Садовые чары - Аллен Сара Эдисон Страница 8

– Когда? – спросила Сидни.

– Что «когда»?

– Когда она умерла?

– Десять лет назад. Под Рождество, в тот год, когда ты уехала. Я не могла тебе сообщить. Мы не знали, где ты.

– Бабушка знала. Я ей сказала. Послушай, ты не будешь против, если я поставлю эту колымагу за домом? – Сидни хлопнула ладонью по капоту. – Она не очень-то презентабельно выглядит.

– А что случилось со старой бабушкиной машиной, которую она тебе дала?

– Я продала ее в Нью-Йорке. Бабушка разрешила мне продать ее, если я захочу.

– Значит, вот где ты была? В Нью-Йорке?

– Нет, там я прожила всего год. Я переезжала с места на место. Как мама.

Они впились друг в друга взглядами, и внезапно все вокруг утихло.

– Зачем ты приехала, Сидни?

– Мне нужно где-то отсидеться.

– И долго?

Сидни тяжело вздохнула.

– Не знаю.

– Не вздумай бросить здесь Бэй.

– Что?!

– Как мама бросила нас. Не вздумай ее здесь бросить.

– Я никогда не брошу мою дочь! – воскликнула Сидни; в ее голосе послышались истерические нотки.

И Клер вдруг поняла все то, что осталось недосказанным, все то, о чем ее сестра умолчала. Должно быть, случилось что-то по-настоящему серьезное, если Сидни решила вернуться сюда.

– Клер, ты что, хочешь, чтобы я тебя умоляла?

– Нет, я этого не хочу.

– Мне просто некуда больше было идти, – сказала Сидни, с усилием выдавливая из себя каждое слово, точно выплевывала шелуху от семечек на асфальт, к которому они прилипали и засыхали на солнце, с каждой минутой становясь все тверже.

И что теперь делать? Сидни ей все-таки не чужая. Уж кто-кто, а Клер знала, что родственниками не стоит разбрасываться. Знала и то, что они могут причинять такую боль, как никто другой.

– Вы уже завтракали?

– Нет.

– Тогда жду вас на кухне.

– Бэй, идем, мне нужно загнать машину во двор, – крикнула Сидни, и девочка подбежала к матери.

– Бэй, ты любишь клубничные тартинки? – спросила Клер.

Девочка улыбнулась совсем как Сидни, и у Клер защемило сердце. Если бы только можно было повернуть время вспять! Теперь она не стала бы выгонять Сидни из сада, чтобы она не подсмотрела, чем заняты Клер с бабушкой, и прятать рецепты на верхнюю полку, чтобы Сидни никогда не узнала их секреты. Ее всегда мучил вопрос, не из-за нее ли Сидни так ненавидела свою принадлежность к семейству Уэверли. Неужели и эта малышка тоже возненавидит все, что связано с Уэверли? Бэй не подозревает об этом, но у нее тоже есть свой особый дар. Возможно, Клер удастся научить племянницу пользоваться им. Клер не знала, помирятся ли они с Сидни и надолго ли ее сестра собирается задержаться в Бэскоме, но, быть может, при помощи Бэй ей удастся загладить свою вину?

В считаные минуты вся жизнь Клер перевернулась. Бабушка приняла их с Сидни под свой кров. Клер сделает то же для Сидни и Бэй. Без всяких вопросов. Именно так и поступают настоящие Уэверли.

– Клубничные тартинки! Мои любимые! – обрадовалась Бэй.

– Откуда ты узнала? – изумилась Сидни.

– Это не я, – сказала Клер и двинулась к дому. – Это Эванель.

Сидни поставила старый «субару» рядом с белым фургончиком за домом, перед въездом в гараж. Бэй выскочила из машины, но Сидни выходить не спешила. Она взяла свою сумку и дочкин рюкзачок, потом подошла к багажнику машины и отвинтила номера с эмблемой штата Вашингтон. Она спрятала их в сумку. Ну вот. Теперь ничто не указывало на то, откуда они приехали.

Бэй ждала на дорожке, которая отделяла дом от сада.

– Мы правда будем тут жить? – спросила она раз в шестнадцатый с тех пор, как они остановились перед этим домом.

Сидни глубоко вздохнула. Господи, просто не верится.

– Да.

– В таких домах живут принцессы. – Девочка обернулась и указала на открытую калитку. – Можно мне посмотреть на цветы?

– Нет. Это цветы Клер.

