Красавицы Бостона. Монстр - Шэн Л. Дж. Страница 17

Я не знал, каков ее скрытый интерес, но это не имело значения.

Ее семья была моим крупнейшим клиентом, а я не собирался портачить в работе ни из-за одной женщины, даже такой милой, как она.

Митчелл неторопливым шагом вернулся обратно в зал. Вид его мощного тела в маленькой спортивной майке вызывал ассоциации с тем, как я пытаюсь засунуть свой толстый член в презерватив стандартного размера.

– Готов? – Он снова поднял руку, чтобы стукнуться со мной кулаками.

Я снова оставил его без внимания и побрел к канатам.

– Всегда готов.

Несколько часов спустя я стоял в гостиной дома Кэт, или как еще назвать маленькую, грязную крысиную нору, в которой она обитала.

Миссис Мастерсон дала мне ключ, но сперва накормила сомнительным яблочным пирогом и напоила сладким чаем со льдом, который по вкусу был подозрительно похож на покупной из супермаркета Costco.

Дом Кэт был размером с гостевую комнату в моей квартире в Бостоне. Большая часть ее мебели была с барахолки или из числа того хлама, что можно утащить с обочины возле перекрестка. В шкафчике в ванной хранилось столько рецептурных лекарств, что ими можно было бы пополнить запасы целой аптеки. Дом демонстрировал типичные признаки дерьмовой жизни: всюду разбросаны полиэтиленовые пакеты, полные бесполезного хлама, к доске приколоты неоплаченные счета, то тут, то там валялись недопитые банки пива, а в мусорном ведре в спальне – ворох использованных презервативов.

Кэт умерла проституткой. Наверное, это обстоятельство должно было меня опечалить, но этого не случилось. Она лишилась права на жалость, превратив меня в алкоголика и наркомана, когда я еще не научился толком подтирать себе зад.

Я закатал рукава и приступил к делу. Начал срывать обои, чтобы посмотреть, не спрятано ли за ними что-нибудь любопытное, рылся в грудах накопленного ею барахла и заглянул во все шкафчики и ящики в чертовом доме. Я перевернул его вверх дном, даже вырвал протекший кран из стены, но, хоть ты тресни, не мог найти то, ради чего, по словам миссис Мастерсон, мне стоило сюда приехать.

Я знал, что спрашивать у старой карги не было смысла. Она лишь запихнет мне в глотку еще больше полузамороженных яблочных пирогов и скажет, что Кэт хотела, чтобы я нашел это сам.

На Кэт всегда можно было рассчитывать в том, что она усложнит мне жизнь, даже из чертовой могилы.

Обычно мне хорошо удавалось выуживать информацию не самыми приятными способами, но даже у меня были пределы допустимого, и причинение физического вреда наполовину оглохшей и, возможно, слепой восьмидесятилетней старушке определенно за них выходило.

Я решил позвонить Спэрроу, которую считал своей настоящей матерью. Да, она не выталкивала меня из своего влагалища, но всегда была рядом, чтобы вызволить из неприятностей, пока я учился в школе. Она кормила меня, сражалась в моих битвах и праздновала мои победы.

Она любила меня сильнее, чем любая другая мать своего ребенка, но ущерб уже был причинен. Моя душа была разбита, глаза прозрели, а сердце покрылось льдом.

– Привет, Сэм, – сказала Спэрроу на другом конце провода.

Я легко мог представить, как она раскатывает тесто на кухне, ее рыжие волосы торчат во все стороны, как у медузы, а на худощавой, как и прежде, талии повязан фартук с остроумной фразой.

– Спэрроу. Я в доме Кэт в Джорджии. Она умерла от передоза.

– Трой сообщил, – тихо ответила она, и я почувствовал, что она вот-вот бросится выражать соболезнования, а потому поспешил продолжить.

– Кажется, тут есть кое-что, на что мне стоит взглянуть, но я не уверен, где искать.

У меня хорошо получалось проводить обыски, но обычно я находил оружие под матрасами и в щелях в полу. Секреты Кэт, где бы они ни были, явно хранились в не столь очевидном месте.

Достоинство Спэрроу заключалось в том, что она думала, как преступник. Возможно, потому, что вышла замуж за одного из них. А потому она не стала докучать мне вопросами, а просто сказала:

– Проверь ящики в тумбочке и укромные уголки в ее шкафу. Обычно именно там женщины прячут свои секреты.

