Джулия Лонг - Грешная и желанная Страница 2

Затем очень, очень медленно повернулся и уставился на притихшую, широко распахнувшую глаза мисс Дэнфорт.

Он молчал так долго, что когда в безмолвном вопросе вскинул вверх брови, та подпрыгнула.

– Вам знаком этот голос, мисс Дэнфорт?

Она откашлялась.

– Ой… Боже. Кажется, это мистер Луччези. Он плыл пассажиром с нами на корабле, и боюсь, у него возникли… – ее лицо очаровательно покраснело. – …нежные чувства, на которые, заверяю вас, я не отвечала, хотя мне с большим трудом удавалось оставаться вежливой и вести себя подобающим образом. Должно быть, он… должно быть, он каким-то образом последовал за мной прямо с корабля.

Вероятно, винить следовало ее свободные американские манеры. Хотя следует признать, Луччези все-таки не орал «Тэнзи!».

– …пожааааалуйстаааа… – вплыла в окно безнадежная мольба.

– Он итальянец, – добавила мисс Дэнфорт в последовавшей глубочайшей тишине.

– А, – сочувственно отозвалась Женевьева, будто это все объясняло.

Мисс Дэнфорт метнула в ее сторону благодарный взгляд.

– Такое случается, – заметила Женевьева. При этих словах брови ее мужа снова взлетели вверх. – Не со мной, разумеется, – поспешила добавить она. – Но моя сестра Оливия… Ну, вы же видели цветы. – Она махнула куда-то в сторону каминной полки. – Мужчины всегда падают к ее ногам. Вечно посылают ей цветы. Заключают конфузные пари о том, когда она выйдет замуж, в книге пари клуба «Уайтс» и…

Герцогиня осеклась, увидев на лице мужа явно скептическое выражение.

– Осторожнее, моя дорогая, – произнес он. – Это начинает походить на одобрение.

Она усмехнулась, он усмехнулся ей в ответ, и наступил кратчайший миг, когда показалось, что они одни во всем мире.

Но голос мисс Дэнфорт нарушил иллюзию:

– Мне ужасно стыдно, что доставляю вам столько неудобств, ведь вы были ко мне так добры и так хорошо меня приняли! – Мисс Дэнфорт ломала руки. – Я и подумать не могла… то есть я не могла предвидеть… преследовать меня до вашего дома! Я просто в ужасе, что…

Герцог вскинул руку.

– Вы хотите поговорить с мистером Луччези, мисс Дэнфорт?

Она так энергично замотала головой, что два белокурых локона зашлепали по ее щекам, как плетка-девятихвостка.

– Хотите, чтобы я поговорил с мистером Луччези?

– Нет! То есть я бы предпочла, чтобы вы этого не делали. То есть… ой, я просто хочу, чтобы он ушел. – Она снова опустила голову и больше ничего не сказала.

Вот тут Фальконбридж все-таки вздохнул. Матерь Божья, да ведь это сущее дитя. Девушка представляет опасность для самой себя. Чем скорее он сможет передать ее с рук на руки подходящему мужу, тем лучше. Это, вероятно, будет достаточно просто, но пока придется следить, чтобы она не попала в беду. Впрочем, не так уж это и сложно. Умные мерзавцы боятся герцога Фальконбриджа, а от глупых он избавится с легкостью.

Однако один определенный мерзавец нуждается в особом, персональном предостережении.

Герцог повернулся к жене.

– Дорогая, – небрежно произнес он, – как ты думаешь, твой брат сейчас находится в Пеннироял-Грин?

Ей не потребовалось спрашивать, о ком идет речь.

Йен Эверси перекатился на бок и открыл один глаз. К счастью, он очнулся до того, как глубокий сон цепко вонзил в него свои когти, и это была одна из причин, по которой он проснулся в веселом настроении.

Как и всегда после пробуждения, он вытянул ноги и подвигал руками, радуясь, что все еще может дышать, все еще обладает всеми своими конечностями.

Он протяжно, с удовольствием выдохнул и открыл второй глаз.

В окне виднелась идеальная половина луны и несколько звезд. Близится ночь. Что означает – ему лучше поскорее уйти, иначе пострадает его нерушимый принцип – никогда не оставаться до утра.

Он потер ухо и пробормотал:

– Забавно.

– Что забавно, mon cher? – послышалось рядом сонное мурлыканье с французским акцентом. Это была вторая причина, почему Эверси проснулся в хорошем настроении.

– У меня ухо горячее.

Моник приподнялась на локте и посмотрела на него сквозь каскад блестящих каштановых волос. В таком положении ее большие, прекрасные груди сошлись вместе, напомнив ему, как восхитительно касаться их головой. Такие манящие и всего в каких-то нескольких дюймах от его лица.

– Как это считается, когда ухо горячее? Должно быть, кто-то о тебе говорит. – Она вытянула пальчик и провела им по уху Йена.

