Кевин Милн - Шесть камешков на счастье Страница 13

Дедушка кладет свои приборы и смотрит на меня пристально. Морщины на его лбу становятся глубже.

– Ты что, не знал?

Нет, черт возьми, я притворяюсь. Это мне просто так весело, что сердце вот-вот из груди выскочит!

– Я всегда думал, что папина футбольная карьера продолжалась всего три года…

– Не совсем так.

– Так что, получается, он вступил в команду еще в четвертом классе? – недоумеваю я.

– Прости, Тай, я думал, ты знаешь, – пожимает он плечами.

– Почему он ушел? – В конце концов, не потому же, что его отец внезапно ушел из жизни!

Дед колеблется, и у меня складывается впечатление, что он пытается получше сформулировать свой ответ.

– Ну… Я думаю, все дело в выборе. Иногда приходится делать выбор, и нужно с этим жить. Так вот, Нэйтан просто предпочел заниматься любимым делом.

Я кладу себе на тарелку кусочек масла и интересуюсь:

– Он жалел об этом?

– Не знаю, Тай. Совершенно не знаю.

Арлин Трани

23 октября

Я стояла в очереди на почте – собиралась отправить посылку моему сыну, он служит в Ираке. Сотрудник почты меня торопил, так как они собирались закрываться. Сумма к оплате составила 70 долларов, а у меня было только 40. Но следующим в очереди стоял Нэйтан Стин – и он доплатил за меня. Это так меня растрогало! Нэйтан поступил очень благородно!

Глава 12

Хэлли

«Когда все аплодисменты стихли, стадион пуст, когда все газеты уже сообщили о знаменательном событии, когда вы наконец один в своей комнате, а чемпионский кубок занял почетное место на комоде, когда вся шумиха улеглась, остается лишь уверенность, что следует прожить жизнь достойно и дальше делать все, чтобы наш мир стал лучше».

Я смотрю на эти слова на бумажном листе, но не вчитываюсь. Сегодня мне не нужно читать по бумажке – за минувшие сутки я прочла свою речь множество раз, так что, кажется, и во сне смогла бы ее пересказать, причем в каком угодно порядке.

Не стоит и говорить – в последние дни я почти не спала.

Сейчас мы на кладбище. Я стою у края могилы. Толпа родственников рассеялась, и теперь остались самые близкие и друзья. Говорить во время церковной службы мне не хотелось, но я подумала, что должна сказать несколько слов хотя бы здесь – по крайней мере, ради своих детей для наглядности, что со мной все будет в порядке.

– Нэйтан любил повторять эти слова, – продолжаю я. – И хотя они принадлежат звезде футбола Винсу Ломбарди, для моего мужа они служили руководством к действию. Каждый день Нэйтан пытался сделать мир лучше. Причем у него получалось творить столько хорошего, что казалось, будто он делал это шутя. Но ему приходилось отнюдь не легко. Дарить людям доброе отношение было его бескорыстной обязанностью. И добрыми своими делами он осветил жизни многих…

Ну вы только послушайте: я говорю, как и все, кто сегодня говорил про моего мужа, – будто все, что он когда-либо делал в своей жизни, было с целью служения людям, словно это он себе работенку такую выбрал. Наверное, так им казалось со стороны, но я-то знаю лучше, и Нэйтан тоже. Он не ставил себе цели совершать больше шести хороших поступков в день. Иногда ему удавалось перевыполнить план, но бывали дни, когда и шести-то не набиралось. И не хочу преуменьшить заслуги Нэйтана, потому что просто обожаю его за них, – но обычно добрые поступки ему совершенно ничего не стоили. Сколько секунд нужно, чтобы в дождь придержать перед кем-то дверь или позволить другому автомобилисту занять удобное место на парковке, даже если ты приехал раньше? Конечно, были и вещи, на которые требовалось времени больше, но это были скорее исключения.

Нэйтан как-то подсчитал, что в среднем уделял добрым делам всего восемь минут в день, даже при учете моментов, когда подолгу задерживался у друзей, чтобы чем-то помочь им, или после работы кого-нибудь навещал в больнице. Всего восемь минут. Даже меньше половины процента дневного времени. И хотя звучит это пренебрежительно – какие-то там минуты! – ох, как же хотела я, чтобы хотя бы одну из этих восьми минут в день мы с Нэйтаном проводили вместе.

По сравнению с тем, что у меня есть сейчас, даже одна секунда с ним показалась бы целой жизнью, а уж восемь минут – так и вовсе вечностью.

Соберись, Хэлли! На тебя люди смотрят!

Я опускаю руку с бумажным листом вниз. Не хочу его больше видеть. Есть многое другое, что написано в моем сердце и что нужно сказать, но в речь я этого не включила. Я поднимаю голову и встречаюсь глазами с Таем и Элис. Они стоят напротив.

