Элизабет Чедвик - Осенний трон Страница 25

– Прости меня! – Слова и слезы полились одновременно. – Это правда: Белла ждет ребенка. Я не хотела ей верить, но ничего не поделаешь – это так. Сказала она только то, что это был ее кузен Иоанн и что все случилось с ее согласия.

Амлен перевел взор на дочь, которая стояла перед ним дрожащая, но с упрямым видом.

– Ах ты, потаскуха! – Его голос был низким от ярости. Он сделал шаг вперед и хлестнул дочь по лицу.

Резкий звук пощечины заставил несчастную Изабеллу вскрикнуть, Белла же безмолвно рухнула на кровать и прижала к щеке ладонь.

– Как ты посмела выбросить репутацию семьи в сточную канаву?! – проревел Амлен. – Какой повод мы тебе дали, чтобы ты захотела так отомстить нам? Ты имела все, что желала, и даже больше, но не ценила это ни во что и потому отплатила монетой блуда! Отныне тебе одна дорога – в церковь. Иди и вымаливай у Господа прощение, ибо от меня ты его не дождешься. Придется тебе самой искупать свой грех, самой спасать душу. Исповедуйся и покайся. Иоанн же мне ответит, я узнаю, что им двигало, почему он совершил такую низость, предав наше доверие и честь.

– Папа… – прошептала Белла. Тирада отца пробила щит, за которым она пыталась спрятаться. Дочь протянула к Амлену руки, но тот повернулся к ней спиной.

– Графиня, уведи ее в церковь, и пусть исповедуется на коленях, – приказал он Изабелле. – Я не хочу ее видеть. Не хочу об этом говорить. – Развернувшись, Амлен покинул комнату.

– Идем, – сухо позвала Изабелла дочь. – Ты должна делать так, как велел отец.

– Иоанн любит меня. – Хотя голос у Беллы дрожал, она все еще не сдавалась. – И я люблю его.

Изабелла возмутилась до глубины души и сама едва сдерживалась, чтобы не ударить дочь.

– Ни ты, ни Иоанн ничего не смыслите в любви, уважении и долге. Потому что если бы понимали, то не пошли бы на такое бесчестье ради минуты похоти. Ты погубила всех нас. Все, пойдем. Ты будешь вымаливать прощение и думать о том, что натворила, а потом мы решим, что с тобой делать.

Генрих оторвался от писем, которые изучал. Ему доложили о том, что аудиенции просит его брат Амлен. Он уже слышал от придворных, что Амлен прибыл после полудня, но не ожидал, что тот захочет видеть его в тот же день. Очевидно, братишка уже успел как следует приложиться к винной фляге, потому что лицо его раскраснелось и он нетвердо стоял на ногах. Одного взгляда на нетрезвого посетителя было достаточно, чтобы король позабыл о письмах.

За ставнями гудел лютый ноябрьский ветер, и мальчишка, который присматривал за очагом, присел перед огнем с мехами, чтобы раздуть пламя.

– В чем дело, брат? – поинтересовался Генрих с дружелюбным любопытством. – Ты хочешь провести со мной вечер?

Амлен дошел до стола, за которым работал Генрих, и уперся в доски костяшками пальцев.

– Нет, – сказал он. – Я пришел, чтобы добиться справедливости в вопросе, касающемся твоего сына Иоанна.

Король вскинул брови, гадая, что еще натворил этот негодяй, его младший сын. Памятуя о том, что Иоанн приятельствует с сыном Амлена Уиллом, Генрих предположил, что юнцы из-за чего-то поссорились и для наследника Амлена дело закончилось плохо.

– Что за вопрос? – Он жестом пригласил брата садиться.

Амлен сначала хотел остаться на ногах, но потом все-таки плюхнулся на скамью напротив короля и потер лицо.

– Иоанн приезжал в Льюис этим летом, – проговорил он. – Твой сын и моя дочь… они… – Слова давались ему с огромным трудом. – Белла беременна.

Генриху пришлось прикусить щеку, чтобы не захохотать. Каким-то чудом он сумел сохранить серьезный вид и направил на Амлена сочувствующий взгляд:

– Это точно?

– Так же точно, как то, что живот моей дочери растет с каждым днем, и у меня нет причин сомневаться в том, что она говорит. Ребенок от Иоанна. – Амлен страдальчески сморщился. – Я принимал его у себя в доме как сына, не как племянника, а он предал священные узы родства…

Его горло перехватили еле сдерживаемые рыдания, и Генрих подвинул к нему собственную чашу с вином, разбавленным водой.

– Да, согласен, это непозволительно. Но молодежь… – Он развел руками. – Будем реалистами: такое случается сплошь и рядом.

– Но не со мной и не с моими родными! – сверкнул глазами Амлен. – Это позор, который мне не пережить.

