВ ладана волнах тихий зов Гликеры,В дом ее явись, о Венера, Книда,Пафа царица!

Пусть с тобой спешат и твой мальчик пылкий,Грации в своих вольных тканях, Нимфы.Без тебя тоской повитая Геба,С ней и Меркурий.

31

Что просит в новом храме поэт себеУ Аполлона? И с возлияниемО чем он молит? Не богатыхПросит он нив средь полей Сардинских,

Не стад обильных в жаркой Калабрии,Не злата с костью белой из Индии,Не тех угодий, что спокойнымТоком живит молчаливый Лирис.

Пускай снимают гроздья каленские,Кому Фортуна их предоставила;Пусть пьет купец хоть золотымиЧашами вина – свою наживу —

Богов любимец, ибо не раз в годуПростор он видит вод АтлантическихБез наказанья. Мне ж оливки,Мне лишь цикорий, да мальвы – пища.

Так дай прожить мне тем, что имею я,О сын Латоны! Дай мне, молю тебя,Здоровья и с рассудком здравымСветлую старость в союзе с лирой.

32

Лира! Нас зовут. Коль в тени мы пелиВ час досуга песнь, что прожить достойнаГод иль больше лет, – то сложи теперь мнеРимскую песню.

Первым внял тебе гражданин лесбосский;Был хотя свиреп на войне он, все жеМеж боев, корабль после бурь причаливК берегу сырому,

Вакха, Муз он пел и Венеру с сыном,Чт_о_ повсюду с ней неразлучен, ЛикаЧерных блеск очей воспевал, красавца,Черные кудри.

Феба слава ты, на пирах ЮпитерРад тебе внимать, от трудов ты сладкийОтдых всем даешь, я к тебе взываюБлагоговейно!

33

Альбий, ты не тужи, в сердце злопамятноГрех Гликеры нося, в грустных элегияхНе пеняй, что она младшего возрастомПредпочла тебе ветрено.

Ликорида, чей лоб сужен изысканноК Киру страстью горит; Кир же ФолоеюУвлечен; но скорей, впрямь сочетаются,Козы с волчьим отродием,

Чем Фолоя впадет в любодеяние.Так Венере самой, видно, уж нравится,Зло шутя, сопрягать тех, что не сходствуютНи душою ни внешностью.

Вот и мне довелось быть, когда лучшаяУлыбалась любовь, скованным с Мирталой,Что бурливей была моря вдоль выступовИ изгибов Калабрии.

34

Богов поклонник редкий и ветренный,Хотя безумной мудрости следуя,Блуждаю, ныне вспять направитьЯ принужден свой челнок и прежних

Путей держаться. Ибо Диеспитер,Обычно тучи молнией режущий,По небу чистому внезапноКоней промчал с грохотаньем тяжким,

Что потрясает землю недвижнуюИ зыби рек, и Стикс, и ужасныеВрата Тенара, и АтлантаКрайний предел. Только бог сей властен

Высоким сделать низкое, славногоНизринуть сразу, выявив скрытое:Судьба венец с тебя срывает,Чтобы, ликуя, венчать другого.

35

Богиня! Ты, что царствуешь в Антии!Ты властна смертных с низшей ступени ввысьВознесть, и гордые триумфыВ плач обратить похоронный можешь.

К тебе взывает, слезной мольбой томя,Крестьянин бедный; вод госпожу, тебяЗовет и тот, кто кораблямиБурное море дразнить дерзает.

И дак свирепый, скифы, бродя в степях,Тебя страшатся. Грады, народы все,Суровый Лаций, властелиновМатери, грозный тиран в порфире —

Трепещут, как бы дерзкой стопою тыИх власть не свергла; как бы толпа, сойдясь,«К оружью!» не звала, «к оружью!»Медлящих граждан, чтоб власть низвергнуть.

И Неизбежность ходит с тобой везде,В руке железной гвозди всегда неся,Свинец расплавленный и клинья,Скобы кривые – для глыб скрепленья.

Тебя Надежда, редкая Верность чтит,Но, в белой ткани, вслед за тобой нейдетВ тот час, как в гневе ты оставишьВзысканных домы, облекшись в траур.

Но, руша верность, с блудной женою черньОтходит прочь; и все разбегутся врозьДрузья, допив вино с осадком:Друга ярмо разделять не склонны.

Храни ж, богиня, Цезаря! – В бриттов крайПойдет он дальний; юношей свежий ройХрани, чтоб рос он, страх внушаяКрасному морю, всему Востоку.

Увы! Нам стыдно ран и убийств своихГраждан! Жестокий род, от каких мы делУшли? Чего не запятналиМы, нечестивцы? Чего руками,

Богов страшася, юность не тронула?Дала пощаду чьим алтарям?.. О пустьТы вновь мечи перековала бПротив арабов и скифов диких!

36

Фимиамом и струнамиИ закланьем тельца, жертвою должною,Ублажим мы богов за то,Что Нумиду они к нам из Испании

Невредимым доставили.Всех лобзая друзей, больше чем ЛамияНикого не лобзает он,Помня, что при одном дядьке взросли они,

Вместе в тогу оделися.Ныне белой чертой день сей отметим мы!Пусть амфоры чредой идут,Пляшут ноги пускай, словно у салиев.

Пусть в фракийском питье наш БасеДамалиде не сдаст, жадной до выпивки;Пир украсят пусть груды роз,Плющ живучий и с ним лилия бледная.

Все стремить взоры томныеК Дамалиде начнут, но Дамалида лишьК полюбовнику новомуБудет жаться тесней, чем неотвязный плющ.

37