– Но, – говорю я тихо, отходя от сценария и пытаясь побороть подступающие к горлу слезы, – тот, кто лежит сейчас здесь, не хотел бы, чтобы его помнили только за его поступки с названием «добрые». Признание и слава никогда не были его целью. Может быть, в памяти многих он останется лишь как некто, готовый всегда прийти на помощь, но для меня в личности Нэйтана куда больше граней. Я запомню его как человека отзывчивого и мягкого, всегда искреннего и с прекрасным чувством юмора, абсолютно честного и достойного доверия, который имел смелость украсть мое сердце, хотя я с удовольствием отдала его ему сама, без лишних уговоров. Я запомню его как отца, который любил своих детей больше жизни. И когда смотрю в глаза этих детей, особенно в такие моменты, когда кажется, что жить дальше без моего лучшего друга невмоготу, я вспоминаю, что он все еще жив… в них. Наши дети… Я имела счастье разделить с ним его пребывание в этом мире – не только жить, любить и смеяться вместе с ним почти двадцать лет, но и воспитывать Тая и Элис, в которых осталась частичка его…

Я не хочу плакать, но внезапно понимаю, что слезы текут по моим щекам. Вот только… Мне совсем уже не так безнадежно. Нет, боль тише не стала, но я чувствую, что какая-то часть души встрепенулась… на открытую рану легло что-то врачующее… Листок с речью выскальзывает из моих рук и плавно опускается вниз, на землю рядом с гробом.

– Я люблю тебя, Нэйтан. Мы все тебя любим. Ломбарди был прав: аплодисменты и фанфары, возможно, стихли, но кое-что осталось. То, как Нэйтан изменил мир. И то, Нэйтан… как ты изменил меня.

Я говорила, что на поминальной службе присутствовали только члены семьи и самые близкие из друзей. Так вот, лукавила. На ней был и Рэнди Роулинз. Я позвала его, потому что подумала, что так будет лучше для моего сына – сегодня утром он заявил, что из команды уходит. К сожалению, они почти не говорили друг с другом на кладбище, так что я пригласила тренера и на поминки, которые Колин устроила у нас дома.

По правде сказать, Нэйтан так и не успел рассказать мне, из-за чего они с Рэнди перестали общаться еще в юности. «Обычная ссора двух школьников», – отшутился он как-то. Но даже то, что, судя по всему, Рэнди по-прежнему таил на него обиду, не помешало Нэйтану пристроить Роулинза на должность главного тренера. Ему просто кто-то сказал, что Рэнди сидит без работы.

– Ты уверен, что это хорошая мысль? – спросила я тогда Нэйтана. – Если он вправду тебя ненавидит, то почему ты думаешь, что он будет справедлив к нашему сыну?

– Хорошее отношение Тай, как и все остальные, должен еще заслужить, – ответил мой муж. – И да, я думаю, Рэнди будет действительно хорошим тренером. Если бы не травма колена, которую он получил в колледже, он стал бы профессионалом, так что, безусловно, в футболе толк знает.

Когда в половине четвертого Рэнди появляется на пороге нашего дома, на нем по-прежнему темно-синий костюм, в котором он приходил на утреннюю службу. Мы перекидываемся парой слов в прихожей, а затем я устраиваю ему экскурсию по дому и знакомлю с несколькими знакомыми, которые уже собрались в гостиной. После этого отвожу Рэнди в сторону, чтобы поговорить наедине:

– Я так понимаю, Тай вам уже сообщил о своем решении?

Не то чтобы мы стояли совсем близко друг к другу, но даже с такого расстояния мне приходится задирать голову, чтобы посмотреть Рэнди в глаза.

– Уйти из команды? Да. И не могу сказать, что я в восторге от этого, – отвечает он.

– Как и я. Думаю, что футбол сейчас Таю особенно необходим. Если он будет в команде, это поможет ему справиться со всем, что на него свалилось…

Рэнди кивает:

– Вы ведь за этим пригласили меня? Чтобы я заставил его передумать?

Его тон выдает, что подобная мысль ему не очень-то по душе.

– Я надеялась, – бормочу я, смутившись.

Тренер пожимает плечами:

– Думаю, можно и попытаться. Но в его возрасте не особо задумываешься над своими поступками – в наше время юношу, если он вбил себе что-то в голову, переубедить трудно. Если только ты не девушка, причем симпатичная. – Рэнди делает выразительную паузу. – Где Тай?

Я улыбаюсь и показываю на окно за его спиной.

– Обычно сын предается размышлениям на заднем дворе.

И я отвожу Роулинза на кухню, где есть выход во двор. Идет мелкий противный дождь, но я не отстаю и вместе с тренером выхожу на улицу. И вижу, как Тай бросает мяч через шину на цепях. Спиной к нам, он достает из корзины следующий мяч и бросает его изо всех сил. Мяч пролетает сквозь отверстие в шине, вращаясь по спирали, и с громким стуком врезается в забор с другой стороны.