Генрих смотрел на единокровного брата и размышлял. Рожденный вне брака придворной блудницей, Амлен обостренно воспринимал все, что касалось семейной чести. Порой это раздражало Генриха так сильно, что он желал, чтобы братец с его беспрестанными нравоучениями сел в лужу. И вот это случилось, самым эпическим образом. У Генриха на языке вертелась острота о том, что они теперь породнятся не только как братья, но и как дедушки.

– Это очень досадно, я вполне разделяю твои чувства. Но ты должен посмотреть на ситуацию со стороны. С подобным сталкивалось множество других семей. Сейчас тебе больно, но со временем боль уйдет. – Он неопределенно махнул рукой. – Репутация Беллы не сильно пострадает. Через год или два никто и не вспомнит о том, как все было. Кроме того, тут могут быть и плюсы. Возможный супруг будет знать, что твоя дочь способна рожать детей, и связь со мной как с дедом ребенка многим покажется привлекательной.

Глаза Амлена были темны от гнева и страдания.

– Но я все буду помнить, и что бы ты ни говорил, бесчестье останется бесчестьем.

Генрих пожал плечами:

– Ты напрасно растравляешь себе душу такими словами. – Он откинулся на спинку кресла. – Я прослежу за тем, чтобы ребенок был обеспечен, даже если ты откажешься принять его в семью.

– А Иоанн? – воинственно спросил Амлен. – Для него какие будут последствия?

В задумчивости Генрих потер подбородок:

– Разумеется, он понесет наказание, не сомневайся. В этой ситуации я такой же отец, как и ты, и она меня не устраивает. Я всего лишь призываю быть практичными, а не поддаваться эмоциям.

У Амлена на скулах заиграли желваки.

– Значит, договорились. – Он рывком поднялся на ноги и, пошатываясь, двинулся из покоев короля. И настежь распахнутую дверь за собой не закрыл.

– О Господи! – Генрих по-прежнему тер подбородок, но глаза его оживленно блестели.

Возмущение Амлена вполне обоснованно, и все-таки… Сам он впервые переспал с женщиной в четырнадцать лет – правда, та женщина не была его кузиной, – так что соблазн и потребности сына ему были понятны. С парнем он, конечно, побеседует… Однако в душе король им гордился.

Амлен шел по дворцу. Его душила бессильная ярость: ну почему так случилось? Через всю жизнь ему пришлось пронести бремя незаконнорожденности, и оттого, что он был сыном графа и братом короля, легче не становилось. Хотелось, чтобы дети избежали этой участи. Он желал для них безупречной и красивой жизни, и такой удар – самая злая шутка, которую могла сыграть с ним судьба. Рана была глубокой. Генрих вряд ли поможет ее залечить, если судить по его манерам. Утешительные слова, обещания – они ничего не значат. И никогда не значили.

Погруженный в эти мысли, Амлен дошел до конюшен, кликнул оруженосцев, чтобы выводили коня, и вдруг застыл как вкопанный. Там был Иоанн с несколькими приятелями. Молодые люди только что вернулись с верховой прогулки и, не имея никаких срочных дел, не спешили расходиться – стояли кружком в своих дорогих нарядах, балагурили и смеялись. Амлен же видел только его одного – самодовольного юнца, который имел в жизни все и который был невыносим исключительно потому, что выбрал такой стиль поведения.

Иоанн заметил Амлена и напрягся.

Готовый взорваться, с гулко бьющимся сердцем, Амлен схватил принца за ворот и прижал его спиной к стене:

– Как ты посмел? Прокрался в мой дом волком в овечьей шкуре и думал, что все сойдет тебе с рук?

Он вонзил колено Иоанну в пах так, что тот согнулся пополам. Толкнув парня наземь, Амлен пнул его и испытал глубочайшее удовлетворение, когда его сапог воткнулся негодяю под ребра. Тогда он еще раз пнул его в пах, и Иоанн сдавленно застонал.

Стоящие рядом молодые люди от шока ничего не предпринимали, но на шум подошел человек постарше, оказавшийся неподалеку, – Джон Фицджон, маршал Генриха.

– Господин, остановитесь! – вмешался он.

– Не суйся! – прорычал Амлен. – Я убью его за то, что он сделал. – Его нога опять опустилась на ребра Иоанна. – В него давно должны были вбить уважение и порядочность.

Фицджон колебался еще мгновение, но, когда Амлен нанес новый удар, вмешался и схватил графа за руку:

– Господин, так вы и в самом деле убьете его. Остановитесь, умоляю вас. Это ваш племянник. Ваш родственник.

Амлена замутило от этих слов, но дурнота помогла справиться с приступом ярости. Он стряхнул с себя руку маршала и, тяжело дыша, отступил. Иоанн остался сидеть на земле. Он держался за живот и сипло хрипел.

– Ты знаешь, в чем дело, – бросил ему Амлен. – Не пытайся сделать вид, будто не понимаешь, и не надейся спрятаться за спину отца. Ты сполна заплатишь мне за это, клянусь!