Кэрол Мэттьюс - Повернута на тебе Страница 8

– Боюсь, что нет, – отвечает молодой человек.

Вот ведь черт. Придется мне собрать всю свою храбрость и опять предстать перед Льюисом. Нужно всего лишь сказать ему, что у нас ничего не получится, и отправиться домой.

Глава 9

Пятиминутная передышка в женском туалете даст мне возможность придумать вежливые слова, которые я скажу, чтобы выпутаться из этой ситуации. Я проскальзываю внутрь, закрываю за собой дверь и вздыхаю с облегчением. Здесь никого нет, и я рада, что немного побуду одна. Свидание с Льюисом похоже на пытку шумом – у меня в ушах все еще звучит раздражающий звук его голоса.

Я мою руки, поправляю прическу и обновляю помаду, только чтобы хоть чем-нибудь занять себя. И тут мое внимание привлекает большое – хоть и не очень – окно в дальнем конце комнаты. Я осматриваю себя, пытаясь оценить свои размеры. Пролезу ли я через окно? Интересная мысль. Правда, бедра могут создать проблему. Возможно, они слегка застрянут, но я, конечно, справлюсь. Значит, решено: я ускользну в ночь, а Льюис ничего не узнает.

Я смогу.

Проверяю кабинки и убеждаюсь, что все они пусты. Подхожу к окну. К счастью, оно не заперто. Я обретаю уверенность, хотя во мне еще шевелится разумное сомнение. Просто думай о том, как Арчи пролезает через кошачий лаз в двери, говорю я себе.

Сняв туфли, пододвигаю к стене маленький пуфик. Затем влезаю на него, подтягиваюсь на подоконник и открываю окно. Ооо. Женский туалет находится на первом этаже, но земля оказывается намного дальше, чем я представляла. Окно выходит в проход между барами, и в этот ночной час здесь прогуливается компания веселых женщин.

Просунув верхнюю часть тела в окно, я расслабляюсь, сжимаюсь и извиваюсь, пока половина меня не оказывается снаружи. Но другая-то половина все еще внутри! Теперь я точно похожа на толстую кошку, застрявшую в кошачьем лазе. Я слышу, как рвется платье, но мне плевать. Разорванное платье – это цена, которую стоит заплатить, чтобы выбраться отсюда до того, как я умру со скуки. И теперь я свисаю над проходом.

– Эй! – кричу я девушкам, идущим подо мной и не замечающим моего тяжелого положения. – Привет! – Я даже рискую помахать руками.

Шесть дам довольно плотного телосложения останавливаются, чтобы посмотреть, кто вопит. Наверное, они возвращаются с девичника. На них розовые балетные юбочки и ярко окрашенные, светящиеся вязаные гольфы.

– Все хорошо, лапуля? – улыбается одна из них.

– Можете дать мне руку и помочь спуститься? – спрашиваю я.

– Конечно, можем. А какого черта ты там делаешь?

– Сбегаю с отвратительного свидания, – объясняю я.

– У меня было несколько таких, – говорит танцовщица, которую я приняла за главную. – Очень хорошо понимаю, каково тебе. Но ты же не хочешь сломать себе шею? Бросай сюда туфли.

Я послушно бросаю туфли, которые были у меня в руке, и она их ловит.

– Отлично. Теперь спускайся, мы тебя держим, лапуля.

С сильно бьющимся сердцем я перелезаю через край. Кирпичная стена царапает колени, и я чувствую, как уверенные руки танцовщиц хватают меня и удерживают в воздухе. Они все семенят то в одну сторону, то в другую, и у меня в уме возникает причудливая картина диско-версии «Лебединого озера». Через несколько секунд они, как и обещали, аккуратно опускают меня на землю.

– Спасибо, – говорю я. – Огромное вам спасибо.

– Всегда рады помочь, лапуля. – Я думаю, это невеста, потому что у нее на голове розовая диадема и короткая вуаль. – Рановато идти домой. Пошли с нами. – Она раскрывает руки, и у меня возникает ощущение, что я попала в объятия осьминога, пусть и очень пьяного.

Глядя на свою разорванную одежду, я понимаю, что это платье отныне будет связано только с плохими воспоминаниями.

– Не думаю, что я одета, как подобает. – Сейчас мне хочется только чашку чая и горячую ванну. – Но я бы очень хотела, чтобы вы выпили за меня. – Я открываю сумочку.

– Да нет, не надо. Мы всегда рады помочь сестричке, попавшей в беду.

– Пожалуйста, ну, пожалуйста. – Из сумочки я достаю двадцатифунтовую банкноту. – Позвольте угостить вас парой бутылок.

Танцовщица-невеста опять обнимает меня.

– Надеюсь, что вы будете очень счастливы вместе.

– Обязательно будем, – отвечает она и, расслабленная алкоголем, плачет от охвативших ее чувств. – Мы же любим друг друга. Мы чертовски сильно любим друг друга, не так ли, Кайли?

