Книжный магазинчик прошлого - Майерсон Эми Страница 7

Я подняла голову, ожидая, что выражение ее лица изменится, но, разумеется, ничего подобного не случилось, и все-таки после нескольких взглядов на ее небрежную прическу и белоснежную улыбку мне начало казаться, что ей известно что-то, о чем не знаю я.

К вечеру наша квартира была готова к празднику. Пришли несколько наших коллег, друг Джея, с которым он играл в футбол, и мои университетские друзья. Они принесли салаты, кускус, курицу и торт.

Мы устроились на полу гостиной, поставив перед собой по бокалу вина, а на колени положили бумажные тарелки. Все оживленно болтали. Именно такая вечеринка была мне по душе: только близкие друзья, только те, чье присутствие казалось мне чем-то само собой разумеющимся. Я села между Джеем и учителем рисования. Джей тренировал школьную команду по футболу и стал учителем истории относительно недавно, когда декретный отпуск нашей коллеги Анны затянулся. До того, как он вступил в наши ряды, я видела его лишь на расстоянии, знала, как выглядит его накачанное тело, как громко раздается звук свистка, когда он привлекает внимание своих учеников. Джей выглядел как типичный красавчик из старшей школы, но была в нем какая-то притягательная энергия, которая заставляла всех учительниц – молодых и пожилых – хихикать, когда он здоровался с ними. Он обладал такой сильной харизмой, что все очень хотели, чтобы он остался в школе, поэтому ему предложили должность учителя истории США у восьмого класса, хотя он окончил экономический факультет и никогда раньше не преподавал. Мне поручили ввести его в курс дела, что включало в себя больше уроков по истории, чем я могла предположить. Мы проводили вечера и выходные, изучая федералистов и Джефферсоновских республиканцев, спорные выборы 1800 года, дуэль между Гамильтоном и Берром. Он глупо улыбался, когда я объясняла ему, что раньше кандидаты сами принимали решения, а тот, кто занимал второе место, вне зависимости от партии, становился вице-президентом. Я сделала замечание, что он не слушает, а он сказал: «Ты так увлеченно рассказываешь. Это очень мило».

Я небрежно усмехнулась, а через некоторое время наше общение привело к чему-то большему.

Я фантазировала, как же будет романтично обращаться друг к другу в коридоре школы как учитель Миранда и учитель Джей, будто мы никогда не видели друг друга голыми. Правда, уже очень скоро это превратилось в привычку. Оказалось, Джей – это не просто груда мышц и привлекательная улыбка. Он говорил о футболе так, словно тот являл собой искусство, метафору к жизни. Он знал всех в его – уже нашем – районе, помогал пожилой миссис Петерс поднимать пакеты в ее квартиру на третьем этаже, выгуливал собачку его друга Тревора, когда Тревор не успевал вовремя вернуться с работы. Он был в хороших отношениях со своими родителями, всегда сохранял терпение со своей мамой, говорил, как ему нравятся рубашки, которые она ему покупала, хотя они пылились в шкафу, и вешал ее безвкусные картины на стены своей – уже нашей – квартиры. Также он близко общался со своей сестрой, поселившейся в нескольких кварталах от нас. В данный момент она сидела напротив и флиртовала с моим университетским другом, попутно кидая на нас неуверенные взгляды, ведь ей никак не удавалось привыкнуть к нашим отношениям.

– Как прошел последний учебный день? – спросила я Джея. Я не хотела говорить о школе, но я все еще плохо представляла, как вести себя с ним на публике. Мы проводили столько времени наедине, что мне приходилось напоминать себе: «Ты не можешь наброситься на него при окружающих». А еще я не могла ожидать от него открытого проявления чувств, ведь знала, что это наверняка его смутит.

Джей принялся описывать последний рабочий день: он провел увлекательную игру под названием «Убийство», что понравилось ученикам явно больше, чем мой урок по Аврааму Линкольну. В этом и заключалась разница между нами: он знал, как завоевать их сердца. Я же знала, как научить их чему-то, что сейчас для них не представляло ценности, но, возможно, понадобится чуть позже. По крайней мере, я на это надеялась, а слепая надежда – важная составляющая в работе учителя.

