Сьюзен Филлипс - Только представьте… Страница 18

Что же до тех, к кому она благосклонна… Это-то и задевало сильнее всего. Она выбрала наименее подходящих поклонников. Скажем, Бертран Мейхью, происходивший из хорошей семьи, но без единого цента в кармане и после смерти матери не способный самостоятельно принять даже самого простого решения. Или Хобарт Чини, заика, не имеющий ни денег, ни сколько-нибудь приличной внешности. Причина, побудившая прелестную мисс Уэстон предпочесть этих двоих, так и осталась загадкой. Ради Бертрана Мейхью и Хобарта Чини она отказалась от Ван Ренсселеров, Ливингстонов и Джеев.

Зато мамаши не скрывали облегчения. Им очень нравилось общество мисс Уэстон: она не только их смешила, но и сочувственно относилась к жалобам на болезни и непослушание детей. Однако признайтесь: разве она обладает качествами, необходимыми для невестки? Вечно рвет оборки и теряет перчатки. Да и волосы всегда растрепаны: какой-нибудь локон нет-нет да и выбьется над ухом или на виске. А уж дерзкая манера смотреть людям в глаза… ничего не скажешь, занятно, но в то же время выводит из себя. Нет, из мисс Уэстон никак не выйдет достойной жены для их сыновей.

До Кит, разумеется, уже успело дойти общее мнение светских матрон, и она их не винила. Пожалуй, как воспитанница Темплтонской академии, даже понимала. Но она не позволяла такой мелочи помешать ей развлекать партнеров беззаботным щебетом в лучших традициях Юга. Она старательно припоминала кокетливые ужимки радерфордских дам и успешно их использовала. Однако в данный момент ее партнером был бедняга Хобарт Чини, едва способный поддерживать беседу, не говоря уже о том, что он громко и усердно отсчитывал такт. Кит по большей части молчала.

Мистер Чини споткнулся, но Элсбет за три года хорошо вышколила подругу, и, прежде чем кто-то успел заметить досадную оплошность, Кит незаметно повела его в танце, ослепив сверкающей улыбкой, так что недотепа даже не понял, в чем дело. Ах, несчастный мистер Чини, он никогда не узнает, что едва не стал ее мужем! Будь Хобарт чуточку менее умен, она могла бы выбрать его, потому что, в сущности, человек он неплохой. А так… придется остановиться на Бертране Мейхью.

Она оглянулась на Бертрана, стоявшего в стороне в ожидании обещанных ею двух танцев, и ощутила знакомую тяжесть в груди, возникавшую каждый раз, когда она смотрела на него, говорила с ним и даже думала о нем.

Бертран был ненамного выше ее, и солидный животик нависал над поясом брюк. Сорокалетний холостяк, он большую часть жизни прожил под крылышком матери и теперь, после ее кончины, отчаянно нуждался в женщине, готовой занять ее место. Кит решила стать этой женщиной.

Расстроенная Элсбет доказывала, что Кит могла бы заполучить любого из дюжины куда более подходящих женихов, которые были не только богаче Бертрана, но и куда менее отвратительны. Но в то же время Элсбет понимала мотивы подруги. Для того чтобы вернуть «Райзен глори», Кит нуждалась не в деньгах, а в самом факте брака, и муж, который ожидал от жены беспрекословного повиновения, ей никак не подходил.

Кит знала, что убедить Бертрана истратить деньги из трастового фонда на покупку плантации будет нетрудно. А потом… потом он наверняка согласится жить там постоянно. Поэтому она старалась не слушать назойливый внутренний голос, упорно твердивший, что стоило бы найти менее отталкивающего жениха. После полуночного ужина она отведет его в холл посмотреть новейшую коллекцию стереоскопических видов Ниагарского водопада, а потом умело натолкнет на мысль о предложении. Вряд ли это будет так уж сложно. В последнее время она обнаружила, что способна без особых трудностей справиться с любым мужчиной. Уже через месяц она отправится в «Райзен глори», к сожалению, в качестве супруги Бертрана Мейхью.

Она старалась не думать о письме, полученном вчера от Бэрона Кейна. Кит вообще редко получала от него послания, и, как правило, содержание их сводилось к тому, что он давал ей нагоняй по поводу отчетов, присылаемых раз в три месяца Эльвирой Темплтон. Тон писем обычно бывал таким диктаторским, что она не рисковала читать их в присутствии Элсбет, поскольку немедленно возвращалась к старой привычке выражаться… как бы это сказать… не слишком прилично.

Спустя три года мысленный список ее обид вырос до невероятных размеров. В последнем письме ей было приказано оставаться в Нью-Йорке до дальнейших указаний. Но Кит не намерена его слушаться! Впереди ее ждала свобода, и она больше никогда не позволит Кейну встать на своем пути!

