Эммануэль Арсан - Эммануэль. Мадам как яблоко и мед Страница 18

В этот момент Аурелия увидела наконец лицо своего спасителя, и оно ей показалось знакомым… Ну, конечно… это был тот самый египтянин с черными усами, что не так давно присматривался к ней на террасе бассейна в спортклубе… И он как две капли воды был похож на того египтянина, который плыл вместе с ней на корабле по пути в Александрию!

Полицейским удалось кое-как разогнать толпу. Мужчина взял ее под руку и, широко шагая, повел в сторону проспекта Наби-Даниэль, но девушка вырвалась и резко остановилась:

– Я туда не пойду.

Он не стал ее насильно удерживать и спокойно спросил:

– Хорошо. Тогда скажите, куда вас проводить?

– Никуда. Я вам признательна, конечно, но дальше я пойду сама.

Он повернулся и пошел прочь, но она догнала его.

– Эй, месье!

– Что?

– Я, конечно, могу ошибаться, но мне почему-то кажется, что я вас где-то встречала…

Он наклонился, чтобы закурить сигарету, чиркнул спичкой, но ветер задул ее. Ему пришлось сделать несколько попыток, прежде чем удалось прикурить, и только после этого он ответил:

– Вполне возможно.

– Вы плыли на пароходе «Adriatic Queen»?

– Да.

– А в спортклубе мы могли встречаться?

– Я иногда туда захожу.

– А теперь мы встретились здесь. Вы меня преследуете? Почему?

– Вы ошибаетесь, мадам.

– Почему вы спасли меня от толпы?

– На моем месте так поступил бы каждый.

– Не каждый. Вы – единственный, кто это сделал…

Мужчина молчал. Аурелия настаивала:

– Уверена, что вы следите за мной. Но зачем? Вы – полицейский? Вы – шпион?

На его губах под черными усами промелькнула усмешка:

– Скажем так, я – ваш ангел-хранитель.

Аурелия и опомниться не успела, как он повернулся и исчез…

Теперь улочки восточного базара были безлюдны, лавки закрылись, толпа разошлась. Только худой старик в лохмотьях, трепещущих на ветру вокруг его костлявых конечностей, как знамя вокруг древка, подметал дорогу, размазывая песок по пятнам крови и бормоча что-то невнятное себе под нос…

Аурелия озиралась по сторонам, пытаясь понять, где она находится. Перед тем как началась драка, ей показалось, что она почти что дошла до лавки матери Фауси…

Ах, вот и она! Она ее все-таки нашла. Девушка постучала в застекленную дверь. Женский голос ответил ей изнутри по-арабски. Аурелия прилипла к стеклу, чтобы разглядеть, кто там, и увидела, как Фауси спешит ей навстречу, чтобы открыть дверь.

– О! Мадемуазель Аурелия! – воскликнул он, застыв на месте и глупо улыбаясь. Из глубины лавки его окликнули, и он посторонился, пропустив девушку внутрь.

За прилавком маячил силуэт тучной женщины.

– Мама только что заварила чай. Хотите почаевничать вместе с нами?

Толстуха исчезла в глубине помещения и тут же появилась вновь с чайником в руках. Из его носика поднимался горячий дымок.

Фауси пододвинул девушке шатающийся стул и предложил ей присесть.

Аурелия бессильно опустилась на сиденье. Она была перепугана произошедшим, хотя старалась не подавать виду. Только после пары глотков горячего чая она вновь обрела способность говорить:

– Только что я случайно оказалась в центре уличной драки. Мне показалось, там ударили ножом человека. Я видела пятна крови на мостовой, когда шла сюда. Вы не знаете, что там произошло?

Мать Фауси не понимала по-французски, поэтому попросила сына перевести. Как только она уловила смысл вопроса, она принялась громко браниться, потрясая кулаком в сторону закрытой двери. В конце долгой и грозной тирады она выразительно плюнула на пол. Фауси ограничился кратким резюме:

– Это – фундаменталисты. Мама считает, что они слишком… – он на секунду задумался, подыскивая нужное слово, – …слишком нагло себя ведут. Они ведут себя как хозяева и хотят установить здесь свои законы. Они распугивают наших клиентов.

Женщина дотронулась до руки Аурелии и продолжила свою речь уже спокойнее. Фауси перевел:

– Она надеется, что вы не подумали, что все египтяне такие, как эти. Она хочет, чтобы вы хорошо чувствовали себя в Александрии.

Аурелия посмотрела на нее и улыбнулась. И та улыбнулась ей в ответ, обнажив все свои золотые зубы. Потом она наклонилась к девушке поближе и с видом знатока присмотрелась к серьге бедуинов, измерив в руке вес и изучив плетение.

– Она спрашивает, у кого вы ее купили. У Чауфика? У торговца с шишкой на лбу?

