Э. Джеймс - Еще темнее Страница 4

Черт. Я как-то не подумал об этом раньше. Хотя на-деюсь, это не так.

– Хосе – просто мой друг, – тихо говорит Ана.

Что? Она читает мои мысли? Неужели у меня все на лице написано? С каких это пор?

С тех пор как она содрала с меня всю мою броню. С тех пор как я понял, что она мне нужна.

Она глядит на меня, и у меня сжимается сердце.

– Твои красивые глаза теперь занимают половину лица, Анастейша. Пожалуйста, обещай мне, что ты будешь есть.

– Да, Кристиан, я буду есть, – отвечает она, и я слышу разочарование.

– Я говорю серьезно.

– Да ну? – В ее голосе звучит откровенный сарказм, и я с трудом сдерживаю злость.

Черт побери. Пора мне заявить о своих намерениях.

– Я не хочу воевать с тобой, Анастейша. Я хочу, чтоб ты вернулась, и хочу, чтоб ты была здоровой.

Она смотрит на меня, широко раскрыв глаза, почти с испугом.

– Но ведь ничего не изменилось, – возражает она и хмурится.

Ох, Ана, изменилось – во мне произошел тектонический сдвиг…

Тут мы подъезжаем к галерее, и у меня не остается времени на объяснения.

– Давай поговорим об этом на обратном пути. Уже приехали.

Чтобы она не успела сказать, что ей это неинтересно, я торопливо выскакиваю из машины, обхожу вокруг и открываю дверцу. Замечаю, что Ана страшно злится.

– Зачем ты так делаешь? – сердито шипит она.

– Что я делаю? – Черт возьми – что это такое?

– Говоришь такие вещи, а потом…

Так вот оно что, вот почему ты злишься?

– Анастейша, мы приехали туда, куда ты хотела. Давай пойдем в галерею. Потом поговорим. Я не хочу устраивать сцены на улице.

Она недовольно, даже обиженно поджимает губы, потом угрюмо бурчит:

– Ладно.

Сжав ее руку, быстро иду к галерее. Она семенит за мной.

Галерея просторная, ярко освещена. Прежде здесь был какой-то склад, а потом его переделали в стильное помещение с деревянными полами и кирпичными стенами. Портлендские интеллектуалы потягивают дешевое вино и вполголоса обмениваются впечатлениями, осматривая экспозицию.

Нас встречает молодая женщина.

– Добрый вечер! Милости просим на вернисаж Хосе Родригеса. – Внезапно она впивается в меня взглядом.

На мне узоров нет, милая. Не надо так таращиться.

Женщина заливается краской, но быстро берет себя в руки и обращается к Ане:

– А, это ты, Ана. Мы хотим, чтобы ты тоже поучаствовала во всем этом…

Она вручает ей брошюру и направляет нас к импровизированному бару. Ана хмурит брови, и над ее переносицей появляется маленькая галочка, похожая на букву «v». Мне хочется поцеловать ее, как я делал это прежде.

– Ты ее знаешь? – спрашиваю я. Ана мотает головой и хмурится еще сильнее. Я пожимаю плечами. Что ж, это Портленд. – Что ты будешь пить?

– Пожалуй, бокал белого вина.

Я направляюсь к бару и слышу за спиной радостный возглас:

– Ана!

Оборачиваюсь и вижу, как этот парень обхватил своими лапами мою девчонку.

Проклятье.

Я не слышу, о чем они говорят, но Ана закрывает глаза, и на один ужасный миг мне кажется, что она сейчас заплачет. Но нет, она сдерживается, а парень берет ее за плечи и окидывает взглядом с ног до головы.

Да-да, она так похудела из-за меня.

Меня снова захлестывает ощущение вины – впрочем, она вроде бы пытается заверить его, что все в порядке. А его, кажется, ужасно интересуют ее дела, черт побери. Слишком сильно интересуют. В моей груди закипает злость. Она ведь уверяла меня, что он просто один из ее друзей, но теперь мне совершенно очевидно, что он так не считает. Он рассчитывает на большее.

Отвали, приятель, она моя.

– Выставка классная, она впечатляет, вы согласны? – спрашивает меня лысеющий парень в толстовке с кричащим принтом.

– Я только пришел и еще ничего не видел, – отвечаю я и поворачиваюсь к бармену: – Это все, что вы можете предложить?

– Угу. Красное или белое? – равнодушно отвечает он.

– Два бокала белого, – цежу я сквозь зубы.

– Уверен, что выставка произведет на вас впечатление. У Родригеса уникальный глаз, – бубнит мне этот назойливый хмырь в отвратительной толстовке.

Игнорируя его, я отыскиваю среди толпы Ану. Она смотрит на меня; ее глаза сияют. Я тону в них. Тело цепенеет, не могу оторвать от нее взгляд. Она поразительно, невозможно прекрасна. Волосы обрамляют ее личико и падают густым блестящим каскадом на грудь. Платье, хотя и слегка болтается на ней, все же подчеркивает нежные изгибы фигуры. По-моему, она надела его специально для меня. Она знает, что оно мое любимое. Или я ошибаюсь? Классное платье, классные ботильоны…

Проклятье – держи себя в руках, Грей.

