Селеста Брэдли - Любовь меняет все Страница 6

Пришло время продемонстрировать силу, поскольку только так он сможет положить конец этой во всех смыслах мучительной сцене. Да, ему следовало подготовить Дейдре и хотя бы намекнуть Маргарет о том, что ее ждет.

Но, черт возьми, надо было что-то делать, и он сделал! И теперь у лишенного матери ребенка появилась мать. Брукхейвен приобрел хозяйку, а что до него самого…

Действовать надо быстро, потому что обстановка накалялась с каждым мгновением. Брукхейвен прочистил горло.

– Миледи, вы возьмете процесс воспитания леди Маргарет в свои руки, – авторитарным, не допускающим возражений тоном начал Колдер, – и превратите ее в достойную юную леди. – Колдера беспокоило смутное чувство, что он что-то делает не так, но он к нему не прислушался. – Вы поступите так, как я вам приказываю, ибо в противном случае у вас не будет ни праздников, ни балов, ни прогулок и ни одного нового наряда!

Дейдре вдруг стало трудно дышать. Колдер позволял себе говорить с ней в таком тоне в присутствии всей – всей! – прислуги? Все, от преисполненного чувством собственного достоинства Фортескью до самой последней поломойки, были свидетелями разворачивающейся у них на глазах сцены.

За кого он ее принимает? Кем считает ее, если думает, что она проглотит унижение и склонится перед его волей?

Возможно, ей так или иначе пришлось бы взять на себя ответственность за ребенка, нанять для нее воспитателей, подобрать хорошую школу, но после этого она скорее прыгнет в вонючую Темзу, чем застегнет пряжку на туфельке маленькой разбойницы!

Нет, не для того она сбежала от одного тирана, чтобы попасть в клетку к другому. Дейдре чувствовала, как превращается в сталь ее спина, позвонок за позвонком, под, скорее всего, язвительными взглядами слуг.

Резкими короткими движениями она стянула перчатки и гордо сверху вниз посмотрела на мужа.

– Милорд, если вы так хотите вести битву, то можете лишить меня всех праздников, балов, прогулок и новых нарядов и запихнуть их в свой… – Дейдре хищно обнажила зубы. – На свой склад.

С непоколебимым достоинством она обернулась к Фортескью.

– Я удаляюсь в свою спальню. Немедленно.

Взгляд Фортескью метнулся от нее к хозяину и обратно.

– Конечно, миледи, – с коротким поклоном произнес дворецкий. – Прошу за мной.

Дейдре и сама прекрасно знала дорогу, поскольку жила в этом доме уже несколько недель, но она должна была использовать все возможности, чтобы построить правильные отношения с прислугой. Судя по тому, как развивались события, ей еще повезет, если удастся получить от них недельной давности холодной воды для ванны!

Глава 5

Колдер стоял и смотрел вслед уходящему дворецкому и собственной жене. Все пошло не так хорошо, как он планировал.

– Ты облажался, папа. Теперь она останется.

Колдер закрыл глаза.

– В грубых словах нет необходимости, леди Маргарет. Достойные юные леди их не используют в речи.

Затем он ушел. Ушел от всех: от жены, от дочери, от прислуги. Мегги права: он облажался, иначе не скажешь. И уже не в первый раз в день собственной свадьбы.

Похоже, это входит у него в привычку.

Закрыв за собой дверь кабинета, Колдер направился к письменному столу. Стол был завален чертежами: Колдер строил новую ткацкую фабрику, оснащенную по последнему слову науки и техники, и лично курировал проект. Увы, для работы сегодня ему не хватало сосредоточенности и внимания. Раздраженный и злой на себя и весь мир, Колдер принялся мерить шагами кабинет, уставив невидящий взгляд в синий с золотом ковер на полу.

Наконец раздался двойной стук в дверь, после чего Фортескью вошел в кабинет. Только дворецкому позволялось входить в кабинет, когда Колдер там работал. В манере держаться Фортескью было что-то такое особенное, что не только не отвлекало Колдера от работы, но и помогало сосредоточиться.

Фортескью молча достал из кармана салфетку и принялся полировать раму висящей над камином картины, изображающей безмятежный английский пейзаж. Картина принадлежала кисти известного художника и стоила немалых денег, но Колдер держал ее в кабинете не по причине высокой стоимости. Дело в том, что, подобно Фортескью, этот пейзаж не отвлекал его от работы, а наоборот, помогал сосредоточиться на главном.

Колдер провел ладонью по лицу.

– Женщины.

Фортескью воздержался от комментариев. Он продолжал тереть раму точными круговыми движениями.

Колдер нахмурился.

– Ты считаешь, что я не справился, да?

Фортескью молча натирал раму. Дерево уже сияло.

Колдер вздохнул.

– Ну, хорошо, что я должен был делать, когда Дейдре выказала мне открытое неповиновение? Боюсь, она может оказаться такой же подлой и непредсказуемой, как и ее мачеха, Тесса. Возможно, для исправления характера ей было бы полезно взять на себя обязанности по воспитанию Мегги.