Аурелия кивнула. Мамаша, рассмеявшись, постучала себя ладошкой по лбу и изобразила, ковыляя на своих коротеньких ножках, как истово молится этот Чауфик.

– Она хочет вас предостеречь. Он, как бы это сказать… он – ханжа и мошенник. Он продает свой товар втридорога. Она надеется, что он вас не обчистил.

– Скажите ей, пусть не волнуется. Мне эта серьга досталась… почти даром.

Девушка провела рукой по спутанным волосам:

– Должно быть, я ужасно выгляжу. Мне кажется, что у меня повсюду песок…

Мамаша потянула сына за рукав и что-то сказала. Он перевел:

– Она говорит, что после хамсина вам нужно сходить в хамам, чтобы очиститься.

– Очиститься?

– Ну, помыться.

– Здесь есть недалеко?

– Я провожу вас, если хотите.

Когда они вышли из лавки, город выглядел странно: он как бы застыл, занесенный песком…

Ветер стих, и солнце вновь местами просвечивало сквозь рваные просветы оранжево-желтых облаков. Женщины, прикрыв лица платками, очищали от заносов песка витрины лавочек и магазинов.

Ватага шумных ребятишек вынырнула из переулка, забавляясь игрой в мячик. Старики один за другим занимали свои места, чинно рассаживаясь вдоль старых стен. Пятна крови исчезли с мостовой, перемешанные с песком и унесенные ветром в пустыню.

Фауси привел свою спутницу в небольшой тенистый дворик, разбудил привратника, дремавшего в тени цитрусового дерева, и бросил ему несколько пиастров.

– Это здесь. Входите. Я вас подожду.

– Но… это может быть долго.

– Неважно. Идите. Я буду ждать.

Сгорбленная старушка невысокого роста провела ее в просторное помещение, стены которого запотели от влаги. Она протянула ей полотенце и показала, где можно раздеться под колоннадой на подушке. Невдалеке полуодетые женщины грызли печенье, болтая о чем-то своем, расположившись на подушках на мраморной скамье. Затхлый запах плохо высушенного белья и плесени смешивался с ароматами сандалового масла, жасмина и флёрдоранжа. Аурелия стала расстегивать пуговички на платье, как вдруг окутанная в черное покрывало стройная женская фигура привлекла ее внимание. Женщина сняла платок с сеточкой, прикрывающей пол-лица, за которой прятались зеленые нефритовые глаза, густо подведенные черной краской. Эти кошачьи глаза в полумраке помещения сияли изнутри загадочным светом.

Под платком обнаружился изящный носик с горбинкой, волнообразные густые черные брови, загнутые к вискам, и пухлые губы, подкрашенные темно-красной краской.

Одна из женщин, расположившихся на подушках рядом с колоннами, тронула свою подругу за локоток, и все они тут же прервали свою болтовню, уставившись на загадочную даму в черном. Та постепенно снимала с себя платки, покрывала и туники, ни на кого не обращая внимания.

Когда она сняла очередной платок, густая копна черных вьющихся, блестящих от масла упругих локонов, упала на спину до самой поясницы. Сильный аромат жасмина ударил Аурелии в нос. Дама отстегнула пояс, и очередное покрывало соскользнуло с ее плеч.

Женщины на подушках вновь принялись судачить вполголоса, не сводя глаз с красавицы. Аурелии удалось разобрать одно только слово: София. Таким, должно быть, было ее имя.

Женщина сняла через голову тяжелую черную тунику, под которой оказалась другая, из тонкой голубой полупрозрачной ткани. Сквозь нее просвечивали округлые пышные бедра и тяжелая грудь, возвышающаяся симметричными выпуклостями над тонкой тканью… Аурелия задержала дыхание, словно опасаясь, что малейший шум с ее стороны может прервать это неторопливое разоблачение.

София приподняла голубую тунику, обнаружив ножки с покрытыми красным лаком ногтями, очень тонкие щиколотки, полные икры и матовые упругие ягодицы. Под плоским мускулистым животом на лобке блестели пышные блестящие завитки, напоминающие каракуль. Ее талия оказалась такой тонкой, что можно было подумать, что она стянута корсетом. Пурпурные соски на груди были настолько яркими, словно их покрасили той же краской, что и губы. Когда она нагнулась подобрать с пола одежды, Аурелия заметила, как между безупречно округлыми ягодицами виднеются черные завитки, углубляясь в темную плоть.

Красавица с независимым видом проследовала к двери в глубине помещения, и Аурелия, наскоро раздевшись, устремилась вслед за ней.

В первом зале, в котором было немного теплее, чем в комнате отдыха, о чем-то шептались две смуглые женщины, сидя рядом на мраморной скамье. Софии там не оказалось. Аурелия задержалась здесь только на минутку, чтобы привыкнуть к тяжелому горячему воздуху.