Эммануэль Арсан - Эммануэль. Мадам как яблоко и мед Страница 12

Бутрос, вытянув руку, прижал голову Аурелии к своему члену, и ей пришлось разжать губы и взять его в рот.

Он помогал ей ритмичными движениями таза и дождался оргазма. Она услышала, как он захрипел, хотя этот звук был больше похож на рычание… Когда она открыла глаза, Элен уже убрала свой хлыстик. Она возлежала на подушках чуть поодаль, с раскрасневшимися щеками и взлохмаченной шевелюрой, и терпеливо ожидала окончания сцены.

Уф! – глубоко вздохнула Аурелия, одним залпом опрокинув стакан с лимонадом.

Она улеглась на подушки между Бутросом и Элен:

– У меня нет сил…

Бретонка пошлепала ее по попке и усмехнулась:

– Ты – способная ученица. Не так ли, Бутрос?

Египтянин скорчил мину:

– Ей надо научиться правильно использовать свой милый ротик.

Аурелия возразила:

– Я старалась, как могла! Просто мне трудно было сосредоточиться. Столько всего происходило одновременно…

Элен, не обращая внимания на ее слова, продолжала беседовать с Бутросом, словно они находились тут вдвоем:

– Может быть, мы взяли слишком быстрый темп и она просто не успевает?

– Ты всегда торопишься.

Бретонка приподнялась на локтях и возмущенно заметила:

– Но это все из-за тебя! Ты же обещал меня дождаться!

– А я виноват, что ты приехала так поздно? Она-то уже была готова. Я не хотел, чтобы она истомилась.

– Но ты ведь не хотел, чтобы я загнала лошадь? Я уехала, как только смогла.

– Ладно, Элен, не сердись! У нас еще весь день впереди, чтобы наверстать…

Лениво перебирая пальцами густые колечки на лобке Аурелии, он добавил:

– В любом случае, у малышки есть темперамент. Однако ей нужно еще научиться контролировать себя…

– Да, пожалуй, ей нужно еще подучиться.

Аурелия решительно вмешалась:

– Между прочим, я здесь! Вам не совестно говорить обо мне в третьем лице, как будто меня здесь нет?

Элен погасила ее гнев поцелуем.

– Ты права! Бутрос, мы потеряли всякие приличия, тебе не кажется?

Он привстал, опершись на локоть.

– Пожалуй, хотя на этот счет у меня тоже есть теория…

– Какая? – спросили они хором и засмеялись.

– Джентльмен не обязан соблюдать приличия, когда занимается любовью с дамой.

6

Аурелия решила задержаться в Александрии. Мало-помалу она привыкла к размеренной и однообразной жизни бывшей вселенской столицы, и она даже пришлась ей по вкусу: тягучие дни, проводимые в компании Бутроса и Элен на краю бассейна в спортклубе, и унылые обеды, которые всегда заканчивались танцами под медленный фокстрот в стиле сороковых…

Раза два или три им удалось ускользнуть из города, чтобы предаться любовным утехам на марокканской вилле Бутроса в Агами. Отныне Элен использовала Аурелию как удобный предлог, чтобы уклониться от скучных обязанностей жены дипломата. Гюнтер Фроммер был ужасно рад, что его молодая жена нашла, наконец, подружку-француженку, с которой сколько угодно могла говорить о тряпках и слоняться по базарам. Он на долгие часы оставлял их в покое и никогда не интересовался, как они проводили время. Во время сиесты он иногда задерживался на работе, и тогда Элен отпускала служанку, старую негритянку из Судана, и женщины проводили время вдвоем.

В эти дни они не ходили в спортклуб. После легкого обеда они уединялись в спальне Элен. Обычно в послеполуденное время было так жарко, что у них не хватало сил даже коснуться друг друга. Они предавались дреме, раскинувшись бок о бок на большой белой кровати.

Когда морской бриз начинал шевелить занавеску в спальне, та, что просыпалась первой, будила подругу страстными поцелуями.

Их первая любовная встреча в Агами была, пожалуй, грубовата, но когда Бутроса не было рядом, бретонка сбрасывала с себя маску высокомерия. Даже ее тело изменялось, становилось более хрупким и женственным на фоне округлостей Аурелии, а жесты приобретали плавность.

В знойные полуденные часы, когда природа замирала в ожидании вечерней прохлады, их любовь протекала лениво, словно нехотя. Порой они даже засыпали, не прерывая ласк, на минуту или на час, а просыпались оттого, что язык подруги пытливо исследовал складки под каштановыми или под светлыми кудряшками на лобке…

Они позволяли себе проснуться не сразу, а дождаться, пока наслаждение не овладеет ими, сначала смутное, словно во сне, а потом все более яркое, острое. Пальцы погружались в мягкую влажную плоть, язык совершал свой сладострастный танец, бронзовые от загара руки переплетались с покрытыми золотистым пушком бедрами подруги.

Томные, усталые, в шелковых кимоно, потом они пили на террасе холодный чай. Консул никогда не возвращался домой раньше восьми, обычно это случалось тогда, когда в мечети, расположенной где-то поблизости, раздавался голос муэдзина, возвещавший о вечерней молитве. Так что у них было достаточно времени, чтобы поболтать.

