Жизнь в пограничном слое. Естественная и культурная история мхов - Робин Уолл Киммерер Страница 36

углерода, чем в любом другом роде. На суше мох играет второстепенную роль, его затмевают сосудистые растения. Но в болоте он царствует и правит. Сфагновые мхи не просто процветают в болотах, они — создатели болот. Кислая, изобилующая водой среда враждебна высшим растениям. Я не знаю другого растения, крупного или мелкого, способного так же старательно конструировать физическое окружение благодаря заложенным в нем свойствам.

Каждый клочок земли на болоте покрыт Sphagnum. Вообще-то это не земля, а сплошная вода, которая удерживается в одном месте благодаря хитроумному устройству мха. Я бреду по воде, по ковру из Sphagnum, устилающему поверхность пруда — его темная гладь частично видна в центре болота. Болотные водоемы — необычайно спокойные, зеркальные. Темная вода притягивает ваш взгляд, который обращается вниз, к незримому. Нет течения, которое исказило бы отражение летних облаков, вода поступает только с дождем. Ни один поток не устремляется к острову из сфагнума или прочь от него. Чистая вода окрашена в цвет рутбира за счет гуминовых и дубильных кислот, образующихся при медленном разложении Sphagnum.

Побег Sphagnum чем-то похож на овчарку, которая после купания в пруду оставляет на полу целые лужи. Большая головка в виде копны торчит над водой, остальное растение скрыто за длинными висячими ветвями, отходящими от стебля. Небольшие листья — тонкие зеленые мембраны — напоминают мокрую рыбью чешую. Если гладь ковра почему-либо нарушена, Sphagnum даже пахнет наподобие вымокшей собаки: расположенный ниже перегной выделяет серные испарения.

Самое любопытное — то, что бóльшая часть каждого растения мертва. Под микроскопом на каждом листе можно разглядеть узкие полосы живых клеток, окаймляющие группы отмерших, вроде зеленых живых изгородей вокруг пустых пастбищ. Одна живая клетка приходится на двадцать мертвых — простые клеточные стенки, оболочки вокруг пространства, где должно быть содержимое. Эти клетки не больны: они достигают полной зрелости и функциональности, уже будучи мертвыми. Клеточные стенки пронизаны крохотными порами и оттого выглядят как микроскопические сита. Эти «дырявые» клетки неспособны ни к фотосинтезу, ни к размножению, и всё же необходимы для нормальной жизни растения. Роль их состоит лишь в удержании воды, большого количества воды. Если взять немного Sphagnum с обманчиво твердой поверхности болота, он начнет сочиться. Из большой горсти Sphagnum можно выжать около литра воды.

Благодаря тому что мертвые клетки заполняются влагой, Sphagnum может впитать воду, вес которой превышает его собственный в двадцать раз. Эта поразительная способность дает ему возможность видоизменять экосистему в своих целях. Присутствие Sphagnum насыщает почву влагой, промежутки между частицами почвы заполняются не воздухом, а водой. Корни тоже должны дышать, но в полном воды болоте для них создается анаэробная среда, которую большинство растений не переносит. Поэтому на болоте не появляется деревьев: это открытое, залитое солнцем пространство.

Нехватка кислорода в пропитанном влагой «ковре» под живым Sphagnum замедляет, кроме прочего, рост микробов. По этой причине мертвый Sphagnum разлагается крайне медленно, он может столетиями оставаться в почти неизменном виде. Эти погребенные куски Sphagnum накапливаются год за годом, заполняя водоем. Если бы я могла достать свою кроссовку из глубин болота, выяснилось бы, что она совсем не сгнила. Странно думать, что кроссовка может пережить человека. Не исключено, что через сто лет она останется самым зримым следом моего недолгого присутствия на планете. Я рада, что она была красной.

Этот эффект консервации дает возможность торфорезам совершать поразительные открытия: например, в Дании нашли прекрасно сохранившиеся тела возрастом две тысячи лет. Археологи установили, что покойные жили в железном веке; их назвали толлундскими или болотными людьми. Похороны в болоте — не случайность: судя по всему, их принесли в жертву в ходе сельскохозяйственных ритуалов, по принципу «жизнь в обмен на обильный урожай». Их лица необычайно безмятежны, Глядя на них, понимаешь, что жизнь обновляется только через смерть.

У медленного разложения есть побочный результат: минералы, содержащиеся в живых существах, перевариваются болотом с большим трудом. Они присутствуют в виде сложных органических молекул, не усваиваемых большинством растений. Это ведет к серьезной нехватке питательных веществ — и многие сосудистые растения, которые не могут позволить себе отказа от размножения, здесь не выживают. Поэтому, если дерево пустило корни в болоте, оно почти наверняка будет желтым и низкорослым. Особенно не хватает азота, но некоторые растения приспособились к этому и стали поедать жуков.

Только на болотах, на ковре из Sphagnum, обитают насекомоядные растения, такие, как росянка, саррацения и венерина мухоловка. Здесь во множестве встречаются слепни и комары — летучие хранилища азота. Липкие ловушки и сложные кувшинчики развились, чтобы добывать этот азот для растения: плотоядные листья делают то, чего не могут сделать корни.

Sphagnum тщательно манипулирует своим окружением, которое в результате не только изобилует водой и бедно питательными веществами, но и отличается уровнем кислотности, идеально подходящим для этого мха. Sphagnum насыщает воду кислотами, так что другие растения избегают ее. Выделение кислот позволяет Sphagnum присваивать питательные вещества. Уровень кислотности на краю болота равен 4,3 — как у разбавленного уксуса.

Повышенная кислотность придает мху антибактериальные свойства. Большинство бактерий не выдерживают такой среды. Благодаря этому и выдающемуся абсорбционному потенциалу, Sphagnum в прошлом широко использовался для перевязки ран. Во время Первой мировой войны, когда хлопок из Египта поставлялся с перебоями, именно стерильный Sphagnum чаще всего применялся для этой цели в большинстве военных госпиталей.

Необычное соотношение живых и мертвых клеток (одна к двадцати) определяет облик болота в целом. Почти всё оно безжизненно и невидимо глазу. Сфагновое болото состоит из двух уровней: мертвый торфяник в глубине и живой мох на поверхности. Лишь несколько дюймов наверху каждого растения относятся к живому миру. Зеленая верхушка, освещенная солнцем, и ветки, появившиеся в этом году, — небольшая часть длинной колонны, которая может уходить вниз на несколько метров. Каждый год живой слой прирастает, всё больше отдаляясь от воды. Но свисающие ветви тонут, мертвые клетки всасывают воду из глубины и переносят ее наверх, к живому слою.

Внизу лежит торфяник, частично разложившиеся остатки Sphagnum, находившегося на поверхности. Под весом воды и растений наверху мертвый мох сжимается и погружается в глубины. Это фундамент болота — гигантская губка, которая удерживает воду и постоянно гонит ее вверх, от невидимого к видимому.

Торф издавна используется людьми, хотя и поразному: в Древней Греции его применяли для терапевтических ванн, сегодня — для производства этилового спирта. Сжигание высушенных