Фортескью продолжал полировать раму.

Колдер всплеснул руками.

– Полагаю, мне следовало рассказать ей о дочери до того, как они встретились.

Ответом была тишина, если не считать трения тряпки о дерево.

– И Мегги тоже стоило предупредить. Я просто не хотел… – Колдер пожал плечами. – Я решил, что ради экономии времени и сил могу сообщить новости обеим одновременно!

Фортескью занялся чисткой резного орнамента каминной полки. Он ничего не говорил. Но от него этого и не требовалось.

Колдер вздохнул.

– Но ты, конечно, прав. Стремясь избежать двойных объяснений, я не упростил себе задачу, наоборот, лишь усложнил ее. Теперь они обе на меня обижены.

Фортескью убрал салфетку в карман.

– Как скажете, милорд. – Сцепив пальцы рук за спиной, Фортескью вытянулся в струнку. – Будут еще распоряжения, милорд?

– Нет, спасибо, Фортескью.

Дворецкий вышел, бесшумно ступая по ковру, и дверь за ним тихо закрылась.

Колдер несколько приободрился. Проблема состояла в том, что корень проблемы никуда не исчезнет. Он женился на своевольной упрямой женщине, тогда как хотел иметь сговорчивую и послушную жену.

Характер Дейдре оставлял желать лучшего, это верно, но, черт возьми, как она была хороша тогда, в холле, когда смотрела на него, задрав голову, с гневным румянцем на высоких скулах и огнем в синих глазах.

Дело в том, что он ее сразу заметил на балу у Рочестера, хотя предложение на следующее утро сделал ее кузине. Мисс Дейдре Кантор всех затмила своей красотой. Ее сияющие золотом волосы и ясные синие глаза невозможно было не заметить. И конечно, он не мог не обратить внимания на ее изящную, но отнюдь не лишенную женственности фигуру.

Когда Дейдре поселилась в Брук-Хаусе вместе со своими кузинами и треклятой мачехой, она показалась ему добродетельной и скромной. Никакой дерзости в ней он тогда не замечал. За пару недель Колдер привык к ее присутствию в доме, красота ее больше не ослепляла его, и тогда он нашел удовольствие в том, чтобы наблюдать за сменой ее эмоций, едва пробивающихся сквозь маску безмятежности, которую она, кажется, никогда не снимала.

Как бы там ни было, он не думал о ней иначе, как о своей будущей родственнице.

Колдер остановился у стола, взглянул на верхний чертеж – схему установки силового агрегата, но не нашел в себе сил для анализа того, что видел. Отчаявшись, Колдер свернул чертежи в рулон и, устало закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. Надо было как следует подумать. Он ведь знал, как рискованно брать в жены по-настоящему красивую женщину! Знал, но наступил на те же грабли. Вновь! Эти по-настоящему красивые женщины имели одно неприятное свойство – мешали сосредоточиться на работе.

Личная гостиная леди Брукхейвен была просторной, уютной комнатой, выдержанной в золотисто-сливочных тонах. Здесь все дышало роскошью и негой: и золотой бархат обивки, и струящийся сливочный шелк штор. В смежной с гостиной спальне полупрозрачный полог над широкой кроватью был выдержан в тех же золотистых тонах, что и обивка диванов в смежной гостиной, и в спальне, как и в гостиной, имелся громадный камин из светлого мрамора, и вместо шкафа для одежды в распоряжении Дейдре была целая гардеробная комната. В которой, судя по всему, не появится ни одного нового наряда.

Дейдре прижала ладони к щекам. Гнев все еще пылал в ней. Глупая, глупая девчонка! Зачем она только сорвалась? Неужели она не понимала, что нельзя выходить из себя в такой важный, можно сказать, решающий момент ее жизни? Все эти годы она как-то терпела Тессу, так что мешало ей держать себя в узде хотя бы первые пятнадцать минут в роли леди Брукхейвен!

Я думала, что прошлое не вернется. По крайней мере, надеялась…

Знакомое ощущение собственного ничтожества, с которым Дейдре жила последние десять лет, никуда не делось: словно она все так же жила у Тессы. Она мечтала стать хозяйкой этого дома, мечтала о такой вот роскошной спальне и гостиной, но сейчас Дейдре зажмурилась, лишь бы ничего этого не видеть. Как могла она так глупо распорядиться своей жизнью? Как будто мало было молодых людей, мечтавших взять ее в жены! И у нескольких имелось достаточно средств, чтобы она вела безбедное существование. По крайней мере, она жила бы так, как считает нужным. И своему мужу она бы тоже не мешала жить так, как ему хочется. Она могла бы выйти за кого-то, вроде Баскина, чья щенячья преданность хоть и раздражала, но льстила самолюбию и была полезной, или, к примеру, за этого педантичного нотариуса мистера Стикли, чьи деньги она могла бы тратить к удовольствию обеих сторон до конца своих дней.