Барбара Картленд - Парижские соблазны Страница 22

Лорд Харткорт спустился в холл и приказал подать свою машину. До чего же нелепая ситуация, говорил он себе. Если герцогиня ищет покровителя для своей племянницы, почему ее выбор пал на него? Конечно, для такой красивой девушки она запросто может найти кого-нибудь побогаче Берти. Но с другой стороны, она совсем юная, поэтому любому ясно, что ей лучше жить с приличным молодым человеком, ведущим здоровый образ жизни, а не со всем известным повесой. Несомненно, герцогиня намеревается продать девочку тому, кто предложит самую высокую цену. Именно так и поступают в полусвете. Все они думают о деньгах, и хотя у герцогини довольно большое состояние, вряд ли она будет так много тратить на свою племянницу, ну, если только на туалеты.

– Я сам сяду за руль, – сказал лорд Харткорт шоферу, который склонился в вежливом поклоне, когда машина тронулась с места.

Внезапно его охватило непреодолимое желание глотнуть свежего воздуха. Он задыхался в удушливой атмосфере салона, а мысль, что Гардению будут толкать в объятия то одного мужчины, то другого, пока герцогиня не удовлетворится в своих притязаниях, вызывала у него отвращение. Может, эту идею подал ей барон? Лорд Харткорт не мог найти ответа.

Барон ему не нравился еще в большей степени, чем Гардении. Познакомившись с ним примерно год назад по долгу службы, лорд Харткорт узнал, что он груб и исключительно неразборчив в средствах, когда дело касается противоположного пола. Как женщина, даже такая морально опустившаяся, как герцогиня, может иметь дело с этим фон Кнезбехом, было выше понимания лорда Харткорта.

У него было ощущение, что его втянули в заговор, которому не видно конца. Ему опять вспомнилось, как в ночь своего приезда Гардения звала на помощь, отбиваясь от графа, который лез к ней с поцелуями. Он вспомнил, как хрупка и беспомощна она была, когда лежала на диване, как длинные темные ресницы бросали тень на бледные щеки. Он не мог не признать, что сегодня она выглядела совсем по-другому, она превратилась в настоящую красавицу. И в этих кажущихся невинными глазах, и в маленьком остром личике было нечто такое, что заставило бы любого поверить в ее слова, как бы неправдоподобно они ни звучали.

Конечно, все это нелепо. Она уже, наверное, догадалась, что представляет собой ее тетка. Не может же она считать, что присутствовавшие за ужином или прохаживавшиеся по салону женщины принадлежат к парижскому высшему свету или что уважающая себя дама переступит порог Мабийон-хауса. Ее невинный вид – игра, убеждал себя лорд Харткорт. Она прекрасно понимала, о чем говорит, когда рассказывала, что тетка хочет, чтобы они подружились. Конечно, понимала! Но его на эту удочку не поймать! У него есть Генриетта, она его удовлетворяет, а что еще нужно мужчине?

Некоторое время лорд Харткорт ехал не разбирая дороги, а когда огляделся, оказалось, что он в Булонском лесу, около одного из ресторанов, где был завсегдатаем. Он направил машину к ресторану, собираясь зайти и выпить чего-нибудь, но потом подумал, что там слишком много народу и очень шумно. После изумительной игры Вентуры ресторанный оркестр наверняка покажется чудовищным.

Внезапно он решил, что будет делать. Он поедет к Генриетте! Лорд Харткорт понял, что только ей по силам помочь ему избавиться от неприятных мыслей. По крайней мере, с ней не сложно. Не надо притворяться, что она совсем не то, чем является на самом деле.

– Цветы, месье? – обратился к нему по-французски старый-престарый продавец цветов, тащивший огромную корзину.

– Нет, спасибо, – по-французски ответил лорд Харткорт. Но передумал: – Дайте мне вот эти! – сказал он, указывая на большую охапку в углу корзины.

– Но они еще не собраны в букеты, месье, – объяснил цветочник. – Это цветы для петлиц. Моя дочь только что привезла их из деревни.

– Я покупаю все, – сказал лорд Харткорт, дал старику пять франков и получил в ответ целый поток благодарностей.

Он взял белые цветы и уложил их рядом с собой на сиденье. Только проехав несколько миль, он осознал, что это гардении. Стебли с зелеными листьями еще не были подрезаны, и весь букет издавал божественный аромат, обволакивающий его. Гардении! Они заставили его опять подумать об этой проклятой девчонке.

Лорд Харткорт нажал на газ. Чем быстрее он доберется до Генриетты, тем лучше. Она его не ждет, но от этого их встреча будет более радостной. Он был у нее в пять, и когда в семь он собрался уходить, она прижалась к нему и стала упрашивать, чтобы он побыл еще немного.