В тот день Элен печалилась по причине отсутствия Бутроса. Ему пришлось на несколько дней уехать в Каир для улаживания какой-то судебной тяжбы.

– Ты давно с ним знакома? – поинтересовалась Аурелия.

– Уже пару лет.

– И он быстро стал твоим любовником?

– Да, практически сразу…

– Ты с ним впервые изменила мужу?

Элен расхохоталась, встряхнув белокурыми локонами.

– Нет, конечно!

– Тогда зачем же ты вышла замуж?

– Мой муж был другом нашей семьи. Я познакомилась с ним в Бонне, когда мой отец работал там в посольстве… Он поразил меня с первого взгляда. Он был блестящим дипломатом! В тот день, когда мне исполнилось восемнадцать, он попросил моей руки. Разумеется, я сказала да… У меня не было особого желания устраиваться на работу. Быть дочерью дипломата – это все, что я умела…

– А потом?

Аурелия присела у ног подруги и обняла их, положив голову ей на колени.

– Потом?.. Потом была Москва, Дакар, Сиэтл, Стамбул… В конце концов, мы очутились здесь. Я умирала от скуки. В этом городе шесть миллионов жителей… или три миллиона – никто точно не знает. Но на самом деле Александрия – маленький городишко. Каждый день одни и те же лица, дипломаты из других посольств, те же старики, которые только и знают, что болтать о своем прошлом…

– А Бутрос? Как так получилось, что вы стали любовниками?

– Он вел дело одного египтянина, жена которого работала горничной в нашем консульстве. Он подрался с моряком. На Бутроса иногда нападает охота отстаивать справедливость. Он сам пришел к нему в тюрьму и предложил свои услуги, причем бесплатно. Подозреваю, что таким образом он просто рассчитывал наладить со мной отношения.

Аурелия удивленно вскинула брови:

– Немного странный способ знакомиться.

– Знаешь, в те времена я была замкнутой. Наверное, я казалась ему недоступной…

– Не то что я!

– Ты? Ты другая…

Она наклонилась и поцеловала девушку в кудрявый затылок.

– Ты… ты – искательница приключений, это написано у тебя на лице. И потом, когда он увидел, как ты сохнешь по Давиду…

– Нет! Не было такого!

Элен усмехнулась:

– Аурелия, перестань, ты же не умеешь врать…

Девушка нахмурилась.

– Но почему бы мне и не обратить на него внимание? Что в этом плохого?

– Если ты надеялась, что Давид Мизрахи влюбится в тебя по уши, тебе пришлось бы очень долго ждать. Ты бы и сейчас еще торчала в одиночестве в отеле «Сесиль». Бутрос тебя пожалел, он не хотел, чтобы ты зря теряла время…

Аурелия задумалась. Неужели, в самом деле, так сложно соблазнить прекрасного Давида? Впрочем, это сделало бы победу более желанной. Пока же любовные утехи с Бутросом и Элен вполне ее устраивали, и она не сгорала от нетерпения увидеть Давида. Он может и подождать. В любом случае, она ничего не теряет…

– Ну, что было дальше, Элен, рассказывай. Он выиграл дело этого типа, а потом?

– Гюнтер пригласил его к нам домой на обед… Мне он показался забавным… милым… чувственным… Узнав, что я обожаю лошадей, он предложил мне покататься на своих.

– Вот тут-то вы и…

Элен толкнула Аурелию ножкой:

– Как же ты нетерпелива! Дай мне дорассказать…

Она поудобнее устроилась в плетеном кресле, Аурелия покрепче прижалась к ее ногам.

– Сначала он предложил мне покататься на его андалузской кобылке, резвой, но послушной… Почти каждое утро я ездила к нему на конюшню. После обеда он, как правило, оставлял свой кабинет и присоединялся ко мне.

– Он намекал тебе как-нибудь, что…

– Ничего особенного… Так… делал комплименты, целовал ручку… Потом он провожал меня домой. Я знала, что он недавно женился, и мне казалось, что он без ума от своей жены…

– А ты? Ты в него влюбилась?

– Скажем так, я думала о нем во время сиесты… очень часто…

– Так, значит, ты сама предложила ему?.. – девушке не терпелось узнать развязку.

– Не совсем так… Все произошло довольно неожиданно. Тогда он только что приобрел чистокровного арабского жеребца. Превосходный экземпляр, статный, голова как у оленя, просто загляденье! Мне безумно хотелось на нем прокатиться, но Бутрос считал, что конь слишком горяч для меня. Однажды утром, когда конюх отвернулся, я вывела Нура из денника и вскочила верхом, без седла. Нервная дрожь пробежала по его спине, но я справилась, у меня сильная рука. Сначала мы прошлись рысью в загоне. Барьер был открыт, и я направила коня на свободу. Мы вырвались и вдоволь покатались галопом. Никогда раньше я не встречала такую умную лошадь… и такую изысканную, интеллигентную… Ты когда-нибудь ездила верхом?