– Сделано и принято к сведению. Ничего.

– Срывал ковры и смотрел под полом?

– Проверил каждый сантиметр, – ответил я, скидывая книги с полки возле окна ее спальни. Все четыре штуки. – Есть еще идеи?

– На стенах есть фотографии?

Я огляделся вокруг, собираясь дать отрицательный ответ, как вдруг нашел одну.

Где бы Кэт ни жила, у нее всегда висела одна фотография.

И не где-нибудь, а в ванной. Одна-единственная фотография Троя Бреннана, моего приемного отца и бывшего Кэт. Каталина Грейстоун так и не смогла забыть Троя Бреннана, и я не мог ее винить. Никто не мог сравниться с мужчиной, которого боялись и любили так сильно, что на улицах Бостона его имя произносили шепотом.

– Одна, – рассеянно ответил я, но не стал уточнять, кто на ней изображен.

– Сорви ее. То, что ты ищешь, будет за ней, – уверенно сказала Спэрроу.

– Вот почему я не доверяю женщинам.

– Ничего страшного. Мы мужчинам тоже не доверяем. О, и Сэм? – окликнула она, пока я не успел повесить трубку.

Ну, начинается.

– Ммм? – Я небрежно смахнул фотографию на пол.

И, само собой, в стене за ней оказалось квадратное отверстие. Достаточно большое, чтобы я смог просунуть руку.

– Я соболезную твоей утрате. И знаю, что ты не воспринимаешь случившееся как утрату, правда, знаю, но не могу радоваться тому, что женщина, которая произвела тебя на свет, скончалась. Ведь, в конце концов, она подарила мне тебя. И я очень сильно тебя люблю, сынок.

По телу пробежала неприятная дрожь. Спэрроу не была эмоциональным человеком, но пару раз в год исправно толкала короткие речи, от которых меня начинало тошнить.

Я повесил трубку, вытащил коробку из-под обуви, которую Кэт засунула в эту дыру, и открыл ее.

Слой льда вокруг моего замерзшего сердца слегка треснул.

Письма.

Спустя два часа после того, как нашел письма, я все еще сидел на полу, словно Гулливер в кукольном домике, – в его наркоманской, шлюшьей версии, – и перечитывал их снова, снова и, мать его, снова, пытаясь переварить то, что только что узнал.

Судя по всему, Каталина взяла с миссис Мастерсон обещание, что та проследит, чтобы я нашел эти письма, и у нее была на то чертовски веская причина.

Моя отсутствующая мать хотела, чтобы я узнал историю ее жизни. По крайней мере, какую-то ее часть. Вот только вопрос: зачем?

Даже в сотый раз перечитав письма, я так и не смог понять, чего она хотела: сочувствия, мести или же объяснить свое поведение.

Все двадцать три письма были адресованы Джеральду Фитцпатрику, в то время еще генеральному директору нефтяной компании «Королевские трубопроводы», мужчине, на которого я сейчас работал, занимаясь решением сомнительных вопросов.

По стечению обстоятельств он к тому же приходился отцом Хантера Фитцпатрика – мужа моей сестры Сейлор, и Эшлинг Фитцпатрик – женщины, которую я трахнул несколько часов назад. Я все еще мог почувствовать ее приятное тепло вокруг члена, как только думал об этом. Я с горечью прогнал воспоминание.

То, что я прочел в этих письмах, в корне изменило ход моей жизни.

Мой любимый Джеральд,

спасибо за то, что привнес в мою жизнь новую надежду. За то, что дал понять: жизнь не ограничивается тем, с чем я осталась после смерти Брока.

Слово «любовница» звучит непристойно и дешево, правда? Оно не отражает того, кем я прихожусь тебе, мой дорогой. Не отражает моих чувств к тебе.

Я знаю, что ты никогда не уйдешь от Джейн ради меня. Я не глупа. Я научилась жить с бременем статуса любовницы. Я прошу лишь частичку твоего сердца. Пусть даже маленькую. Лишь толику того, что ты дал ей.

Ты можешь предложить мне часть того органа, что бьется в твоей груди?

Спасибо, что вдохновляешь меня стать лучшим человеком, матерью и возлюбленной.