– Кто-то, – удовлетворенно пробормотал он, перекатился на Моник, обнял ее и продолжил любовный марафон, – обо мне всегда говорят.

Глава 2

Бедный Джанкарло.

Уже почти полночь, а Тэнзи все никак не может заснуть. Она отодвинула в сторону яркую цветочную композицию (казалось, что они расставлены повсюду в доме, надо полагать, благодаря Оливии Эверси), занявшую практически весь маленький столик у окна.

Тэнзи вышла на небольшой балкончик, в звездную суссекскую ночь и попыталась представить себе его, стоящего на коленях на зеленой лужайке. С высоты третьего этажа он, вероятно, казался не крупнее, чем небольшое белое пятно. Матерь Божья, какой ужасный миг – сидеть там смиренно и с идиотской улыбкой смотреть на герцога и герцогиню, пока в голове крутится одно и то же – «черт возьми, черт возьми, черт возьми». Ей даже в голову не приходило, что он может последовать за ней от пристани, уж не говоря о том, чтобы появиться под окнами особняка герцога Фальконбриджа и начать орать всякое вроде «не отвергай»! Где он только этому научился? На корабле главное, что ее в нем привлекало, помимо сияющих карих глаз, было его сладкозвучное итальянское бормотание (он даже не подозревал, что она почти все понимает), перемежающееся очаровательно ломаным английским. Должно быть, он читал английских поэтов или еще какую-нибудь чепуху, когда не ухаживал за ней. Тэнзи не понимала, как чтение стихов может привести к чему-нибудь стоящему. Герцог Фальконбридж всего лишь бровью повел, и – пуф! – Джанкарло тотчас же испарился. А ее заверили, что она может больше из-за него не беспокоиться, да еще опекуны (главным образом герцогиня) тут же заговорили о других вещах и других людях, целой куче людей, всех членах семьи, так тепло, и ей не пришлось больше отвечать на вопросы об ее отношениях с мистером Луччези. Потому что герцог явно не сомневался, что положил им конец.

Ничтожная пылинка. Вот что Джанкарло для таких, как Фальконбридж.

Герцог. Тэнзи подозревала, что он одним движением брови добивается большего, чем большинство людей годами упорного труда. Конечно, он вежлив, несомненно, приветлив, но немного… несгибаем. Невосприимчив ко всем ее попыткам его очаровать. После разговора с опекуном она почувствовала себя измотанной, словно целый час безуспешно пыталась вскарабкаться на скользкую отвесную стену. Наверное, впредь лучше всего просто кивать и со всем соглашаться. Отец знал, что делал, когда поручил устройство ее судьбы герцогу Фальконбриджу.

Тэнзи предположила, что его, должно быть, считают привлекательным, но ему же по меньшей мере сорок! Просто поразительно, учитывая, что жена у него такая хорошенькая и едва ли старше Тэнзи – а Тэнзи сейчас двадцать.

Она вспомнила взгляд, которым обменялись супруги.

Это напомнило ей о взглядах, какими обменивались родители. Они всегда казались ей дверью, распахнутой в мир, куда ее никогда не пригласят.

Мисс Дэнфорт очень любила своих родителей, и те любили ее, но при этом Тэнзи точно знала свое место в их сердцах.

Вероятно, герцог и ее считает ничтожной пылинкой. Временной проблемой, которую следует перепоручить другому мужчине, и тогда она станет его проблемой. Своего рода эстафетной палочкой в вечной брачной гонке.

Так тому и быть. Она обхватила себя руками и слегка вздрогнула от предвкушения. Она хочет выйти замуж. Подумать только, что скажут ее прежние нью-йоркские друзья, когда она станет герцогиней такой-то или графиней сякой-то. А если кто-то и может подыскать ей в мужья герцога, то уж наверное другой герцог.

Скорее всего, Джанкарло она больше никогда не увидит.

Тэнзи ощутила легкий укол сожаления. Она и не предполагала, что все закончится вот так… Началось все со взглядов – мимолетных и задерживающихся, тайных и откровенных, брошенных и пойманных. А затем, в порядке эксперимента, она поскользнулась на палубе, дождавшись, когда он будет проходить мимо; его ладонь крепко легла на ее руку, он помог ей устоять на ногах, а когда Тэнзи начала сбивчиво благодарить, придвинувшись к нему чуть ближе, чем принято, его зрачки расширились.

За этим последовало приглашение прогуляться по палубе.

Она достаточно знала итальянский, чтобы понять – Джанкарло говорил вещи, какие ни один джентльмен порядочной леди не скажет, – дерзкие, волнующие, зачастую загадочные. Ему хочется ее поцеловать. Ее губки похожи на спелые сливы. Ее губки как розы. Ее попка похожа на персик. Ее кожа как лилия. Все виды флоры и фауны были упомянуты в его комплиментах. Он хотел бы проделывать с ней и другие вещи, помимо поцелуев. Тэнзи не знала итальянского сленга – такая жалость, ведь она подозревала, что получила бы от него богатую информацию.