Она услышала глухой стук, и под ноги ей из сада выкатилось яблоко. Она какое-то время разглядывала его. В их семье никто не находил ничего необычного в дереве, которое предсказывало будущее и забрасывало людей яблоками. Впрочем, этот прием был теплее того, что оказала ей Клер. Сидни ногой отшвырнула яблоко обратно в сад.

– И держись подальше от яблони.

– Я не люблю яблоки.

Сидни присела перед дочкой на корточки, убрала ей волосы за уши и поправила юбочку.

– Так как тебя зовут?

– Бэй Уэверли.

– А где ты родилась?

– В междугородном автобусе.

– Кто твой отец?

– Я его не знаю.

– Где ты жила раньше?

– Много где.

Она взяла ладошку дочери в свои руки.

– Ты ведь понимаешь, почему надо так говорить, правда?

– Потому что здесь все по-другому. Мы не те, кто мы были раньше.

– Ты меня поражаешь.

– Спасибо. Как ты думаешь, Клер будет меня любить?

Сидни поднялась; перед глазами у нее замелькали черные точки, мир качнулся в сторону и не сразу вернулся на место. По коже у нее бегали мурашки, глаза слезились. Она так устала, что едва держалась на ногах, но ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы это заметила Бэй – не говоря уж о Клер. Она заставила себя улыбнуться.

– Чтобы тебя не любить, нужно быть сумасшедшим.

– Она мне нравится. Она похожа на Белоснежку.

Они прошли через веранду на кухню, и Сидни принялась изумленно озираться по сторонам. Кухню полностью отремонтировали, теперь к ней была присоединена большая часть бывшей столовой, и вся она была нержавеющая сталь и воплощенная эффективность. Кроме того, в ней стояли два промышленных холодильника и две плиты.

Они молча вошли в кухню и уселись за стол, глядя, как Клер ставит варить кофе и заправляет две клубничные тартинки в тостер. Клер переменилась – не в серьезных вещах, в мелочах, как иногда в течение дня меняется солнечный свет. Другой угол наклона, другой оттенок. Она стала по-иному держаться; в ней не было больше прежней жадности, себялюбия. Она была исполнена спокойной уверенности – той уверенности, какой отличалась их бабушка. Уверенности, которая говорила: не трогайте меня, и все будет отлично.

Сидни смотрела на нее и вдруг подумала, что Клер красавица. Она никогда не осознавала, какая у нее красивая сестра. Тот мужчина, который был у них во дворе, их сосед, определенно придерживался того же мнения. Его явно тянуло к Клер. Вот и Бэй она тоже очаровала: девочка не сводила с тетки глаз, даже когда Клер поставила перед ней подогретые тартинки и стакан молока.

– Значит, ты занимаешься организацией банкетов? – спросила наконец Сидни, когда сестра передала ей чашку кофе. – Я видела фургон.

– Да. – Клер отвернулась, и на Сидни повеяло ароматом сирени и мяты.

Волосы у нее были длиннее, чем Сидни помнила, и окутывали плечи, точно шаль. Она защищалась ими от мира. Уж в чем, в чем, а в волосах Сидни разбиралась. Ей нравилось учиться в парикмахерской школе и нравилось работать в салоне в Бойсе. Волосы говорили о людях куда больше, чем те подозревали, и Сидни без труда понимала этот язык. Для нее стало откровением, что у некоторых девушек из школы это вызывало сложности. Для Сидни это было нечто само собой разумеющееся. Всю жизнь.

У нее не было сил вести разговор с сестрой, который та явно не стремилась поддерживать, поэтому она отхлебнула кофе и обнаружила, что Клер добавила в него корицу, в точности как это делала бабушка Уэверли. Она хотела сделать еще глоток, но рука у нее вдруг задрожала, и она вынуждена была поставить чашку на стол.

Когда же она спала в последний раз? Она следила, чтобы Бэй высыпалась, но сама была так напугана, что позволяла себе лишь немного вздремнуть на стоянке у обочины или на парковке у «Уолмарта». Бесконечные мили шоссе слились в ее памяти в один нескончаемый круг, а дорожный шум, казалось, до сих пор отдавался в костях. Они ехали десять дней, питаясь тем, что ей удалось запасти: белым хлебом, имбирным печеньем и самыми дешевыми крекерами с арахисовой пастой, из тех, которые крошатся при первом же прикосновении, а паста обладает противным маслянистым привкусом. Пожалуй, еще немного – и она не выдержала бы, сорвалась.