Джей потянулся к пряди моих волос, и я поцеловала его в щеку, пытаясь понять, каково проявлять чувства перед друзьями и коллегами. Этот поцелуй был равен смене статуса на «Фейсбуке» – открытое заявление, которое можно отменить, но нельзя выкинуть из памяти.

К одиннадцати подтянулись случайные знакомые – друзья друзей наших друзей, но Джей здоровался со всеми. Он давал пять парням в бейсболках, обнимался с девушками в ярких тесных майках, которых я видела впервые. Я могла представить, что он обсуждал с этими высокими, мускулистыми ребятами. Наверняка подробности воскресного матча футбольной лиги и разочарование по поводу последнего поражения «Филлис». Но вот о чем он говорил с этими девушками? Вопрос хороший. Я старалась не слишком открыто смотреть на них, но сестра Джея все равно заметила мой пристальный взгляд. С ее губ сорвалась недвусмысленная усмешка.

Квартиру заполняло все больше и больше незнакомцев. Становилось невыносимо душно. Кто-то так громко включил стерео, что грохот перебивал мысли и слова. Я стояла рядом с Джеем, прислонившись к стене, наблюдая за толпой ярко одетых девчонок, грациозно двигающихся под электронный бит. Гости врезались друг в друга по ходу танца, проливая пиво на паркет. От Джея исходило желание, и мне тоже хотелось раствориться в нем, превратить уголок гостиной в наше личное логово. Джей стукнул ногой по плинтусу и пригласил меня потанцевать.

Мы подошли к группе девушек, элегантно танцующих в такт музыке. Я тоже пыталась быть элегантной, но мой мозг отказывался подчиняться, а ноги отказывались двигаться, и, так как Джей тоже оказался паршивым танцором, мы громко смеялись, прекрасно понимая, что ужасно выглядим со стороны. Джей подходил ко мне все ближе, я медленно тянулась к нему руками, и, наконец, наши желания абсолютно совпали.

Внезапно в моем кармане завибрировал телефон. Я бы проигнорировала звонок, но домофон в нашу квартиру работал с перебоями, несмотря на бесчисленные звонки управляющему с просьбой починить его, а мне не хотелось бы, чтобы кто-либо из наших друзей застрял на улице. Когда я увидела, что звонок от мамы, я сразу же поняла: что-то случилось. Я разговаривала с ней этим утром. Она дала мне рецепт свежевыжатого «Браун Дерби», а мне не хватило смелости признаться, что нам с друзьями хватит и дешевого пива. Мы часто созванивались по несколько раз в день, но она бы никогда не позвонила посреди вечеринки. Только в крайних случаях.

Я показала телефон Джею, чтобы он увидел, кто звонит, и мы объяснились жестами. Парень пожал плечами, спрашивая, все ли в порядке, а я подавила растущее беспокойство и предупредила его, что поговорю на улице.

По дороге к выходу мне пришлось пробраться сквозь большой поток людей.

– Что такое? – спросила я, вырвавшись на крыльцо.

– Прости, что прерываю вечеринку.

– Все в порядке? – Я села на верхнюю ступеньку.

– Я решила, что тебе стоит знать. Мне показалось неправильным скрывать от тебя такое, поэтому я подумала…

– Мам, что случилось? Ты пугаешь меня.

– Мне только что позвонили. Это Билли.

Весь алкоголь в моем организме ударил в голову. Билли. Дядя Билли. Мир внезапно закружился. Я не могла вспомнить, когда в последний раз мама упоминала его имя. Я не могла вспомнить, когда в последний раз я сама вспоминала о нем.

Я заранее предчувствовала плохое, но все-таки ждала ее слов.

– Он… он умер. Сегодня днем, – сказала она отвлеченно, будто выпила успокоительное, что, возможно, и было правдой. Ее голос казался мне неестественно спокойным.

В моем туманном сознании всплыл образ Билли: вот он сидит за рулем своей машины в тот самый последний день. Он улыбнулся, отъезжая от дома, но его улыбка была слишком широкой, беспокойной. Я пыталась припомнить более радостный момент: тот день, когда он купил мне собаку и светился от счастья, или то мгновение, когда я отгадала одну из его загадок. Но вместо этого я упрямо видела его натянутую улыбку в тот самый миг, когда он махнул мне на прощание, не сумев спрятать от меня свою печаль.