Лорд Харткорт ехал через Булонский лес, и его мысли о Генриетте были полны тепла и нежности. Он свернул на маленький бульварчик, где стоял дом, который он когда-то купил. Улицы казались пустынными. Он оставил машину под деревьями у тротуара, перешел дорогу и открыл дверь своим ключом. Неожиданность его визита придавала всему приключению особую остроту и даже таинственность. Обычно его встречала маленькая опрятная горничная, которой он платил. Она открывала дверь и принимала его шляпу. Генриетта всегда ждала его наверху, иногда разряженная в экзотические платья, а чаще всего обнаженная, как и вчера, когда ей хотелось, чтобы он купил ей изумрудное ожерелье.

Свет в холле и на лестнице был погашен, а мягкий ковер заглушал шаги. Его путь освещал свет от уличных фонарей. Он прекрасно знал, что комната Генриетты будет полна света. Она испытывала ужас перед темнотой, и рядом с ее кроватью всегда горела лампа. Когда она была ребенком, отец в наказание запер ее в шкафу, и с тех пор у нее развилась клаустрофобия. При мысли, что она может оказаться в темноте, она впадала в истерику.

Держа в руке букет гардений, лорд Харткорт неслышно повернул ручку двери в комнату Генриетты. Он решил разбросать цветы вокруг ее головы, чтобы волосы впитали их аромат. Внезапно он замер! Незнакомая голая рука лежала на плече Генриетты, а рядом на подушке лежала чужая голова! Генриетта не одна!

Он неподвижно стоял, наверное, целую минуту. Наконец Генриетта открыла глаза. Она вскрикнула, и ее крик был полон смертельного ужаса.

– Прошу прощения за свое вторжение, – ледяным тоном, который, казалось, заморозил всю комнату, произнес лорд Харткорт.

– Боже мой! Но ты не собирался сегодня приходить! – выдохнула Генриетта.

Лежавший рядом с ней мужчина пошевелился и приподнялся на локте. Он был средних лет, с седеющими волосами и густыми темными бровями. Он уставился на лорда Харткорта с выражением замешательства на лице. Вид у него был крайне нелепый.

Лорд Харткорт резко повернулся и направился к двери.

– Позвольте пожелать вам обоим доброй ночи, – с сарказмом произнес он, вышел и тихо прикрыл за собой дверь.

Спускаясь по лестнице, он слышал, как кричит Генриетта. Ее пронзительный голос был неприятен, и он понимал, что она еще долго после его ухода будет кричать и ругать на чем свет стоит своего нынешнего любовника, кем бы он ни был.

Лорд Харткорт сел в машину и завел двигатель. Он в бешенстве рванул с места и, не разбирая дороги, помчался по пустынным улицам Парижа. Причиной охватившей его ярости была не Генриетта, а он сам, допустивший, чтобы его выставили таким дураком. Еще куда ни шло, думал он, если бы мужчина, с которым Генриетта изменяла ему, был молод и привлекателен, но стареющий любовник мог означать одно-единственное – ей хотелось больше денег, больше драгоценностей, ее жадная натура оказалась ненасытна. Он презирал себя за то, что позволил себе связаться с таким мелочным, жадным, полностью лишенным совести существом.

Когда лорд Харткорт вспомнил о еще не оплаченном счете за изумрудное ожерелье, подаренное Генриетте вчера вечером, его нога вдавила педаль газа в пол, и он понесся еще быстрее. Можно, конечно, отказаться платить, сказать ювелиру, что он не одобряет таких дорогих подарков и что ожерелье надо вернуть. Но он знал, что стиснет зубы и заплатит. Он сделал подарок своей любовнице, а раз это подарок – она может оставить его себе. Ладно, пусть у нее остаются ее драгоценности, но он даст указание своему поверенному немедленно выставить ее из дома.

Да, с горечью думал он, не скоро он позволит какой-нибудь проститутке заловить его в свои сети. Теперь он понимал, что никогда не любил Генриетту, ему хотелось обладать ею только потому, что это было предметом зависти его приятелей. Она, конечно, привлекательна, это же ее оружие. Иногда она волновала его, но, к своему облегчению, он обнаружил, что никогда не испытывал к ней более сильного чувства. И теперь в душе остались только досада и раздражение, что она одурачила его.

Когда лорд Харткорт подъезжал к центру, занимался рассвет. Внезапно он почувствовал, как устал. Гнев испарился, и единственным его желанием было добраться до кровати. Завтра у него будет много времени, чтобы придумать, как объяснить все своим друзьям.

«Ты порвал с Генриеттой? – будут спрашивать они. – Но что, что она натворила?»

В одном лорд Харткорт был полностью уверен: он никогда не расскажет им правды. Может, это тщеславие, может, это ребячество, но он не вынесет, если они будут смеяться над ним.