Родригес что-то спрашивает, и Ана вынуждена пре-рвать наш диалог взглядов. Чувствую, что она делает это с неохотой, и мне приятно. Но черт побери, у этого парня превосходные зубы, широкие плечи и отличный костюм. Должен признать, что сукин сын хорош собой, хоть и курит травку. Она слушает его, кивает; на ее лице появляется добрая, беззаботная улыбка.

Как бы мне хотелось, чтобы она так же улыбалась, разговаривая со мной. Он наклоняется и целует ее в щечку. Мерзавец!

Злобно гляжу на бармена.

Эй, приятель, поторопись. Он наливает вино целую вечность, неуклюжий кретин.

Наконец бармен ставит передо мной два бокала. Я с нетерпением хватаю их, поворачиваюсь спиной к парню в толстовке, который что-то бубнит про еще одного фотографа, и спешу к Ане.

Родригес оставил ее одну – уже хорошо. Ана задумчиво смотрит на одну из пейзажных работ, озеро, между прочим, неплохую. Протягиваю ей бокал, она с настороженным видом его берет. Я делаю глоток. Боже, какая гадость, это тепловатое, слишком терпкое шардоне.

– Что, кончается? – спрашивает она, кажется, с удивлением. Я не могу взять в толк, о чем она: о выставке, о чем-нибудь еще? – Я говорю про вино, – поясняет она.

– Нет. На таких тусовках такое случается редко. – Я меняю тему: – А этот парень и вправду талантлив.

– Конечно. Как ты думаешь, почему я попросила его сделать твой портрет?

Ее гордость за его работы очевидна. Она восхищается им, желает ему успехов, потому что хорошо к нему относится. Слишком хорошо. Безобразные эмоции, словно горькое вино, бурлят в моей груди. Это ревность, новое для меня чувство – и оно мне не нравится.

– Кристиан Грей? – Парень, одетый как бездомный, сует мне в лицо камеру и прерывает поток мрачных мыслей. – Можно вас сфотографировать, сэр?

Чертов папарацци! Хочу рявкнуть на него, чтобы он отвалил, но выбираю вежливость. Не буду доставлять лишних хлопот Сэму, моему пиарщику. Иначе ему придется отвечать на жалобы прессы.

– Конечно.

Я хватаю Ану за руку и тяну к себе. Хочу, чтобы все знали, что она моя. Если она мне позволит.

Не торопи события, Грей.

Фотограф щелкает несколько раз затвором.

– Благодарю вас, мистер Грей. – Что ж, по крайней мере я слышу признательность в его голосе. – Мисс?.. – спрашивает он, желая узнать ее имя.

– Ана Стил, – робко отвечает она.

– Благодарю вас, мисс Стил.

Он уносится прочь, и Ана выскальзывает из моей хватки. Я разочарованно позволяю ей это и сжимаю кулаки, борясь с желанием снова дотронуться до нее.

Она смотрит на меня с подозрением.

– В Интернете я искала твои снимки с подружками. Ни одного не нашла. Вот почему Кейт и подумала, что ты гей.

– Теперь мне понятен твой нелепый вопрос.

Я невольно усмехаюсь, вспомнив ее неловкость при нашей первой встрече, полное неумение делать интервью, вопросы. «Вы гей, мистер Грей?» И мое раздражение. Теперь мне кажется, что все это было давным-давно. Я качаю головой и продолжаю:

– Нет, я никому не назначаю свидания, Анастейша, только тебе. Но ты и сама это знаешь.

И мне хочется гораздо, гораздо большего.

– Так, значит, ты нигде не появлялся со своими… – Она понижает голос и оглядывается через плечо, чтобы убедиться, что ее никто не слышит: – …сабами? – Последнее слово она произносит еле слышно и смущается.

– Иногда появлялся. Но не назначал свидания. Ну, шопинг там… – Те поездки я устраивал для развлечения или в награду за послушное поведение и терпение. Единственная женщина, с которой мне хочется делить не только забавы, – это Ана. – Только с тобой, Анастейша, – шепчу я и хочу объясниться с ней, спросить, что она думает о моем предложении, увидеть ее реакцию. Примет ли она меня?

Однако в галерее слишком многолюдно. На ее щеках вспыхивает тот восхитительный розовый румянец, который так мне нравится, и она глядит на свои руки. Я надеюсь, что ей понравилось то, что я сказал, но точно определить не могу. Надо увести ее отсюда, одну, без Хосе. Тогда мы сможем серьезно поговорить и поесть. Чем раньше мы осмотрим экспозицию, тем скорее уйдем.

– Твой друг, похоже, больше любит снимать пейзажи, а не портреты. Давай поглядим его работы. – Я протягиваю ей руку, и, к моему восторгу, она берется за нее.