– Любим, – соглашается девушка с прической номер один[14], и они тают в объятиях друг друга.

О. Ну ладно.

– Мы чертовски сильно любим друг друга, – повторяют они хором.

– Желаю вам всего счастья в мире, – говорю я, и у меня перехватывает дыхание.

По крайней мере, этим дамам удалось найти свои родственные души, думаю я. И прежде чем мой партнер сообразит, что меня нет слишком долго, я крадучись скрываюсь в ночи.

Глава 10

Когда я подъезжаю к «Маленькому Коттеджу», в доме Майка еще горит свет. Что мне делать? Постучаться к нему, узнать, не сможет ли он налить мне чашку чаю и посочувствовать? Возможно, я даже могла бы посмеяться над тем, что случилось, и счесть этот отвратительный вечер уморительно забавным, если бы только поделилась с кем-нибудь своей печальной историей.

Сейчас не слишком поздно, самое начало одиннадцатого. Я ступаю на дорожку Майка и вижу, что свет в гостиной гаснет, а через несколько секунд зажигается в спальне. Кажется, мой сосед хочет лечь пораньше. Разумный мужчина. Я должна сделать то же самое. И в одиночестве лечить свое раненое сердце.

Я поворачиваюсь, устало тащусь в свой коттедж и отпираю дверь. При звуке ключа в замке Арчи спускается по лестнице, горько жалуясь на то, что его оставили в одиночестве. Он трется о мои ноги, выражая свою любовь. Я беру его на руки, чтобы обнять и приласкать, прежде чем он приступит к своему любимому рыбному лакомству. Я подозреваю, что оно действует на него как наркотик, поскольку он сразу впадает в экстаз, не замечая ничего вокруг. О, если бы я могла найти еду, которая действовала бы на меня таким же образом…

У меня есть чай и тосты. Уже ясно, что обещанный ужин не состоялся и, похоже, не состоится никогда. В мире для меня нет и, наверное, никогда не будет никакого «романтического дерьма». Потом я иду отмокать в горячей ванне, налив в нее свою любимую пену с ароматом жасмина и жимолости, чтобы успокоить ум и тело, а заодно избавить ноздри от застрявшего в них невыносимого запаха – да будет проклят лосьон Льюиса Морана, которым он воспользовался после бритья! Арчи с надеждой сидит на полу рядом с ванной. Моему коту очень нравится ароматная пена, поэтому я протягиваю ему ладонь, и он совершенно счастлив. Если же он считает, что его желание выполняют недостаточно быстро, то наступают болезненные последствия.

– Почему я вожусь с тобой? – спрашиваю я у него. – Ты же, неблагодарный, только используешь меня, а я люблю тебя безоговорочно!

Он отвечает на мой вопрос серией недовольных мяуканий, и я опять начинаю размышлять, кто же мог с ним так ужасно обращаться, что это оставило шрамы на его крошечном кошачьем сердечке.

Я думаю о своем сегодняшнем свидании, вспоминаю подробности и не испытываю никакого удовольствия. Что в наши дни происходит с мужчинами? Неужели Льюис Моран – какой же он идиот! – действительно думает, что именно так и надо вести себя на первом свидании? А я не смогла достаточно быстро уйти.

Я дюжину раз рисовала в своем воображении, как пройдет мое свидание. Сначала может возникнуть некая неловкость, потом, пожалуй, немного химии, дружеский разговор, общение за восхитительным ужином. Может быть, капелька ненавязчивого флирта. Возможно даже, застенчивый поцелуй. Ну, уж никак не могла я предположить, что не останется другого выхода, кроме как выпрыгнуть из окна туалета на руки танцовщиц-лесбиянок, только чтобы избежать дальнейшей пытки.

Я не безнадежный романтик. Я не жду появления рыцаря в сияющих доспехах. И не думаю, что меня вознесут в поднебесье, или что мы вместе помчимся на лошади к закату. Но если я когда-нибудь наберусь достаточно храбрости, чтобы снова рискнуть и встретиться с мужчиной, – а сейчас это кажется весьма маловероятным, – то мне бы хотелось, чтобы со мной обращались галантно.

После ванны я натягиваю махровую пижаму и ныряю под одеяло.

Арчи расхаживает вокруг меня, решая, какую из тридцати двух поз для сна выбрать первой, хотя к четырем часам утра он все равно окажется в моих волосах. Я успеваю прочитать несколько страниц какой-то романтической чепухи, которая меня сильно разочаровывает, и мои веки становятся тяжелыми. К одиннадцати я выключаю свет и устраиваюсь поудобнее. Арчи втискивается мне под колени, и в тишине раздается мурлыканье, похожее на звук мотоцикла.

Я вглядываюсь в окружающую меня темноту и погружаюсь в раздумья. Неужели это все? Неужели так и будет всю оставшуюся жизнь? В одиннадцать вечера в постели в компании старого своенравного кота?