Музыка закончилась бравурным аккордом, и рядом с Кит немедленно возник Бертран.

– Мисс… мисс Уэстон? Я хотел сказать… то есть… вы помните…

– Как! Да ведь это мистер Мейхью! – пропела Кит, склонив голову и глядя на него сквозь частокол ресниц – этот взгляд она практиковала под руководством Элсбет так долго и старательно, что он стал ее второй натурой. – Мой дорогой, дорогой мистер Мейхью! Я опасалась… вернее, смертельно боялась, что вы забыли меня и увлеклись какой-нибудь юной леди.

– О Боже, нет! Ах, мисс Уэстон, как вы могли вообразить, что я совершу столь неджентльменский поступок?! О небо, конечно, нет! Моя милая матушка никогда бы…

– Уверена, что это так, мистер Мейхью, – перебила Кит и, мило извинившись перед Хобартом Чини, взяла под руку Бертрана, хотя при этом сознавала, что ведет себя недопустимо фамильярно. – Нет-нет, не мрачнейте. Я всего лишь пошутила.

– Пошутили?

Он так недоуменно захлопал глазами, словно она объявила, что собирается голой проехаться по Пятой авеню. Кит подавила вздох.

Оркестр заиграл быстрый галоп, и она позволила ему увести себя в центр зала, честно стараясь унять тоску, но при виде отца Элсбет брезгливо поморщилась.

Напыщенный осел! Как-то на Пасху один из адвокатов, работавших в его конторе, напился и попытался облапить Кит в музыкальном салоне Вудуардов. Одно прикосновение этих слюнявых губ – и она всадила кулак ему в брюхо. На этом бы все и закончилось, но мистера Вудуарда угораздило в этот момент появиться в салоне. Его партнер солгал и во всем обвинил Кит. Девушка все отрицала, но чем сильнее сердилась, тем больше мистер Вудуард убеждался в ее вине. Он так и не поверил ей и с тех пор безуспешно пытался разорвать их дружбу с Элсбет. Вот и сейчас весь вечер бросал на нее уничтожающие взгляды.

Но она мгновенно забыла об адвокате, едва в зал вошла новая пара. В мужчине было что-то до того знакомое, что девушка на миг остановилась. Вновь прибывшие подошли поздороваться с миссис Темплтон, и тут она узнала, кто это. Кровь прихлынула к ее лицу.

– Мистер Мейхью, не проводите ли меня к миссис Темплтон? Она как раз говорит с одним моим знакомым, которого я не видела много лет.

Джентльмены из Нью-Йорка, Бостона, Филадельфии и Балтимора заметили, что мисс Уэстон прервала танец, и все как один повернули головы и вытянули шеи, спеша узнать, в чем дело. Многие с нескрываемой завистью наблюдали за человеком, только что появившимся в бальном зале. Что в этом бледном худом незнакомце привлекло внимание неуловимой мисс Уэстон и вызвало столь красноречивый румянец на ее щеках?

Брендон Парселл, бывший кавалерийский офицер знаменитого в Южной Каролине Легиона Хэмптона, чем-то напоминал художника, хотя, как истинный плантатор по рождению и воспитанию, не знал об искусстве ничего. Его любовь к прекрасному выражалась лишь в том, что он с удовольствием рассматривал работы того парня, который рисует лошадей.

Не слишком высокий, с зачесанными набок прямыми каштановыми волосами, аккуратно подстриженными усиками и бачками, он отчего-то производил впечатление на женщин, хотя с мужчинами дело обстояло хуже. Представители сильного пола отнюдь не спешили заводить с ним дружбу. Зато дамам при виде стройного офицера мгновенно приходили на ум сентиментальные романы, изящные сонеты, соловьи и греческие вазы.

Рядом с ним шла Элеонора Бэрд, некрасивая, безвкусно разодетая дочь его работодателя. Брендон завершил свое приветствие Эльвире Темплтон поклоном и уместным к случаю комплиментом. Всякий, кто слышал его тягучий южный выговор, не подозревал о ненависти, которую он испытывал ко всему блестящему обществу, представительной хозяйке, даже к засидевшейся в девицах северянке, которую его обязали сопровождать на сегодняшний бал.

И вдруг… вроде бы непонятно почему… в сердце ударила острая тоска по родине, тенистым садикам Чарлстона в воскресный полдень, мучительное желание вдохнуть чистый ночной воздух «Холли гроув», его бывшего дома. И хотя вроде бы не было причин для наплыва эмоций, сжимавших грудь, не было… кроме слабого сладкого аромата каролинского жасмина, возникшего одновременно с шорохом белого атласа.

– Ах, Катарина, дорогая, – окликнула миссис Темплтон, чей резкий северный выговор нестерпимо резал слух Брендона. – Хочу тебя кое с кем познакомить. Оказывается, мистер Парселл – твой соотечественник.