Жизнь в пограничном слое. Естественная и культурная история мхов - Робин Уолл Киммерер Страница 34

снегу — сквозь тусклые листья, оставшиеся с осени, уже пробивались первые побеги. Одним из первых растений, которые уже были в цвету, оказалась мать-и-мачеха, росшая на каменистых берегах речки Онондага. Ботаник мог бы объяснить это предпочтение — март, берега водного потока — физиологическими особенностями или непереносимостью конкуренции. Может, и так. Но в племени Онондага считают, что мать-и-мачеха растет близ места, где используется: лекарство встречается недалеко от больных. После долгой зимы, когда сходит лед, бегущая вода неумолимо притягивает детей: они бродят и плещутся в ручьях, пускают палки по течению, промокают насквозь, не обращая внимания на сильный холод, а потом возвращаются домой и ночью просыпаются от кашля. Отвар мать-и-мачехи хорошо справляется с кашлем именно этого вида — когда ребенок замочит ноги. Вот еще один принцип индейского знания о природе: мы можем узнать об использовании растения, посмотрев на место его произрастания. Известно, например, что лекарственные растения часто встречаются неподалеку от источника болезни. Рассказы Джинни никоим образом не отрицают научных объяснений, но вопрос ставится шире: не только «как» мать-и-мачеха растет по берегам речки, но и «почему». Это знание уходит в те области, куда за ним не может последовать физиология растений.

Назначение растения можно определить по месту его обитания. Я вспоминаю об этом, когда пробираюсь через лес и по ошибке хватаюсь за стебель ядовитого плюща, чтобы забраться на крутой берег. После этого я сразу же смотрю, что растет рядом. Вот пример выдающейся верности: бальзамин двухцветковый растет на таких же влажных почвах, что и ядовитый плющ. Я раздавливаю сочный стебель ладонями, удовлетворенно слушая хруст и наблюдая за тем, как брызжет сок, затем втираю себе в руки эту жидкость-противоядие. Теперь у меня не появится сыпи.

Итак, зная, где водится растение, можно узнать о его использовании. Что же говорит нам мох? Я размышляю о том, где он живет: в трясинах, по берегам рек, у водопадов, там, куда долетают брызги воды и где резвится лосось. Если этих признаков недостаточно, то мох раскрывает свой дар каждый раз во время дождя. Мох по своей природе тянется к воде. Поглядите, каким становится сухой и жесткий мох, распухая от воды после грозы. Он рассказывает о своей роли таким откровенным и замечательным языком, какого я не находила в библиотечных книгах.

Возможно, антропологи XIX века собрали так мало информации о мхе по той причине, что большинство наблюдавших за жизнью туземцев принадлежали к верхушке общества. В своих исследованиях они сосредотачивались на том, что могли видеть. А то, что они могли видеть, обуславливалось миром, из которого они явились. Оставленные ими блокноты полны сведений о мужчинах — охотниках, рыболовах, изготовителях орудий труда. Если мох использовался в оружии — например, в качестве прокладки между древком и наконечником гарпуна, — он описывался довольно-таки подробно. И вот, когда я уже была готова сдаться, нашлось то самое, одна-единственная запись. Запись в своей краткости выглядит почти стыдливой: «Мхи широко применялись для изготовления пеленок и гигиенических салфеток».

Можно представить себе, какие сложные отношения кроются за этой единственной записью, урезанной до одного предложения. Главные способы применения мха, раскрывающие его самый яркий дар, были уделом женщин, которые пускали мох на вещи каждодневного пользования. Я почему-то не удивляюсь тому, что этнографы-джентльмены не уделяли особого внимания уходу за ребенком, особенно неблагодарной, но необходимой процедуре смены пеленок. А что может быть важнее для выживания семейства, чем благополучие ребенка? Сегодня у нас есть одноразовые памперсы и антисептические влажные салфетки для малышей, мы не представляем, как справлялись бы без них. Я попыталась представить, как целый день ношу ребенка на спине без благословенных памперсов, и эта картина мне не понравилась. Я знаю наверняка: наши прапрапрапрабабки нашли бы остроумное решение. Мхи продемонстрировали свою полезность для этого важнейшего аспекта семейной жизни. Не говоря уже о смирении. Внутри колыбели для младенца сооружали уютное гнездышко из сухого мха. Нам известно, что мох вида Sphagnum способен впитывать воду, в двадцать, тридцать, сорок раз превышающую его собственный вес: достойный соперник памперса! Так выглядели первые одноразовые пеленки. Мешочек, набитый мхом, был для тогдашних матерей, пожалуй, так же необходим, как для сегодняшних — вездесущая сумка с подгузниками. В сухом Sphagnum много заполненных воздухом пустот, поэтому он всасывает мочу с кожи малыша точно так же, как влагу с болота. Более того, вяжущая способность — имеющаяся благодаря кислоте — и легкие антисептические свойства предотвращают появление опрелостей. Губчатые мхи всегда под рукой, как и мать-и-мачеха, они растут по краям мелких водоемов, над которыми склоняются женщины, чтобы помыть ребенка. Они приходят тогда, когда в них есть надобность. Как мать на пороге нового тысячелетия, я чувствую некоторое сожаление: мои дети никогда не ощущали прикосновения мягкого мха, а памперсы неспособны наладить для них такую же связь с окружающим миром.

Жизнь женщины тесно связана со мхом также во время месячных — во многих традиционных культурах они называются «лунным временем». Сухой мох часто использовался в качестве гигиенических салфеток. И вновь сведения, собранные этнографами, выглядят отрывочно: мужчин не знакомили с тем, чем занимаются женщины на протяжении своего ежемесячного заключения в особых хижинах. Как мне представляется, в этих хижинах собирались женщины, у которых месячные наступали в одно и то же время: так бывает в сообществах, привычных к ночной темноте, не нарушаемой искусственным светом. Антропологи обычно утверждают, что во время месячных женщин исключали из повседневной жизни как «нечистых». Но этот постулат основан на допущениях ученых, а не рассказах самих туземных женщин, которые гласят нечто совсем иное. Женщины из племени юрок говорят, что это время отведено для медитации, что в горах есть особые водоемы, где имеют право омывать свои тела только женщины, у которых наступило «лунное время». По словам ирокезок, запреты на те или иные действия в «лунное время» связаны с тем, что женщины в эти дни достигают вершин духовной мощи, и могучий поток энергии может нарушить энергетическое равновесие, сложившееся вокруг них. В некоторых племенах менструальное заключение используется женщинами для духовного очищения и совершенствования — аналог очищения при помощи пара, практикуемого мужчинами. Среди прочих предметов в хижинах явно были и корзины со мхом, тщательно отобранным, чтобы служить этой цели. Мы неизбежно приходим к выводу, что женский взгляд был натренирован на различение мхов, что женщины знали их текстуру и создали свою таксономию задолго до Линнея. Благочестивые миссионерки, должно быть, кривились от ужаса, узнавая о таких практиках, но я думаю, что при переходе к прокипяченным